Линии снов

Часть 3.

***Какая-то массовая истерия. Нет никакого поезда на самом деле, и меня на самом деле тоже нет. Мысли растекаются в моей голове, они плавятся и сливаются в сплошное тягучее месиво, постепенно раскаляющееся добела. Моя голова – всего лишь огромный чан с этой субстанцией, не дающий вырваться массе наружу, во внешний мир – она может представлять угрозу. Разумеется, угроза теоретична, в этом мире все теоретично и никто не знает ничего наверняка, и в случае ошибки все проще свернуть на фрау Теорию и ее подопечных. Люди слишком безответственны и запросто могут отказаться от своего детища, если оно не оправдало чьих-то надежд и ожиданий. Что-то ускользает прочь от меня, я чувствую трение гладкой и тепловатой чешуи о кожу моей руки. В одночасье меня бросили все, и в том числе это странное существо, которое, с почти стопроцентной уверенностью говорю, не дает мне спать ночами, нарушая порядки и нормальные эталонные установки в моем организме. Вы еще не знакомы с этим существом? Это поправимо. Оно представляет собой нечто, напоминающее змею, однако оно отнюдь не змея, у него есть ноги, хоть оно ими и не пользуется, а его кожа способна отращивать псевдоножки и захватывать ними клетки. Меня терзают сомнения насчет того, живое оно либо же нет: в глазах его горит огонь, а в пасти тлеют угли. Похоже на то, что эта тварь весьма успешно доказала своим примером возможность существования на грани, где-то между смертью и жизнью. На моей спине репетируют военный парад муравьи: все, как один, в ногу маршируют по гладкой коже, стаптывая об нее свои лапки, и вот тут один сбивается с общего ритма. За столько репетиций пора было бы довести дело до автоматизма, я вполне понимаю гнев командира. Недотепу тащат на съедение огнедышащему рептилоиду. В моей тарелке, в каком-то дурнопахнущем мутном бульоне, находятся мелкие клочки газет и журналов, а между ними еще что-то, светящееся, если присмотреться, понимаешь, что это маленькие телевизионные экранчики, вероятно, работающие от батареек. Буквы газет и журналов выстраиваются в слова, а слова – в предложения; помешав содержимое тарелки ложкой, можно создать новый текст, что не обязательно будет связан с предыдущим вариантом. Один момент. Вы хотите сказать, что это мой завтрак? Позовите администратора. Мне никогда не приходилось завтракать газетами и телевизорами, да и не хочу я этого всего, мне кажется, мой желудок непременно запротестует против такого питания, и даже не смотря на то, что мне прекрасно известно о многих личностях, завтракающих именно так, это не станет для меня решающим аргументом, я предпочту голодать. Вы замечали, на кого похожи те несчастные? У всех, как у одного, бледная кожа с сероватым оттенком, бессмысленный взгляд (почти в пятидесяти процентах случаев взгляд наполнен глубокой задумчивостью и отрешенностью, что, возможно, свидетельствует о переваривании полученной еды или обеспокоенности содержанием сегодняшнего бульона) и один на всех разговор о том, что происходит в мире, с одинаковыми, будто заученными фразами, и не приведи бог встретиться представителям двух разных мнений (полагаю, некоторые персоны все-таки пытаются сохранять здравый рассудок), это может закончиться моральным убийством того, кто оказался слабее. Тайком я выливаю бульон и достаю припасенный со вчерашнего дня кусочек торта. На столе меня ждет чай с лимоном. Мне осточертел лимонный чай за всю эту неделю, но моему иммунитету это просто необходимо. Мне начинает казаться, что вскоре из чашки на меня уставятся два желтых глаза, и я просто не смогу уже глотнуть кисловатый напиток, иначе мне бы пришлось глотнуть и глаза. Разумеется, никто бы не поверил, и нашелся бы человек, который откроет глаза на истину: это были просто два кусочка лимона. Ненавижу, когда в моем чае плавает что-то постороннее. Со всей стороны меня окружают какие-то звуки, и, сдается мне, сейчас они звучат громче обычного. За стеной, в который раз, раздался вопль раненого зверя. Звери? Наверное, я в зоопарке, но меня не должно здесь быть, иногда зверей выпускают прогуляться, и вряд ли они обрадуются мне, слишком уж чужеродно я выгляжу. Всем прекрасно известно, что бывает с чужаками. Открываю глаза – нет – родной потолок – теплое одеяло – четыре стены – новостройки за окном. Все верно, я дома. Вероятно, приснился дурной сон, но, стоит отметить режиссерскую работу – редко и мало кому удаются такие яркие и реалистичные сцены. Мои мысли восстанавливают свой поток, кажется, они снова обрели привычный порядок и более-менее связанную последовательность. С экрана телевизора надрывается какой-то тип – передают последние новости. Встаю и выключаю телевизор – мой воспаленный разум не нуждается в вашей лжи. Все, что мне нужно, у меня есть, и большего не нужно. Внезапно вспоминаю, что билеты до Шенгейта и обратно у меня все-таки есть, и поездка состоится на следующей неделе. Запишите себя на пленку, неважно, аудио или видео. Затем разрежьте на короткие кусочки, примерно сантиметров пять длиной. Склейте в случайном порядке и пропустите через мясорубку. Поймите, что вы – всего лишь кусок мяса, если не додумались опустить последний пункт инструкции, продолжайте и дальше есть за завтраком бульон из газет и телевизоров. Мне порой неясно, как в превосходной от природы системе под названием «Человек разумный» появились всякие дегенераты, порочащие само определение человека разумного, но, как известно, все механизмы могут периодически давать сбой. Смерть машины – череда происшествий – катастрофа. Все рано или поздно уходят, оставив по себе какое-то напоминание в письменной или аудиоформе; обидно, если ничего не остается, и даже не знаешь, за что ухватиться, чтобы запомнить кого-то, не знаешь, с чего начать рассказ о том или ином человеке. Возможно, для этого и придумали фотографию, чтобы хоть как-то удержать дорогой сердцу образ. Фотография будет жить вечно.