Личинный мир

1

Мне столько нужно тебе рассказать. Ты ушел из моей жизни так внезапно, что многое между нами повисло неразрешенным, болезненным. Как если бы во мне осталось что-то после недавней операции. Какой-то забытый врачебный инструмент, который теперь нарывает изнутри.

Да, я помню, что обещала тебе больше никогда не писать, не напоминать о себе. Я и не напоминаю. Пишу что-то, кому-то, не называю имен. Помнишь, раньше нам было все это неважно, - мы понимали друг друга с полуслова. Что с нами стало теперь? Ты просто исчез из моей жизни.

Я не могу обвинить тебя в том, что ты меня бросил, ведь это не так. Я уже взрослая девочка, чтобы понимать, что мы должны отпускать людей. Даже самых любимых. Даже если больно. Даже если навзрыд стонет и рвется душа. Ты не волнуйся, у меня уже ничего не стонет и не рвется.

Что изменилось во мне за эти семь лет? У меня такие же черные глаза, в которых когда-то иссякла душа. Мы оба не помним, как это случилось, но в какой-то момент ты сказал мне, что я стала бесчувственной, а мои глаза - пустыми. Тогда мне было обидно и страшно, теперь - все равно. 

И каштановые волосы я стригу так же, - до плеч. Только разрез глаз слегка изменила и теперь они более славянские, а не монголоидные, как у мамы. И нос свой я слегка обкарнала. Теперь он не похож на грустную картошку.

Сегодня я приехала на наш любимый пляж. Наше место почти не изменилось. Так же берег полуобложен черными валунами, похожими на замерших китов, застрявших на границе прибоя. Море тихо шепчет. Почти так же, как в тот раз, когда ты впервые показал мне, что это такое. Так же стонут чайки, ловко вылавливая в васильковых волнах мелкую рыбешку, и солнце слепит глаза. Только мне теперь не больно, - я его почти не вижу.

Мне теперь не нужно закрывать глаза, чтобы представить, как буруны превращаются в лапы сильных подводных царей. Как они выбрасывают мощные конечности в воздух и хватаются лапами с бледными ногтями за каменистых берег, силясь подняться из глубин. 

Тогда в моих мечтах они поднимались, сейчас - утратили даже свой великанский облик. Со временем все стало привычным и больше не будоражит воображение, не заставляет мечтать.

Ты бы сказал, что я стала скучной. Я и была такой. Просто раньше притворялась живой. Теперь мне это не нужно. Зачем играть в жизнь, если ты даже камни в ладонях не можешь пересчитать?!

Столько всего изменилось. Я бы с удовольствием зажала тебя в объятьях, прильнула к груди и зарыдала бы на плече так, как никогда до этого не рыдала. Я бы забилась в истерике... Я бы отпустила себя... 

Если бы только могла. Если бы ты остался рядом. 

Ничего уже не вернуть...

Мне не хватает тебя. Мне больно. Даже дыхание причиняет муки и иногда кажется, что с хрустом лопаются альвеолы в обмякших легких. Хотя я не врач и не знаю, так ли они лопаются. 

Врачом я так и не стала. Боялась. Прости. Слишком много в этой жизни я боялась. Слишком много твоих надежд не оправдала.

Ты бы, наверное, меня не узнал. Я перестала смеяться и чаще плачу по ночам. Я задыхаюсь в подушку и только украдкой слушаю рок. Я перестала мечтать о мотоцикле, потому что тот день сделал меня пустой. Я из него ничего не помню. И это, наверное, самое страшное. Я не знаю, помню ли, что такое страх.

Я сижу на нашем пляже, перебираю кончиками пальцев тугие острые камешки и представляю, что до сих пор могу почувствовать их ребра, ощутить, как они впиваются в подушечки и застряют под ногтями. 

Кого я обманываю?! Ничего я не чувствую! Ничего у меня не осталось!

И все, что я сейчас тебе якобы пишу, я могу только шептать из прошлого, - описывать картинки, которые уже были. Меня в них не осталось. Может быть, я тоже умерла?!

Иногда я думаю, что было бы, если бы все пошло по-другому. Если бы вместо тебя сдалась я. Вы бы с ней страдали? Или забыли бы, как и я забыла на долгих пять лет, пока отчаяние не стало живым, не завыло в ушах и не помчалось по венам, не осело на заскорузлых стенках измученного сердца.

Чтобы вы с ней сделали потом? Вряд ли вы бы стали такими, как я. Вы сильные, а я как-то разом... ослабла. 

Ты не уставал повторять мне, что слабые погибают первыми. Я верила, ты - ошибся. Тебя больше нет, а слабая я еще жива.

***

- Что она там шепчет? - пожилая врач подошла так тихо, что медсестра, через окошко внимательно следящая за больной, нервно подпрыгнула.

- Н-не знаю. Ирина Антоновна, вы меня напугали, - щеки женщины пунцово загорелись, руки дернусь к волосам.

- Спокойнее нужно быть, Лариса Николаевна, не первый год работаете. - она перевела серые глаза на больную. 

Девушка сидела спиной к стене, перебирала пальцами тугой матрас и что-то шептала. Стеклянный взгляд черных глаз остановился на противоположной стене.

- А хорошо она разыгрывает невменяемость. - задумчиво констатировала Ирина. - Две недели и не подкопаешься.

- Думаете разыгрывает? - Лариса недоверчиво нахмурилась.

- А ты нет?! Не верю я, что после такого память резко отшибает. Дрянь она, вот и все! Все же было, чего не хватало?! Ты бы пошла на такое?! - врачиха недобро зыркнула на медсестру.