Ликаон

Часть I. Глава II

«Один» 

 Девушка сняла рубашку и, сложив ее в комок, прижала к плечу. Она вглядывалась в комнату сквозь темноту, убеждаясь, что тварь исчезла. Недолго думая, Саманта поднялась на ноги, но впившиеся в них осколки дали о себе знать, нещадно подкосив ноги.

 Когда доберусь до дома, первым делом вытащу их, думала она. Если доберусь до дома.

 Опираясь на стену, девушка вышла из злосчастной комнаты. Не позволяя себе заплакать, Сэм спускалась по лестнице, бессчетное количество раз спотыкаясь.

 Она выбежала на улицу, и от прохладного воздуха на секунду ей стало легче. Боль затуманивала разум, не позволяя Саманте сориентироваться. Прерывисто дыша ртом, она опустила голову и старалась не делать лишних движений, заставляющих стискивать зубы и зажмуривать глаза.

 Собрав всю волю в кулак, она осмотрелась, осознала, что нужно идти по Карл-стрит, затем свернуть на Сабербан-Паркуэй, а сразу после - на Кирби Кресент.

 Если отвлечься на подсчет шагов, то будет не так уж больно.

 Если знать, ради чего терпеть, то будет не так уж больно.

 Саманта аккуратно отворила дверь ключами, которые постоянно брала с собой на случай, если с лестницей у ее окна что-то случится. Ну, или если ее цапнет какая-то здоровенная зверюга, и подниматься по поперечинам у нее просто не хватит сил.

В их семье был четкий распорядок дня: никто не поднимается с постели позже семи часов утра, никто не бодрствует позже десяти часов вечера, так что девушка была уверена - ее никто не засечет.

 Она шагала по лестнице на цыпочках, почему-то задержав дыхание. Зайдя в комнату, Сэм сползла по двери на пол, выдохнула и... заплакала. Волна глубоко отчаяния накрыла ее с головой. Девушка опустила голову, а затем резко запрокинула ее назад, тут же услышав глухой удар затылка о дверь.

 Клин вышибают другим клином.

 Боль заглушают другой болью.

 В комнате стало еще холоднее, ветер подхватил один из листков с нотами и закружил его в воздухе. Стараясь не смотреть на укус, Саманта убрала ткань от плеча. Она уставилась на свои ноги, из которых подобно айсбергам из воды, торчали верхушки длинных осколков. Вокруг них, в слабом светел луны, освещающем комнату, она разглядела темнеющие пятна крови. Вытерев рубашкой мокрое от слез лицо, она зажала рукав между зубов и, крепко зажмурившись, схватилась за первый осколок.

 Это даже больнее, чем когда я наступила на ржавый гвоздик, думала девушка. Сэм вспомнила, как тогда, усевшись на бордюр, она уцепилась за торчащую из подошвы головку гвоздя и медленно потянула за нее. Тогда-то она уяснила: чем медленнее, тем больнее.

 Сильнее стиснув челюсти, она рывком вытащила кусок стекла. Девушка была уверена, что из ее глаз вот-вот посыпятся искорки. Она напрягла живот до предела, не позволяя собственному крику вырваться наружу.

 Встав на колени, Саманта двинулась к прикроватной тумбе, в которой, насколько ей помнилось, стоял бутылёк с антисептиком.

 Джинсы все сильнее пропитывались кровью. Горящая на плече рана болела так, словно девушку беспрерывно били по ключице. Открывающаяся дверца тумбы едва скрипнула. Она опиралась правой рукой о кровать, оставив на белой постели кровавый отпечаток своей ладони.

Остальные осколки были значительно меньше, и доставляемая ими боль казалась девушке даже смешной. Она со всей силы надавила на мягкий бутылёк, щедро разливая обеззараживающее средство по ногам. При контакте с поврежденной кожей жидкость начала пениться и жечь. Дуя на раны, Саманта услышала чьи-то шаги.

Она захлопнула дверцу тумбы и слишком резко вскочила на кровать. Взвизгнув от боли, Сэм вцепилась в край одеяла, потянула его на себя, тем самым став похожей на замотавшуюся в кокон гусеницу. Она, почти обессиленная и тяжело дышащая, едва приподняла голову, дабы убедиться, что ее крови нигде не видно.

 Хоть бы мама не заметила осколков, оставленных ей прямо там, на тумбе из светлого дерева.

 Дверь тихо открылась. По легким, почти неслышным шагам, девушка узнала свою маму. Она закрыла глаза и попыталась выровнять дыхание, моля о том, чтобы мама скорее ушла. Но та предательски медленно подошла к окну, перегнулась через стол, схватилась за ручки открытого окна и потянула на себя. Медленно. Предательски медленно.

 Тем временем у Саманты возникало чувство, будто кто-то совал пальцы в ее раны и расковыривал их. На лбу у нее появилась испарина. Девушка сильнее вцепилась ногтями в одеяло.

Уходи, мама.

Уходи.

УХОДИ.

 Сквозь едва раскрытые глаза она видела, что мама смотрит на нее. На секунду Сэм представила, что сейчас она сорвет со своей дочери одеяло. Закричит, увидев пропитанное кровью белье. Но ее мама всего лишь смотрела на свою дочь, слегка улыбаясь.

 Не вовремя, мама. Совсем не вовремя.

 Она покинула комнату через минуту, наверняка, бросив перед самым выходом еще один взгляд на свою дочь, и Саманта облегченно вздохнула.

Вдруг она поймала себя на мысли, что больше не чувствует боли. Она, эта боль, жгучая и резкая, отступила, позволив усталости занять свое законное место.

 Ресницы ее верхних и нижних век соединились, и девушка моментом провалилась в сон.

•••

 Усевшись на кровать, она провела большим и указательным пальцем по глазам, смахивая последние остатки сна. Не помогло. Почти на ощупь девушка добралась до шкафа, вытянула руку вперед и ощутила холодную поверхность двери, ведущей в ванную. Дернув за ручку, она вошла, оказавшись в небольшой комнате, где всегда пахло зеленым чаем и цитрусом. Точно так же Саманта нащупала кран, резким движением открыла воду и брызнула ее на лицо.