Лик чудовища. В сердце тьмы

Часть III  Зов полночи ГЛАВА XXXVI Путь во тьму

К ночи пошел дождь. Не дождь, а ливень. Луминица лежала в постели, прислушивалась к тому, как дождевые капли барабанят в ставни, и с разочарованием думала, что завтрашнюю вылазку придется отменить. Или не отменять? Нет, это будет выглядеть странно, если они с Данутой отправятся куда-то под дождем. Поползут слухи. Не дай Бог еще кнезу доложат. Луминица с содроганием представила, что кнез будет допытываться с пристрастием, куда она ходила.

Эти мысли не давали ей уснуть. Она ворочалась в постели, не в силах ни заснуть, ни успокоиться, и сон сморил ее только глубоко за полночь.

Ей снова приснилась Богданка. Девочка стояла на берегу пруда и махала Луминице рукой, торопя ее.

Вокруг была то ли поздняя осень, то ли ранняя весна. Мерзлая земля, покрытая коркой льда и островками снега, серое небо, по которому быстро проносились тревожные клочковатые облака.

- Подожди меня, Богданка, я сейчас! – крикнула девочке Луминица и ступила на тонкий лед, под которым виднелась черная вода, собираясь быстро перебежать на другой берег пруда.

Однако лед тут же треснул, и ноги провалились в черную жижу. Луминица отчаянно рванулась, как птица, попавшая в силок, но ледяная тягучая жидкость крепко держала ее, не желая выпускать. Черная бездна медленно и с чавканьем стала затягивать Луминицу. В этих чавкающих звуках ей даже послышались издевательские слова, которые отозвались морозной болью в сердце.

- Тут любому суждено

Кануть без вести на дно.

Ледяной водоворот

Душу стужею скует.

И отныне будет он

Навевать тяжелый сон.

Век уснувшая душа

Будет холодом дышать,

Позабыв в кромешной мгле,

Все, что было на земле.

Кроме этих жестоких, обжигающих льдом слов, во всхлипах и чавканье пруда Луминице почудился хор иных, страдающих и жалующихся голосов. Они звали на помощь, пытались стряхнуть с себя путы призрачной жизни, но их плач был напрасен – пруд крепко держал своих жертв, не выпуская из мертвящих объятий.

«Так вот в чем причина! – догадалась Луминица. - Вот кто высасывает все соки из замка и из живущих в нем людей. Но меня же предупреждали! Я не дам ему себя засосать! Нет-нет, я не сдамся! Сгинь, морок!»

Луминица стала яростно выкручиваться, она ухватилась за корень дерева, свисающий в воду, и изо всех сил потянулась. Она отчаянно дергалась, боясь, что сейчас порвется посередине, но не теряла надежду. И вот – ее ноги постепенно стало отпускать, еще несколько рывков, и она на свободе. Луминица отползла от воды, изо всех сил цепляясь за мерзлую землю, с которой минуту назад в отчаянье почти распрощалась. Волны яростно лизали берег, пытаясь своими щупальцами достать ускользнувшую жертву. Но они уже утратили шанс поглотить беглянку.

А Богданка все продолжала звать Луминицу, продолжала кричать, и ее охрипший голосок звучал отчаянно и безнадежно.

Луминица побежала вокруг пруда, стараясь держаться подальше от опасной кромки воды, молясь, чтобы не опоздать. Но она все же опоздала.

Когда она прибежала на то место, где раньше стояла Богданка, там уже никого не было, и только тишина больно резала уши.

- Где же ты? – закричала Луминица, мечась в сером лабиринте колючего кустарника, но одни корявые черешни проливали ледяные слезы, блестящие на черных стволах.

Луминица положила руку на холодный шершавый ствол и вздрогнула от догадки: да это же Богданка! Вот же она! Луминица погладила голые ветви, и ее сердце пронзила боль от осознания того, что она опоздала, безнадежно опоздала. Ну конечно: вот же потерянные дети: это Станка, рядом ее брат Иэнку, за ними стоит какая-то девочка, и еще много других неизвестных ей по именам детей. Дети столпились вокруг нее, сгорбив стволы, опустив бессильные руки-ветви и проливая беззвучные слезы.

Луминица села на землю и тоже заплакала. Она не успела их спасти! Все было абсолютно напрасно, абсолютно бессмысленно: ее борьба, ее бег, ее желание, ее горячие молитвы - все. Сквозь слезы Луминица видела, как в сером небе плыли равнодушные облака, и душа Луминицы наполнялась горечью и обидой…

Луминица проснулась на рассвете, еще продолжая всхлипывать, но уже не помня свой сон. Лежа в постели, девушка смотрела на млечно-розовый рассвет, и только тяжелое чувство невосполнимой утраты и безнадежности сжимало жестокой рукой ее сердце.

Утро выдалось туманным и сырым. Дождь перестал, и небо очистилось. Над лугами были озера стоячего белого марева, которое постепенно испарялось под лучами разгорающегося жара дня. Кнеза уже который день не было в замке, поэтому Луминица решила, что надо воспользоваться последними часами относительной свободы.

- Я пойду погулять с Данутой, - вызывающе заявила она служанкам.

Те молча переглянулись, но не посмели спорить. Луминица торопливо позавтракала. Вскоре под пристальными взглядами стражников Луминица и Данута вышли из ворот замка и скрылись в тумане. Данута держала под мышкой завернутые в тряпку – чтобы не привлекать к ним внимания – факелы.

Утро было безветренным. Долина тонула в постепенно редеющем тумане, над которым столбами стояли дымы деревенских очагов. Было слышно блеянье овец и ржание лошадей, пасущихся в горах.

- Вот и хорошо, - заметила Луминица. - Меньше любопытных глаз.

Данута согласилась с ней. Всю дорогу до пруда Луминицу не оставляло странное чувство, будто кто-то следит за ними, и девушка даже несколько раз боязливо обернулась, чувствуя чей-то пристальный взгляд, но никого в тумане не заметила. «Это все нервы», - усмехнувшись, сказала себе Луминица. Девушки в молчании обошли пруд и приблизились к чернеющему лазу.

Из-под земли тянуло могильным холодом, но Луминица предусмотрительно захватила с собой платки.

- На, хорошенько укутайся, - велела она подруге, и сама обмотала себя большим шерстяным платком, завязав его за спиной.

Данута последовала ее примеру.