Лезвие и скальпель

Лезвие и скальпель

— Ничего, освоишься, — ободряюще заключил пожилой мужчина, привлекая внимание Антона, который оглядывал свой новый кабинет. — После приемки «Склифа» здесь всё покажется раем. Там каждый день — лотерея. Никогда не знаешь, кого и от какого несчастья будешь спасать. А здесь всё предсказуемо: гематомы, надрывы, разрывы, переломы…

— Вывихи, растяжения, сотрясения, ушибы, — продолжил Антон, поставив кожаный портфель на подоконник, и попытался открыть окно, выходившее на парковку дворца спорта.

— Я последние несколько дней здесь почти не бывал, — виновато пояснил уже бывший главный врач сборной по фигурному катанию, наблюдая за тем, как его преемник возится с заклинившим окном. Но Берестов всё же справился с механизмом, приложив силу, без которой не мог бы совершать многочасовые операции. — Антон, — по-отечески обратился к нему он, дожидаясь, пока тот обернется, — ты знаешь, что принимать близко к сердцу происходящее с пациентами нельзя. Продолжай об этом помнить и здесь.

— Разумеется, — хладнокровно ответил Антон. Не увидев в таком совете ничего нового и трудно выполнимого. Его прежние пациенты сменялись со скоростью света, «приезжая» к нему в операционную без сознания. Антон делал свою работу, выполнял сложные операции и никогда не знал ни того, что было с этим человеком «до» случившегося, ни того, что было «после», когда Берестов успешно спасал жизнь и спустя некоторое время отпускал «на волю». Антон полагал, что не пропускать через себя — легко. И раньше оно так и было. Теперь в его жизни будут одни и те же «пациенты», причем весьма специфичные. Настолько, что в дальнейшем порой будет казаться, что все они здесь в прямом и переносном смысле отмороженные и ударенные на всю голову. Но пока Берестов этого не понимал.

***

— Колесникова Ирина Витальевна, — повторил себе под нос Антон, роясь в шкафу в поисках медицинской карты молодой фигуристки. — Простите, не могу найти вашу карту, — разочарованно произнес он и обернулся, переглянувшись с фигуристкой, нежданно нагрянувшей к нему в первую неделю работы. Его уже представили всем, но Берестов рассчитывал на то, что до первых летних восстановительных сборов успеет изучить каждого спортсмена сначала по медицинским документам, а затем при личном осмотре перед началом сезона. И это было возможно лишь в случае полного покоя.

— Я не член сборной, — с грустной улыбкой призналась Ирина, пытаясь сохранить жизнерадостный блеск в синих глазах, — я в резервном списке. Моя папка будет лежать в другом месте. Аркадий Иванович хранил её во-он там, — она приподняла подбородок, выразительно посмотрев на белый навесной шкаф.

— Спасибо, — кивнул Антон, сразу же переместившись к нему, — я ещё не до конца освоился в кабинете, — пояснил он, шурша многочисленными бумагами, — и со всеми картами ознакомиться не успел.

— Знакомиться с ней и не нужно, — качнула головой Ирина и заправила светлые пряди, выбившиеся из высокого хвоста, — меня прислал тренер. Думает, что с моим голеностопом что-то не то. На самом деле я просто не разносила новые ботинки. Напишете, что всё в порядке?

— Да, — буднично ответил Антон, отрываясь от шкафа и вынуждая Ирину перестать разглядывать его. — Но ногу все же посмотрю. Снимайте ботинок.

Ирина поджала губы, понимая, что просто так выбить заветную справку не получилось. Но можно было всё ещё попытаться. В конце концов Антон выглядит молодо. На вид ему точно не больше тридцати. Вдруг он ещё не успел стать первоклассным специалистом?

— Хорошо, — кивнула она, притворяясь «паинькой», и начала расшнуровывать правый конек. — Вы любите спорт? Поэтому стали спортивным врачом? — с напускным любопытством поинтересовалась она, рассчитывая заболтать Антона. Но Берестов был врачом, который способен принимать у скорой человека с размозженными ногами, руками или разбитой головой, и при этом мирно интересоваться у знакомых фельдшеров не принести ли им кофе из автомата перед тем как они отправятся в очередной увлекательный «вояж».

— Носок нужно снять тоже, — строго пояснил Антон, а затем, бросив оценивающий взгляд на плотные обтягивающие леггинсы, попросил избавиться и от них.

Ирина попыталась скрыть своё недовольство. Сначала этот неизвестный не дал ей справку за красивые глаза, затем проигнорировал вопрос, а теперь ещё и штаны перед ним снимать? И если перед прежним врачом такое делать было привычно, то перед Антоном отчего-то стыдно.

— Быстрее, пожалуйста, — попросил Берестов, — раздевайтесь по пояс и ложитесь на кушетку.

Колесникова сжала зубы, чтобы не выдать языком чего-нибудь язвительного. Справка была важнее гордости. А минутное унижение из-за нижнего белья с нарисованной кошечкой в окружении бантиков можно и потерпеть. Выполнив указания врача, Ира легла на кушетку, не сдержав недовольного вздоха, и демонстративно уставилась взглядом в белый потолок.

— Всякие труселя я успел повидать на своем веку, — сдерживая смех, начал Антон, подойдя к кушетке, — в гною, в крови, в осколках, но таких милых ещё не видал.

— Боюсь предположить, — с трудом нашлась Ирина и отвернула голову к стене, ощутив, как побагровели щеки, — где такую красоту вы успели лицезреть, — договорила она, мысленно пообещав себе, что сегодня же отправится в магазин и купит несколько красивых, кружевных трусиков. Таких, какие и полагается носить молодой двадцатичетырехлетней девушке с прекрасными, точеными тренировками, формами.