Лицо под маской

Пролог

Зрительный зал был полон. Она не видела этого, стоя за кулисами, но чувствовала всем своим существом. Слышала негромкий гул голосов, похожий на жужжание пчелиного роя. А еще слышала звук собственного сердца. Столько людей! Неужели все пришли сюда ради этого зрелища? В это верилось с трудом. И ей было страшно, очень страшно.  И одновременно волнительно: вот бы хоть одним глазком взглянуть. Но не отгибать же занавес! А выйти в зал ей уже нельзя, она в костюме. Да и если ее худрук узнает, ей не поздоровится. 

Потому что главное, чему ее учила Елена Степановна - ее художественный руководитель - держать со зрителем дистанцию. Зрители приходят и уходят, часто они даже не знают, о чем спектакль, на который они идут - так, увидели красивую афишу и решили сходить, для них театр - это всего лишь два часа развлечения. Галочка в культурной программе. А для тебя - целая жизнь. Поэтому играй не для зрителей, играй для себя, так, чтобы потом не было стыдно перед самой собой. 

Одним из первых правил, которое Елена Степановна им объяснила, была "четвертая стена" - воображаемая стена между актером и зрительным залом. Да, они там, за стеной. Они есть. Но их нет. Актеры не смотрят в зал. Для них зала вообще не существует, пока они - нет, не играют, - проживают на сцене жизнь своих героев. 

А если глянуть... публика бывает разная. Бывает благодарная. Бывает не очень. А бывает на первом ряду сидит всем недовольный театральный критик с брезгливым выражением лица или - хуже того - хам с телефоном в руках. 

Поэтому ходить в зал и смотреть на зрителей им было строжайше запрещено. 

Даже если сегодня в зале были их родители и близкие друзья, пришедшие посмотреть на их премьеру. 

Но, конечно, не все. Ее родителей в зале не было. Не то чтобы ее это удивляло, нет. Напротив, скорее она забыла бы от удивления все реплики, увидев их в зале. Она не раз и не два упоминала о дне, когда состоится их спектакль, к которому они так долго готовились. Но их ответы не отличались разнообразием. "Извини, дочь, у меня в этот день важное слушание" - говорила Екатерина Анатольевна, блестящий юрист. "Хватит заниматься ерундой, нужно думать о будущем" - недовольно поддерживал жену Алексей Владимирович, гениальный экономист. 

Она оставила попытки их пригласить. Ей хотелось бы, чтобы они увидели ее в ее родной стихии, быть может, гордились, что их дочь играет на сцене...впрочем, это было бы слишком. Но, может, хотя бы поняли, как сияет ее лицо, когда она выходит на поклоны. Но настаивать она не решилась. Ей и так было не по себе от мысли, что они в любой момент могли отказаться оплачивать ее занятия в одной из лучших театральных школ города. У бывшей солистки Театра Музыкальной Комедии - Елены Степановны Одинцовой, заслуженной артистки России на пенсии. До сих пор она не могла поверить, что три года назад умудрилась уговорить их на это. Увы, как бы она ни хотела, самостоятельно оплатить обучение ей было не под силу.

Поэтому пришлось согласиться на все условия, которые родители поставили. "Успеваемость по всем предметам, дополнительные занятия по профильным предметам и английскому. И быть дома не позже 10...ладно, ладно, 11"

А в прошлом году родители решили, что она должна поступить на юридический - пойти по стопам матери. Она не возражала. Добавились еще дополнительные занятия. 

Она справлялась. Кто знает, какими усилиями. Осваивала всю программу школы. Успевала по факультативам. Учила тексты в траспорте, по дороге на репетиции и обратно. Родители думали, что репетиций в неделю две. Последние три недели перед премьерой их было шесть. Елена Степановна говорила "Если ты не можешь отыгать идеально, не выходи на сцену". И требовала от учеников идеала. 

Кто знает, как она умурдрилась все успеть. И сейчас стояла за кулисами в ожидании первого звонка. До него оставалось не больше десяти минут. Скоро последние зрители займут свои места, и шоу начнется. 

А по поводу юридического... у нее были свои соображения.

— Александра! — раздался яростный шепот, и девушка обернулась. К ней спешила донельзя злая Алиса, ее лучшая подруга и одновременно гример. Все-таки у них была лишь молодежная самодеятельность, а не настоящий театр, и рук не хватало. Большая часть денег, что они платили за обучение, уходило на аренду небольшого театра имени Островского, всего на двести десять мест в зрительном зале. Но Елена Степановна требовала, чтобы они репетировали на сцене. Привыкали к этому чувству, хотя обходилось это недешево. Поэтому со всем остальным в их бюджете было туго. Они сами шили костюмы, сами делали декорации(с некоторой помощью, но все же), сами накладывали грим. И Алисе, не выходившей из дома без идеального макияжа, роль гримера досталась сама собой. Помимо участия в постановке, разумеется. Сперва та обрадовалась новым обязанностям, а потом взвыла, когда поняла, что ей предстоит еще и укладывать волосы, подкрашивать парней (которые были не в восторге от этого и, несмотря на все угрозы, старательно пытались выйти на сцену без грима), а еще следить за париками, если таковые требовались, и кучу всего еще. Но от работы она не отлынивала, и выполняла ее с терпением. Обычно. Вот сейчас она была изрядно зла. Она была до сих под без костюма, в узких джинсах, белой майке, и на высоких каблуках, но уже с убранными по роли волосами и в гриме. Алиса подлетела к подруге и зашипела на нее: — Я тебя ищу уже двадцать минут! Ты почему на звонки не отвечаешь! Бегом на грим! До нашего выхода всего ничего осталось, а мне еще тебя красить и самой одеваться! 

И, схватив, запоздало охнувшую Сашу под локоть, потащила ее в гримерку.