Лимит испытаний, или в моде зеленоглазые брюнеты.

Глава 7

Утром  я проснулась от Машиного плача, она сидела на полу и перебирала документы, и, увидев паспорт мужа, расплакалась.
- Машенька, мы найдем его! Вот увидишь!
- Хорошо бы живым, - тихо произнесла Маша.
- Что? – не поняла я. Маша повторила, - хорошо бы, если мы найдем его живым и целым. Мне кажется, его украли, чтобы продать на органы.
- Очень может быть, - подал голос мой бывший. Мы с Машей посмотрели на него зло и укоризненно, а я сказала, - ты бесчувственный чурбан.
- Лапонька! При чем здесь чувства? Я рассуждаю логически.
- Вадим, - перебила его я, - в чем здесь логика? Объясни!
- Ну, во-первых, пропали трое мужчин примерно одного возраста внешне похожих друг на друга. Потом Вадим задумался на несколько минут, первая не выдержала Маша и раздраженно спросила
- А что во-вторых? И, вообще, в Ваших словах, Вадим, нет логики. Стесняюсь спросить, на какие органы их возьмут, ну, если только на глаза и волосы.
- Машенька, - ласково пропел Вадим, - я только поддержал твою гипотезу. И давай перейдем на «ты». О, кей?
- Нет у меня никакой гипотезы. И, да, я согласна перейти на «ты».
Неизвестно, сколько бы продолжалась наша беседа ни о чем и никуда не ведущая, если бы в дверь не постучали. Мы на несколько секунд зависли. Маша опять проявила характер и сказала.
- А что мы, собственно, прячемся? За комнату заплачено, - и распахнула дверь.
На пороге стояла Натэлла, руки в боки, взгляд сначала был суровый, переходящий в недоуменный. Я поняла, она увидела Вадима. Он опять надел свой лаковый латексный костюм и возлежал в нем на кровати. Мы с Машей были одеты со вчерашнего дня, вернее, с сегодняшней ночи, совершенно одинаково – черные лосины и коричневые  водолазки. Весь наш вид в целом, понятное дело, наводил на разные мысли, и Ната, подумав немного, как-то  рассеянно, промолвила.
- Это не мое дело! Это не мое дело! Лишь бы было тихо! Лишь бы было тихо! Это не мое дело!
Она повторяла эту фразу снова и снова и медленно пошла в сторону лестницы, слегка покачиваясь, как умалишенная. Я посмотрела на Вадима, открыла рот, чтобы сказать в его адрес что-нибудь оскорбительное, но он опередил меня словами.
- Добро пожаловать, девочки, в клуб Садо-Мазо!, -  и он схватил прут, невесть откуда взявшийся в комнате и ударил им об пол. Маша засмеялась, следом Вадим, мне ничего не оставалось, как поддержать компанию. Смех, как известно, продлевает жизнь.
Мы решили позавтракать в кафе, а потом сходить к Инне в больницу, вчера это сделать не удалось, к сожалению. Бедная Инночка, как она там? Проходя мимо гамака, мы не обнаружили в нем Натэллу.  Видать, она была под таким сильным впечатлением, что до сих пор переваривает увиденное где-то в глубине своего дома.
Завтрак прошел в мирной атмосфере. За кофе мы решили обсудить вчерашнюю ситуацию. Ведь кто-то хотел меня напугать, и ему это  удалось. Если бы со мной не было друзей, я бы ни за что не продолжила поиски мужчин. Ну, вот, я уже этого иуду Вадима приписала в друзья, да и Машу, я ведь ее совсем не знаю. Но, признаться, она мне очень нравится, и с каждой минутой она раскрывается все больше и лучше. Самое главное качество, которое мне нравится в Марии – это чувство юмора. Если человек обладает этим даром, значит он умный, веселый. Все трое признались за столом, что надо  ходить везде всем вместе, это безопаснее и веселее. Но мы не могли разбрасываться временем, ведь оно может быть так важно для пропавших мужчин. И мы всё же решили разделиться. У каждого было свое задание, и мы незамедлительно занялись их выполнением. Вадим должен был исследовать кинотеатр на подозрительных людей и дверей. Маше поручалось покрутиться по парку и порасспрашивать, не пропадал ли еще кто-нибудь когда-нибудь и все в таком духе. Мне досталось самое легкое, по мнению моих сотоварищей, визит к Инне.
Я зашла в палату к однокласснице и увидела ужасную картину. Инна рыдала, возле ее койки стояло не меньше шести  человек медперсонала, они пытались успокоить Беленькую, но безрезультатно. В ту же секунду в палату влетела медсестра со шприцем в руках, она подбежала к Инне, сделала ей укол, и через несколько секунд  Иннуся обмякла, закрыла глаза и, по всей видимости, уснула. Вся эта компания в белых халатах вздохнула с облегчением и покинула сие помещение, проигнорировав меня, словно я была невидимкой. Я все же схватила девушку, которая выходила последней, и спросила, в чем дело. Девушка пожала плечами и велела обратиться к лечащему врачу  Паханяну. Пока Инна спит, я решила нанести этому Паханяну визит.
Постучав в дверь кабинета и войдя внутрь, я увидела доктора, он восседал за мощным столом и что-то писал. Я поздоровалась с ним и спросила о состоянии Инны и, в частности, о ее срыве сегодня. Паханян сказал, что у Инны огнестрельное ранение. Ее жизнь вне опасности, состояние удовлетворительное, через 3-4 дня можно будет выписать. Шов у нее косметический, снимать не надо, сам рассосется.
- А что касается сегодняшней истерики , – сказал Паханян, подходя ко мне вплотную так, что я услышала, как он дышит, но не решилась отодвинуться от него подальше, вдруг обидится и ничего мне не скажет, - Ваша подруга переживает, что у нее на груди останется шрам, и она будет некрасивой. Мы объясняли ей всей больницей, что у нее шрамик 2 см 3 мм, шов косметический, через пару лет он практически будет не заметен. Но она возмущается тем, что мы нарочно испортили ей кожу. Надеюсь, Вы сможете ей объяснить, что ее красоту ничем не испортить.
Затем Паханян похотливо улыбнулся, сказал мне, что Инна не такая красивая, как я. И что он просто тает возле меня, как льдинка. И при этом доктор начал в буквальном смысле тереться об меня. Я ответила резко.
- Так отойдите от меня подальше и не растаете, - и выскочила из кабинета.
Конечно, мне  льстило, если какой-нибудь мужчина оказывал мне знаки внимания, флиртовал, но этот Паханян обычный нахал и бабник, к тому же совершенно не умеет говорить женщинам комплименты. Мне захотелось принять душ, так было противно и почему-то стыдно.
Когда я зашла к Инне, она уже проснулась и опять плакала, только на этот раз тихонько. Выглядела она ужасно, лицо опухшее, рыжие прекрасные локоны сбились в какой-то репейный куст, повязка на груди была в кровяных подтеках. Я подошла к Инне, обняла ее очень аккуратно, чтобы не причинить боль и стала утешать. Я говорила ей какую-то чушь, про то, что шрамы украшают не только мужчин, но и женщин, что теперь это ее изюминка, что она может сделать на этом месте татуировку, ведь она давно об этом мечтала, вот и повод появился. В общем, я оказалась лучшим в этой больнице психологом. Инка успокоилась и заснула в моих руках, как младенец. Я не могла уйти, оставив сонную подругу. Пришлось ждать, когда она проснется. Через полтора часа. Потом  я помогла ей кое-как обмыться, причесаться, еле-еле уговорила заплести дракончик на голове. Я кормила ее, развлекала разными историями, умолчав о том, как меня вчера напугали. В общем, из больниц я вышла только к вечеру.
Дома меня ждал чудесный ужин. Стол был накрыт в комнате Вадима. Я спросила, как обстоят дела с расследованием, но мои компаньоны вели себя загадочно и в голос заявили, что обо всем расскажут за ужином. Мне милостиво разрешили перед ужином принять душ и переодеться. Настроение после душа у меня сделалось какое-то игривое, и я решила воплотить эту игривость в жизнь, а точнее в одежду. Я надела красные шорты, которые купила еще лет 5 назад и возила их с собой ежегодно в чемодане и так же благополучно привозила их обратно, ни разу не надев. И вот этот день настал. Я изрядно похудела, и шорты на моих загорелых ногах смотрелись восхитительно. Я надеялась, что это так. Сверху я надела топик белого цвета с маленьким  якорем на груди, на ноги решила нацепить легкие шлепки, ведь я сегодня в пляжном варианте. Я постучала в дверь, Вадим крикнул, - Открыто. Лапонька, заходи.
Я зашла. Маша и Вадим уже сидели за столом и ждали меня. Оба открыли рты, до такой степени мой наряд не был похож на меня, я всегда старалась одеваться во что-то длинное, или же носила удобные лосины и широкую тунику, а тут шорты и топ. Первым отмер Вадим,
- Лапонька! А я и забыл, как ты хороша! Он соскочил с места, помог мне усесться за стол. И весь вечер был галантным кавалером. Мы не забывали о деле. Друзья, перебивая друг друга, рассказывали, как они провели день. Вадим обследовал кинотеатр снаружи, так как внутрь попасть не удалось, был санитарный день, но никто не санитарил, кинотеатр просто был закрыт. Он обнаружил 4 наружные двери – одна центральная, которая ведет в кассы, зал, туалет и т.д. Вторая – запасный выход, эта дверь находилась в двух метрах от центральной и не представляла для нас интереса. Если бы Егора, Машиного мужа, выносили или выводили через эту дверь, Маша бы непременно увидела. Третья дверь находилась сзади кинотеатра, она, скорее всего, служила некогда вторым центральным входом, так как неподалеку располагался бульвар, и люди могли беспрепятственно заходить  в кинотеатр.  Она тоже была нам неинтересна. А вот четвертая дверь находилась сбоку и была скрыта  от любопытных глаз  густой порослью кустарников с одной стороны, зданием – с другой стороны. Там располагалась столовая, и густо посаженными деревьями с третьей стороны.
- Это был просто лес  какой-то, - сказал Вадим, -  я шел, шел, но так и не нашел, где кончается эта  чаща. И, вообще, это опасно, в центре города иметь такое загущение. Наверняка был случай, когда терялся ребенок в этих зарослях. Завтра с утра надо дообследовать, где кончается эта лесосека.
Маша рассказала совсем невероятную историю, которую ей поведал древний старик, одетый в зимнюю одежду и сланцы. Я узнала в нем того самого деда, который сидел со мной на лавочке.
- Этот дедок сам со мной заговорил, - начала свой рассказ Маша, - он подсел ко мне на скамейку, куда я пришла немного отдохнуть. Я купила с лотка пирожок и стакан чая. Он смотрел на пирожок такими голодными глазами, я молча разломила пирог и протянула ему. Он взял и улыбнулся мне. Вы знаете, ребята, он совсем не древний, ему не больше семидесяти, все зубы целые и глаза…, как бы сказать, - Маша задумалась, - ну, еще не потухли  что-ли? Горят глаза, понимаете?
Мы с Вадимом кивнули. А Маша продолжила повествование.
-Он съел мое угощение, допил мой чай, а потом заговорил. Он сказал, что я добрая и поэтому он мне поможет. Он сказал, что знает, что мы ищем пропавших мужчин, предупредил, чтобы мы были осторожны, что в этой истории замешаны влиятельные люди. Потом он рассказал невероятную историю. Это началось лет 30 назад. Тогда пропал первый мужчина, высокий брюнет с зелеными глазами, ему было 30 лет. В те годы курортная история этого городка только начиналась, особых развлечений не было, и Вано, так звали молодого мужчину, ходил с туристами в горы, объяснял, как подняться на вершину, рассказывал местные легенды. И вот, в одну из таких экскурсий Вано пропал. Туристы – 3 девушки и 4 парня рассказывали, что Вано объявил привал, все присели передохнуть и не заметили, куда же подевался гид. Они прождали его несколько часов. Еле-еле они вышли к городу. Вано искали спасатели и добровольцы, но так и не нашли. Его мать не выдержала потери единственного сына и умерла через год после пропажи, а отец тронулся умом. Этот бедный старик и есть отец  Вано. Кстати, его тоже зовут Вано. На этом история о пропавших мужчинах не заканчивается. Каждые шесть лет в этом городке примерно в одно и то же время пропадают молодые мужчины – зеленоглазые брюнеты. Вот уже в пятый раз в эти края приходит беда. Маша сказала деду Вано, что в этот раз почему-то пропали трое мужчин, на что дед Вано ответил.
- Не надо смешивать пшеницу с овсом.
- То есть, - вставила я, - эти трое пропали каждый по своей причине, но почему все из кинотеатра? Может, маньяк теперь выбирает?
- Жулька, - взмолилась Маша, - прошу, не говори о маньяках.
- Еще дед Вано сказал, что он искал сына самостоятельно, но местные власти  чинили всяческие препятствия, и дело дошло до того, что кто-то, скорее всего, власти и есть, сожгли у деда пасеку.
- Маша, что он разузнал конкретно, он сказал тебе? – спросил Вадим.
- Он сказал, что покажет нам кое-что в горах, но через три  дня, так как это место находится в частном владении начальника полиции. И идти туда сейчас небезопасно. А вот через три дня почти все служители закона поедут праздновать в соседний город, и дня три их точно не будет, вот тогда и пойдем.
- Скорее бы прошли эти три дня,- посетовала Маша, - что угодно может произойти за это время.
- Машенька, - пыталась успокоить ее я, - мы найдем Егора.
Маша вымученно улыбнулась, а потом сказала: «Спасибо за ужин! Я пойду к себе. Мне еще надо детям позвонить».
_ Это тебе спасибо, Машуня. Такую вкуснятину наготовила, - и Вадим подскочил к Марии и поцеловал ей руку.
- Машенька, ты, правда, супер кулинар, - добавила я.
Когда за Машей захлопнулась дверь, я решила убрать со стола посуду, а потом откланяться. Но все пошло по-другому. Вадим перехватил мою руку с  тарелкой и, буквально вырвав ее, поставил обратно на стол. Затем он прижал меня к себе и зашептал в ухо.
- Лапонька! Ты такая секси. Я весь горю. Я хочу тебя, как, наверное, никогда в жизни.
И он начал целовать мое ухо, шею, потом, осмелев, опустился к груди. Моя майка полетела в сторону, следом лифчик. Я не могла пошевелиться, страсть обуяла меня, я подумала – неужели это мой бывший муж? Он никогда не был таким…страстным, таким…желанным, таким… манящим. Да, все-таки разлучница Вероника научила его, как надо любить женщину. При воспоминании о сопернице  я резко оттолкнула Вадима, но он вновь прижал меня к себе и зашептал.
– Прости, любимая, - повалил меня на кровать. Он целовал мои губы, как никогда не целовал, и  я, придумав себе оправдание, что я свободная женщина, и что пусть это будет просто курортный роман, отдалась порыву страсти целиком, без остатка. Я впилась в его губы так сильно, что почувствовала на  языке вкус крови, он застонал то ли от боли, то ли от наслаждения. Вот и шорты полетели куда-то под стол, вот я уже без трусиков. Боже, я вся была во власти Вадима. И он взял меня всю, без остатка. Я позволила ему это сделать, я позволила себе это сделать. Мы лежали совсем без сил, нам было лень даже укрыться. Вадим пальцем руки поглаживал мое бедро, а мне вдруг стало так стыдно, что вот просто взять бы и сделаться невидимкой. А следом за стыдом пришла злость на себя, на него, на Веронику, будь она неладна, потом мне стало себя жалко, я вспомнила холодные глаза Вадима, когда он молча подал мне документы. Ведь он предал меня тогда. Что мешает ему сделать это еще раз. Я заревела от злости и безысходности, от своей слабости. Вадим попытался обнять, спросить, в чем дело, утешить, но я резко соскочила с кровати и ушла, накинув на себя простыню, а он остался в своей комнате, он опять получил, что хотел. Он всегда получает, что хочет. Я всю ночь прорыдала, уже под утро я предалась беспокойному сну, я опять была в подземелье, и палач хотел меня казнить.