Лилия. Часть первая.

Глава 1 Необычные жеребята

На Костю было больно смотреть. Весь испереживался – лошадь Снежка никак не могла ожеребиться. Уже второй день она то ложилась на бок, то опять вставала. Вымя набухло. Молоко текло вовсю. Пора бы. А Снежка только глядела на людей жалобно, душу вынимая. Как лошади умеют, особенно, если им больно.

Старая няня топталась рядом с Костей в конюшне, не зная как его утешить. Вырос, самостоятельный, а страдает как дитенок.

Снежка полежала и поднялась. Костя руку протянул приласкать, а она шарахнулась. От хозяина-то. Костя убрал старую подстилку и принес соломы, хоть особой нужды и не было. Подошел хромой Никифор, проворчал, что не так давно, утром, Костя уже менял подстилку.

– Ничего, пускай свежая, – ответил Костя.

Никифор затянул обычную свою песню, что вот не надо было с лошадьми связываться. Пахал бы землю, как отец и братья... Костя отмахнулся.

– Жалко, дед Капитон уже на том свете, вот кто в живности разбирался, – вздохнула няня.

– Любую скотину понимал, – подтвердил Никифор.

– Лошадь – не любая скотина, а особенная, – возразил Костя.

Няня всплеснула руками:

– Ой! Как же я забыла. Под Озеряновкой цыгане табор разбили. Может, они чего присоветуют?

Костя бегом побежал, вывел и оседлал Сивку. Мгновение – и след его простыл.

– Вот хорошо, что поехал, – сказал Никифор няне. – Пока скатается, Снежка и ожеребится. А то толчется тут, только лошадь пугает.

Цыгане стояли у реки. Костя без труда нашел их яркие шатры. Увидел, что днем в таборе прохлаждаются озеряновские, и подумал, что прав Никифор: лучше их не нанимать – ледащие. Ладно бы дети, а то и бабы, и несколько мужиков пришли попялиться на чужую жизнь. А цыгане рады стараться, если есть возможность заработать. Не дожидаясь вечера устроили представление.

Костя спешился, огляделся, не зная к кому обратиться, и... чуть не забыл, зачем приехал. По остаткам большого кострища прямо босыми ногами ходила молоденькая цыганка. На нее-то и глазели местные.

Костя повернулся в поисках мужчин, отмахнулся от предложения погадать, хотя сулили ему счастье. Спросил, кто тут у них главный по лошадям. Цыгане поскалили зубы на такой вопрос. Подвели к нему барышника, совсем не старого, однако седого цыгана. Николай, мол, все что хочешь про лошадей расскажет. Барышник выслушал сбивчивые Костины речи.

– Второй день, говоришь, мается? – посмотрел прищурившись, наверняка посмеялся про себя.

– Да что я, не понимаю? Не первая лошадь у меня жеребится! Все сроки давно вышли! Сердцем чую, что-то неладное, – кипятился Костя.

– Поехали посмотрим, – предложил цыган.

Ах, ну что ж он медлит! Костя достал узелок, развязал и протянул Николаю монету. Исчезла она вмиг. Кто-то из озеряновских хихикнул: дурак лошадник, кто ж цыганам вперед платит.

– Показывай дорогу, – Николай появился на легкой бричке, с ним еще девушка сидела. Вроде, та, которая только что по углям ходила.

Костя поскакал на Сивке вперед.

– Ну как? – спросил у вышедшего навстречу Никифора.

Тот головой покачал отрицательно и с подозрением уставился на «гостей». Хорошо, хоть смолчал. Но цыганка заметила враждебный взгляд, тут же расправила плечи и выпятила грудь. Пошли в конюшню.

– Ей можно, – кивнул на цыганку Николай.

Костя не понял почему, но решил, что точно, пусть лучше заходит, а не по двору шастает. А то за ними глаз да глаз нужен.

Девушка жалась за Николаем. А цыган озирался и цокал восторженно языком. Косте не до хвастовства сейчас было, но все равно приятно, что оценили его конюшни.

Снежка лежала. Услышала голоса, поднялась на ноги. Девушка заговорила с ней по-своему. Ласково. Ну вот, от цыган лошадь не шарахается. Снежка снова улеглась. Цыганка присела на корточки, продолжая говорить с лошадью, Николай обошел вокруг. Протиснулась к ним кошка.

– Брысь, Лыська, – шуганул ее Костя.

Пояснил удивленной цыганке:

– Хозяйка она тут, мышей ловит. Котят от нее все просят.

Он не знал, поняла ли его девушка. Раз улыбнулась, то досказал ей:

– А в этом году только двоих принесла.

– Кого двое? – резко повернулся к нему цыган.

– Котят, – смутился, что несет околесицу, Костя.

– А! – проговорил цыган.

Уж очень озадаченно он выглядел. Костя пригорюнился.

Цыгане посовещались. Опять пришла любопытная Лыська. Костя взял ее за шкирку и передал Никифору. Девушка проводила кошку взглядом. Ткнула пальцем в сторону Никифора, который нес Лыську вон, и залопотала. Доказывала что-то по-своему.

– Гм, а точно. Как бы не двое, – почесал в затылке цыган.

– Кого двое? – удивился теперь Костя.

– Жеребят.

– Да ну, – не поверил Костя, – у лошадей не бывает.

Посмотрел на раздутый живот Снежки и расплылся в довольной улыбке.

– Рано радуешься. Хорошо, если хоть один живой, – скривился цыган и велел принести воды похолоднее.

– Вам? Попить? – не понял Костя.

– Лошади. Ледяной воды!

Костя запротестовал. Вот же стоит в ведрах вода. Согрелась уже. А холодную нельзя, все нутро сведет.

– Делай, как говорю! – осерчал цыган.

Костя сбегал к колодцу. У него от одного взгляда на ведро с водой заломило зубы! Как же можно лошадь поить? Но раз велели, принес.

Снежка сначала отфыркивалась. Потом поддалась уговорам цыганки, попила. Легла. Живот заходил ходуном.

Родился первый жеребенок. Поднял голову. Живехонек! Снежка потянулась к нему. Хорошо, придержали, а то второй уже появился. Раздавила бы о стенку. Тоже живой!
Цыганка бурно выразила восторги. И Костя еле сдерживал радость. Цыган на девушку цыкнул, а Косте сказал:

– Хорошо кормил, выносила двойню. Первый, может, оклемается, а второй слабый.

Осмотрел их.

– Кобылка и жеребчик.

Решил, глядя на квелого второго жеребенка:

– Кобылка, может, выживет, а жеребчик точно подохнет.

– Поживем-увидим! – Костя уже успокоился и принял деловой вид.