Лира-2. Волчица Советника (бывш. Жестокие Игры)

Гл. 38

Уверена, не будь я так зла на Йарру, я бы учуяла буристу еще в кубке, ведь легкое вино из крыжовника не пахнет белым перцем и не окисляет серебро до черного цвета. Я как-то проверяла: бросила свою «обеденную» капсулу яда в кружку, и следующие несколько минут наблюдала, как, растворяясь в ячменной водке, пилюля заставляет начищенный металл тускнеть.

А мой кубок почернел. Весь, по самую кромку вина.

Скромный обед на три сотни персон только-только начался. Музыканты тихо наигрывали на гобоях и флейтах, слуги разносили еду, предлагая блюда сначала нам с Йаррой и семье Лорда-Протектора, потом сидящим ниже, когда Его Сиятельство – не мой Сиятельство, а глава Рисового – решил польстить графу, и предложил его смеску, то бишь мне, произнести речь в честь Лорда-Адмирала.

От улыбки у меня чуть скулы не свело. Я мило покраснела и попыталась отказаться – к просьбе присоединились другие. Нарушив все нормы этикета, я спряталась за веером, и призналась, что не умею, и вообще, глупа, как пробка – мне не поверили. Кто-то снизу еще выкрикнул, что помнит, как я в замке Дойера речи толкала. Правда, перемежала их молитвами и гимнами во славу Светлых, но ведь никто не против, правда? Все подтвердили, что не против. Я уткнулась в плечо Йарре и попросила его прекратить этот балаган, а Сиятельная плесень язвительно улыбнулся, и сказал, что тоже послушает.

- Речь! Речь! Речь!

- Чтоб вас песчанники унесли, Ваше Сиятельство! – прошипела я, и встала. Дождалась тишины. – В первую очередь, я хотела бы поблагодарить лорда Айрирэ за оказанную честь и этот восхитительный праздник, - чуть поклонилась я Протектору.

Снова приветственные крики и туш музыкантов.

– О Его Сиятельстве графе Йарра можно говорить долго, - начала я. – Дальновидный политик, великолепный стратег, один из лучших воинов не только в княжестве, но и, не побоюсь сказать, в мире, он известен под именем Райанского Волка. Но мало кто знает, что Его Сиятельство милосерден. – Кто-то икнул. - Вы помните нашу первую встречу, мой господин? Я помню. Мне было шесть, - обвела я зал глазами, - и Его Сиятельство поразил меня своим милосердием. Помните, господин?

Лицо графа окаменело. «Флер, говоришь? Ладно, пусть живет».

- Его Сиятельство добр и заботлив. Для меня и моего раненого брата, - «Теперь ранен», - граф Йарра стал добрым гением, поддерживающим и защищающим нас от невзгод.

На запястье графа вспыхнула татуировка. Я улыбнулась ему и продолжила:

- А когда я выросла, я поняла, что он для меня много большее, чем просто опекун, – «У тебя не может быть друзей, поняла?»- и я счастлива находиться рядом с ним здесь и сейчас.

Я чуть встряхнула правой рукой – так, чтоб Йарре стало видно поводок, и подняла кубок вверх:

- За лорда Виоре.

- За лорда Виоре, - встали присутствующие, протягивая кубки в сторону графа.

- И леди Орейо, - поднялся Сиятельство. – Самую добрую, честную, а главное, верную женщину княжества.

Вам ли говорить о верности?!

Я залпом осушила кубок, и меня повело. Рот, горло, желудок опалило, будто пинтой кипящего масла, сердце споткнулось и замерло, а потом застучало, разгоняясь, разбиваясь о грудную клетку, и я оглохла от шума в ушах. Из носа потекла струйка крови. Мелькнули расширившиеся глаза Йарры, и я потеряла сознание.

Дальше – вспышки.

Пощечина.

- Не смей отключаться! Пей!

Кровь? Я что, упырь? Не буду!

Пощечина.

- Пей, я сказал! – Стальные пальцы сжали челюсть, в рот закапало холодное. – Глотай! Глотай, ведьма!.. Литами в особняк, живо!..

Тряска – от нее больно шее, голове, глазам. Перестук конских копыт.

- Потерпи, уже близко…

Прохлада. Восхитительные руки, растирающие виски и запястья кусочками льда. Я широко открываю рот, но вместо замороженных кубиков получаю противную теплую жидкость. Мычу.

- Нельзя. Ангина будет.

Я хочу лед! Холодный, хрустящий… Ну пожалуйста! Вам что, льда жалко?

Шумный вздох и холодная влага на губах. Как хорошо…

- Вы что делаете, господин? У госпожи гортань обожжена, уберите лед!

О боги, кто эта назойливая муха?..

- Буриста. – Это уже граф. Его я, наверное, и из десятка тысяч узнаю. – Я дал противоядие, оно связало яд в желудке. Теперь нужно вывести и обезболить.

- Понятно… Вы очень предусмотрительны, господин. - Металлическая лопатка разжимает мне зубы, яркий свет беспокоит даже сквозь опущенные веки. Кто-то знакомый - никак не могу вспомнить имя - цокает языком. – Откройте рот пошире, госпожа. Да-а… Горлышко придется лечить. Но ничего, сейчас рвотное, клизмочка…

Клизму?!

- Только попробуйте, - открыв глаза, по-змеиному прошипела я. – Я вам эту клизму…

Йарра тихо засмеялся и погладил меня по щеке.

- Не переживай, если не хочешь – не будет.

Рени недовольно покосился на него – как же, в работу профессионала вмешиваются дилетанты! – и начал смешивать в высоком стакане порошки и какую-то, даже с виду отвратительную, пасту.

Меня вывернуло наизнанку после первых двух глотков. Ужин, завтрак, вино, буриста, желчь… Светлые боги, как же мне плохо! По лицу, по телу ручьями тек пот, желудок сжимался, избавляясь от яда, я плакала от острой боли и унижения, а рвота все не заканчивалась и не заканчивалась.

- Уйдите, - прохрипела я Йарре, державшему мои волосы над подсунутым Рени тазом. – Уйдите, пожалуйста! - захлебнулась я слезами и желчью. Лярвин дол, ну зачем он здесь сидит? Я же на чудовище похожа! – Уйдите, и без вас тошно! – оттолкнула я руку графа.