Линии

Часть 1. «Встречают по одежке…»

«Он пришел, лишь на час опережая рассвет

Он принес на плечах печали и горицвет.

Щурился на месяц, хмурился на тучи,

Противосолонь обходил деревню,

И молчали ветры на зеленых кручах,

И цепные птицы стерегли деревья. …» [1] - раздавалось во дворе мелодичный девичий голос. Хотя голос с звучал как-то приглушённо, иногда затихая. Сторонний наблюдатель, а вернее слушатель, непременно бы отметил местами лёгкое кряхтение в пении. И всё лишь из-за того, что «певунья», наклонившись, мыла пол на веранде деревянного домика местной знахарки. Дом был срублен на совесть. Рядом с ним рос маленький садик со всевозможной травкой-муравкой и цветами. Возле дома раскинулся большой куст сирени. Ставни были расписаны разноцветными цветами и, сейчас настежь открытые, свободно пропускали в комнаты запах сирени и воздух, который колыхал голубенькие занавески. Небольшая веранда, на которой стоял средних размеров квадратный стол с двумя кресло-качалками, сдвинутыми сейчас в сторону, имелся пёстрый в полоску коврик, сложенный на одном из кресел девушкой, затеявшей уборку. На резных перилах были развешены сохнущие полотенца.

Девушка поправила правой рукой съехавшую на лицо косынку и продолжила свою деятельность. На ней были одеты длинные синие штаны типа шаровар и рубашка с коротким рукавом светлого цвета, установить точный цвет которой из-за частых стирок не представлялось возможным. Певунья завязала рубашку узлом спереди, чтобы не мешала убираться, и самозабвенно намывала деревянные полы, выводя:

«Постучался в двери там, где вишни зрели,

К той, что пела песни да низала бисер,

Где играли звери, где плясали перья,

О незваном госте прошуршали листья:

Ты чужооой, ты другооой, ты не моооой, не любый… - с этими словами она бросила тряпку в тазик, прополоскала её, и предварительно отжав и повесив сушиться на перила беседки, взяв тазик в руки, выплеснула грязную воду на дорогу.

- Но подожди, за окном дожди, не хо … ди…- закончила она, запинаясь. - Эм…

Ну, а что ещё можно было сказать, узрев перед собой довольно высокого, хорошо сложенного, молодого мужчину, светлые волосы которого были собраны в хвост и перевязаны чёрной лентой. Одет он был в чёрные брюки, заправленные в такого же цвета сапоги, и белую рубашку. Мужчина хмуро взирал на девушку своими тёмно-синими глазами, а по его лицу и рубашке сейчас стекала недавно вылитая девушкой из таза грязная вода. Он не делал попытки как-то стереть её, а неподвижно, казалось, безмятежно стоял в нескольких шагах от калитки, не делая попыток отойти, и чего-то ждал. Только напряжённые высокий лоб и волевой подбородок, слегка поджатые средних размеров губы, да прямой, с едва заметной горбинкой нос, крылья которого сейчас чуть раздувались от сдерживаемого гнева, показывали, что он далёк от спокойствия. И всё-таки, смотря на него, у девушки возникли ассоциации с благородством и мужественностью. И почему-то казалось, что он не способен на жестокость. А улыбка придаст его взгляду теплоту и мягкость линиям. В ступоре, полюбовавшись на творение своих рук, в голову, как назло, больше ничего, кроме «КрасавЕц», не приходило. Она, не глядя, сняла с перил сухое полотенце и протянула незнакомцу со словами:

- Здрасссти…

Мужчина молча взял полотенце и вытер лицо. Так же молча отдал его девушке и, продолжая смотреть хмуро своими ледяными синими глазами, спросил:

- Могу я видеть госпожу ДусЕй?

- А? … - девушка, не отрывая своего взгляда от глаз мужчины, краем сознания уловила, что её о чем-то спросил безэмоциональным голосом мужчина.

«Ну, правильно, - думала девушка, - кому понравится холодный душ Шарко с «лечебной» грязью?». Невольно хмыкнув, в очередной раз поправив съехавшую на лицо косынку, девушка услышала голос Карыча за спиной:

- Баба Дуся, балда.

- А, баба Дуся? А её нет, – с улыбкой поправилась девушка.

Она и отвыкла от настоящего имени бабушки–знахарки, приютившей её восемь месяцев назад у себя дома, когда она только попала сюда, и иначе как баба Дуся её и не называла. А с лёгкой руки девушки и все вокруг её так стали называть. Мужчина молчал, продолжая хмуро буравить её взглядом. Молчание затягивалось. Девушке надоела эта игра в «переглядки» и, вздохнув, она уточнила:

- Может что передать? Кстати, простите, я Вас не видела и вылила воду, не посмотрев...

- Когда она будет? – последовал вопрос, перебив поток извинений девушки.

- Должна быть вечером, – спокойно ответила та, прекратив извиняться.

«Ну а что, если ему это не нужно, ей и подавно, - думала девушка, невинно улыбаясь мужчине. - Сам виноват. Нечего прятаться».

- Хорошо, – через пару секунд сказал пришелец.

Не прощаясь ни с кем, мужчина повернулся и, сделав пару шагов, покинул уютный дворик знахарки. Подошел к лошади, которая ожидала его за оградой, и, быстро вскочив на неё, унёсся прочь.