Лиса

Лиса

- Идёт! - одними губами «прокричал» нам Витька со своего наблюдательного пункта, но мы и так поняли это, услышав знакомое насвистывание за забором. Мы вытрясли наши «снаряды» из полиэтиленового пакета на пластмассовые детские лопатки, что сжимали в наших руках и приготовились.
- «Целься!» - скомандовал Витька, высоко подняв свою правую руку. Свист за забором перешёл в мурлыканье и сквозь едва различимые щели мы увидели тень Свина.
Рука Витьки резко упала вниз
- «Огонь!»
Две крупные, свежие, пахучие «коровьих лепёшки» взлетели по короткой дуге над забором и скрылись за ним, а спустя мгновенье, оттуда раздался испуганный вскрик, за тем последовала короткая гнетущая тишина и следом, долгий, душераздирающий вопль и топот босых слоновьих ног по плиткам. Спустя несколько секунд, в дальнем конце забора распахнулась едва не сорванная с петель калитка и оттуда вылетел абсолютно голый, жирный, неприятно обрюзгший мужчина лет 55, с перепачканными навозом подбородком, плечом и грудью.
- Убью! Убью! - истошно орал он на всю улицу, подскакивая точно разъяренный гиппопотам. – Убью!!!
Но погружённая в сонное июльское марево улица была совершенно пуста, а мы уже мчались по лесу, задыхаясь от адреналина и хохота. По еле видным в густой крапиве тропкам мы добежали до нашего секретного места, где в развилке двух больших берёз, по всем правилам, нами был сооружён большой лабаз, быстро вскарабкались на него и только там перевели дух. Через минуту кусты зашумели слева от нас, и мы затаились, но это был Витька. Пыхтя, он залез к нам и мы дружно расхохотались. Всё прошло великолепно.
- Прямо в яблочко!
- Да?
- Точно в харю! – Витька живописно показал, как лепёшка упала Свину на подбородок, как выпучились его глаза и как он не сразу понял, что именно свалилось на него средь ясного летнего неба.
- Весь в говне!
- Так ему и надо.
- Точно. Будет знать, как на девчонок голым из-за забора пялиться!
- В следующий раз сразу по две швырнём, пусть жрёт, Свин поганый!
Потом мы долго спорили, чья именно лепёшка достигла цели, но без особого энтузиазма, так как настроение у всех было отличное.
- А пойдём лису проверим? – предложил Колька.
- Жарко, – зразу начал канючить пухлый Витька. – Пока дойдём, упаримся... А потом ещё назад топать надо… Давайте лучше вечером, как договаривались.
Но Колька настаивал, и я тоже был не прочь пойти посмотреть.
- Ну и идите, – надулся Витька, – а я тут останусь.
- Ну и сиди.
Колька и я спустились и пошли в сторону поля.
- Эй, стойте! - донес с дерева. – Стойте! Я с вами.
Витька нагнал нас, и мы быстро зашагали по старой тропе, перешагивая через упавшие деревья и обходя стороной непролазные малинники. Влажный лесной воздух пах торфом и прелыми листьями. Солнце едва пробивалось сквозь листву, росшую высоко над нашими головами, и мы шли в тенистых сумерках, отмахиваясь от зверствующих комаров.
Через полчаса, впереди между деревьями забрезжил просвет. Земля стала суше, и воздух наполнился запахами спелой луговой зелени. После долгой ходьбы в сумерках глазам было больно смотреть на кажущееся ослепительно-белым поле, которое раскинулось перед нами от края до края и мы прикрыли глаза ладонями. Далеко впереди, на самой вершине луга, виднелся небольшой островок из деревьев, по периметру окружённый молодой берёзовой порослью. Нам нужно было туда.
- Через поле или обогнём?
- Обогнём! – взмолился Витька. – Я точно не пойду через поле. Вот точно. Там пекло!
- Через поле короче вдвое.
- Нет! Как хотите. Да мы там сдохнем!
- Струсил?
- Ничего я не струсил.
- А чего тогда?
- Сам иди, раз такой смелый.
- Ладно, Коль, - согласился я, - пойдем правда по опушке.
- Ладно, девчонки, пошли…
Мы двинулись неспешно под покровом шелестящих берёз, обрывая травинки и перебрасываясь грубыми шуточками. Поле колыхалось слева от нас как жёлто-зелёное море, и жаворонки звенели в бескрайней синеве горячего неба.
- Жарко…
- А я что говорил.
- Скоро уже, не поворачивать же теперь…
- Я говорил! Говорил! А ещё обратно идти…
- Да заткнись уже...
Распаренные и вялые мы дошли наконец до того места, где от леса до островка было не более 400 метров.
- Может ну её…
- Ну конечно, зря, что ли прошли столько? Идём.
Колька вышел из прохлады леса и побрёл по полю. Мы двинулись следом. Комары исчезли, но на смену им появились слепни и мы прибавили шагу, мотая руками словно ветряные мельницы. Солнце жгло немилосердно и мы окончательно уморились, когда достигли деревьев.
- Уф-ф-ф, – отдувался Витька, утирая своё круглое, ставшее теперь совершенно малиновым лицо. – Чуть не сварился!
- Идём уже...
- Да дайте же передохнуть!
- Да мы почти пришли...
Кряхтя, Витька поплёлся за нами вглубь поросли.
- Сидит! – крикнул нам Колька, первым добравшимся до ямы.
- Жива?
- Жива.
Я подошёл к краю полу обрушенного кирпичного колодца и заглянул вниз. Там, на глубине трёх метров, среди осколков кирпича и разного мусора, сидела лиса. Тощая и замызганная, совсем не такая как её рисуют на картинках, больше похожая на голодную дворнягу, она без страха смотрела на нас снизу вверх, и только её хвост был роскошным и огненно-рыжим.
- Привет!
Витька наклонился над отверстием и сплюнул. Белая капля полетела вниз и упала на спину лисы. Колька с силой ударил его локтем под рёбра. Тот взвыл.
- Ты чего?!
- Ничего.
- Идиот! Больно же.
В глазах Витьки стояли слёзы. Он был крупнее Кольки, но боялся его.
- Сам бы там посидел…
- Я же в шутку, а ты драться.
- Смотри ка, курицу объела.
- Ещё бы. Мне за эту курицу голову открутят, если узнают...
- Да как они узнают.
- Как-как, спросят, где курица? Сама из морозилки сбежала?
- Да никто не узнает. Погадают-погадают, да и забудут. О, смотри, выбраться хочет!
Лиса встала на задние лапы и внюхалась в воздух.
- Такая она маленькая…
- А ты думал, она как волк?
- Нет, ну просто, побольше, немного…
- А чего тогда спуститься боишься, раз маленькая?
- А сам чего боишься?
- А я и не боюсь.
- Ну, вот и лезь.
- И дальше что?
- Ну, подсадишь её как-нибудь снизу, а мы её тут подхватим…
Колька фыркнул.
- Как же, подхватите вы...
Мы постояли немного молча. Лиса покрутилась внизу, и снова села, грустно глядя на нас.
- Ну и как нам тебя вытащить, а?..
Старый колодец, в котором когда-то был вентиль, перекрывающий давно сгнивший водопровод, ведущий от деревенской водонапорной башни к дачам, стал смертельной ловушкой. Его открытый зев, совершенно незаметный в густой траве и молодой поросли, не раз становился могилой для неосторожных мелких зверюшек, обрекая их на долгую голодную смерть. Островок был в стороне от деревни и вдалеке от дач, а потому, никому не было дела до открытого люка, о котором, собственно, никто и не знал. Я сам едва не провалился в него, когда наткнулся на него в первый раз и с ужасом представил, как падаю в него и ломаю ногу, и мои отчаянные крики тонут в густых зарослях, и никто не спешит мне на помощь. С той поры, оказавшись поблизости, я всегда заглядывал в него, и находил там змей и жаб, а однажды весной, уже мёртвую маленькую собачку, по виду терьера. Лису же мы обнаружили там 5 дней назад, с Колькой, проезжая мимо на велосипедах и по традиции заглянув туда на всякий случай. Увидев нас, лиса заметалась по кругу, испуганно прижав уши и хвост. Мы торжественно поклялись освободить пленницу и, тем же вечером, из моей морозилки таинственным образом исчезла курица, которую мы бросили ей на дно следующим утром, а следом, опустили на верёвочке банку с водой. Однако, так не могло продолжаться долго, и мы который день разрабатывали план по её спасению, споря до хрипоты, но так и не находя решения.
- А вдруг она бешенная?
- Тогда бы у неё слюна капала.
- А у неё и капает.
- Да ничего у неё не капает, это грязь какая-то налипла.
- Потому и налипла, что слюна капает…
- Нормальная она. Только как же её вытащить то?
- Говорю вам – петлю на неё накинуть и вытащить.
- Так она тебе и дастся. Ищи дурака...
- Ну, а ты, что предлагаешь?
- Можно усыпить её попробовать. На время, а потом отпустить. Я по телевизору видел, так делают.
- И чем же ты её усыплять будешь?
- У моей бабушки люминал есть. Можно им попробовать. Только он старый уже...
- А если отравиться?
- Ну, я просто предлагаю…
- Верёвкой надо пробовать. Как ящериц ловим, так и её подцепим и вытащим.
- Ха! Сравнил. Ящериц. Они же тупые! Да и петля там из лески, её не видно. А это - лиса. Она хитрая.
- А вдруг она вырвется?
- Откуда вырвется?
- Ну, мы её вытащим, а она вырвется.
- Так мы затем и тащим!
- А вдруг она на нас кинется?
- О, господи… Ну почему же такой трус?!
- Я не трус, но это же зверь…
- Сам же говорил, что она маленькая.
- Ну и что? Меня один раз хомяк за палец укусил, знаешь, как болело?
- Кто?! Хомяк?! – захохотал Колька. - Сам ты хомяк, понял. Хомяк! Хомяк!
Витька обиженно насупился.
- Не дам вам верёвку… Сами ищите.
- Сдрейфил, да? Сдрейфил? Хомяк!
- Ну, хватит уже, - вмешался я. - Надо что-то решать, а то она тут умрёт. Вон, всю воду разлила. Где теперь достать ей новую?
- Можно вечером принести.
- Каждый день, что ли сюда по жаре бегать?
- Можно через день…
- А когда лето кончится, кто ей носить будет?
- Давайте дяде Олегу скажем, он поможет. Или папе Лёшкиному...
- Дя-де, - передразнил его Колька. - Па-пе… Ма-ме… А сам то, что, не можешь что ли?
- Ладно, пойдёмте назад. По дороге решим.
Мы в последний раз заглянули в колодец.
- Пока, лисичка! Не скучай!
Лисица устало посмотрела на нас и ворчливо улеглась, страдая от жары.
Обратно мы дошли легче. Солнце поползло уже вниз и светило нам в спину, так что мы решились пойти полем и не прогадали. Кузнечики веером разлетались из-под наших ног, когда мы дружно шагали домой, усталые и довольные. Уже в лесу, Колька всё-таки убедил нас попробовать верёвку, а Витьке он великодушно предложил стоять в стороне, и взять для безопасности палку, потому как зверь он и есть зверь. Решено было выехать на велосипедах сегодня же в шесть вечера. Местом сбора была назначена старая водокачка.
К назначенному времени Витька не появился. Мы прождали его минут двадцать, так как не могли уехать без его верёвки. Наконец он показался из-за перелеска, пешком, неся на плече моток крепкой капроновой верёвки.
- Ты чего так? Где велик?
- Меня не отпустили…
- А как же ты пришёл?
- Я на минутку только, а то накажут...
Колька презрительно осмотрел его с ног до головы.
- Понятно…. Ладно, чёрт с тобой. Давай сюда свою верёвку.
- Только не потеряйте, а то мне достанется...
- Не потеряем.
- Я бы тоже поехал, но меня не опустили…
- Управимся. Привет!
Мы бешено закрутили педали и, не оглядываясь на приунывшего Витьку, помчались по гравийной дороге, вздымая за своей спиной облака мельчайшей белой пыли. На одном из поворотов мы свернули на лесную тропинку и снова наддали. Ветер свистел в ушах и приятно обдувал тело после длинного, жаркого дня. Колька мчался первым, крутя ногами как сумасшедший, и его золотой «Салют» летел как птица, но и я не отставал от него ни на дюйм, и даже обошёл пару раз на поворотах, рискуя улететь в кустарник. Мы выскочили на поле, на полной скорости, но вскоре, были вынуждены сбавить скорость – колёса буксовали в зыбучем песке разбитой просёлочной дороги и мы поминутно соскакивали с сидений и вели своих стальных коней рядом, по высокой, увядшей траве.
- Смотри, там есть кто-то!
- Вижу, вижу, - буркнул Колька. – Давай правее, пока не заметили. Чего они там забыли?! Места что ли мало?..
Мы сделали большой крюк, и зелёный остров теперь был между нами и компанией из пятерых молодых парней расположившихся у кромки зелени, метрах в десяти метрах от люка. Из открытых дверей белых жигулей надрывалась музыка, и радостный гогот поминутно взрывал тишину. На капоте блестели бутылки и какая-то закуска, а в стороне, поднимался белесый дымок небольшого костра. Они явно не торопились уезжать. Чертыхаясь, мы спрятали велосипеды в кустах и стали пробираться ближе, бесшумно скользя меж кустов как заправские индейцы. Мне даже понравилось, поначалу как складывалось наше приключение. Словно мы подбирались к лагерю беспечных белых переселенцев, невидимые и опасные, собираясь напасть на них врасплох и взять в плен.
Крики постепенно приближались и вскоре мы могли разглядеть сквозь зелень всю шумную компанию. С первого взгляда, нам стало понятно, что все без исключения были изрядно пьяны. Толстый белобрысый парень в синей футболке с фотографией злобного бульдога на груди отмечал свой день рождения и поминутно прыгал на месте, горланя что-то залихватское и хлопал приятелей по плечу. Все говорили одновременно, хохотали и бросали пустые пивные бутылки через наши головы вглубь острова. Мы лежали за небольшим бугорком, в густой, сочной, пряно пахнувшей траве, в 3 метрах от люка, не зная, что предпринять, когда внезапно, раздались выстрелы. Я аж подскочил от неожиданности, но Колька ободряюще улыбнулся мне.
- Пригнись, а то заметят.
Поставив несколько бутылок на ствол упавший берёзы, компания, по очереди, палила по ним из травматического пистолета, раз за разом промахиваясь. Каждый промах сопровождался проклятьями и гоготом. Пистолет передавался из рук в руки и новый «снайпер» выходил на линию огня, что бы сделать свой выстрел. Пули пролетали значительно левее нас, но шум срываемой ими листвы и запах пороха пугал меня. Колька лежал неподвижно, и мне было завидно его самообладанию. Я тоже старался придать своему лицу выражение безразличия, но каждый выстрел всё равно заставлял меня нервно вздрагивать. Наконец кто-то попал, и звучный звон стекла слился с криком одобрения.
- Моя очередь!
- Ни хрена! Я попал – я опять стреляю.
- Да ты охренел!
- Сам охренел! Я стреляю!
- Правильно! Сам же говорил. Давай, Витёк, хреначь!
Новый выстрел и новый звон стекла.
- Ага! Вот так, блин! Учитесь, сынки!
- Да пошёл ты…
- У-чи-тесь!
Третий выстрел и последняя бутылка разлетелась вдребезги.
- Видели?! Нет, вы видели это?! Никто так не сможет! Давайте, тащи новые бутылки, я сейчас всё тут перестреляю нахер...
- А всё.
- В смысле? Как всё?
- Всё. Остальные выкинули.
- Твою мать!
- Может, пойдём, поищем?
- Да ты сдурел что ли…
- А чего? Пошарим немного и найдём.
- Да ну… Всё равно в магазин надо.
- Что, вообще всё кончилось? Как так-то?
- А вот так!
- Что, вообще всё выжрали?!
- Нет, блин, лимонад вон твой остался. На, попей.
- Да иди ты!
- Сам иди! Эй, кто со мной в магаз?
Вызвались все. Мы облегчённо переглянулись с Колькой. Именинник, он же водитель, завёл движок, но, спустя несколько секунд выбрался из машины и под улюлюканье друзей побежал в нашу строну.
- Смотри не расплескай!
- Лопух, лопух сорви!
- Да зачем лопух, песочком, песочком хорошо! Молодит!
Толстяк, огрызаясь, стал пробираться среди поросли, двигаясь прямо к колодцу, расстёгивая на ходу штаны. Мы вжались в землю. Хруст и ругательства замерли, а затем, раздался вскрик и новая порция ругани. Юбиляр едва не провалился в люк и теперь стоял на его краю, с наполовину спущенными штанами и, недоумевая, глядел вниз.
- Ну, ни хрен себе, лиса!.. Эй! Эй, там! Давай сюда!
- Чего, – донеслось из машины, – помочь подержать? Вырывается?
- Давай сюда, говорю! Тут лиса!
- Кто? Ты чего, прикалываешься что ли? Какая нахрен лиса?
- Да говорю вам лиса, давайте сюда!
Мы обречённо ткнулись лбами в землю. На какой-то момент, мне пришла в голову идея вылезти и попросить ребят помочь нам. Колька, словно прочитав мои мысли, отрицательно покачал головой. В его спокойных, ясных глазах стоял страх.
- Ну, где там твоя лиса?
- Да вот, смотри.
- Ё моё и правда лиса! Пацаны, реально лиса попалась!
Они сгрудились вокруг ямы. Их пьяные, раскрасневшиеся лица были оживлены.
- Ну, что, попалась, а?
- Смотри, у неё курица там!
- Охренеть!
- Спёрла и попалась! Так ей и надо!
- Да какая курица. Тухлятина, какая-то…
- Точно тебе говорю, курица.
- Херня.
- Спорнём?
- Да иди ты…
- Точно курица.
- Да усрись ты своей курицей!
- Что ты сказал?
Крик нарастал, когда сквозь него явственно донёсся шум передёрнутого пистолетного затвора.
- А ну, отойдите!
Именинник опустил руку с взведённым пистолетом к яме и прицелился, щуря один глаз. Выстрел прозвучал неожиданно тихо и глухо. Всё захохотали.
- Смотри яйца не отстрели себе, мазила!
Новый выстрел. И снова гогот.
- Ну, ты вообще! Ты чего, оба глаза закрываешь?
- Заткнитесь, – заорал побагровевший стрелок. – Заткнитесь!
- Э-э, хорошо! Ты чего?! Успокойся!
- Заткнитесь, я сказал! – снова заорал толстяк, махнув пистолетов в сторону сгрудившихся парней. - Просто, заткнитесь, все! Ясно?!
Во внезапно наступившей тишине он снова прицелился, взяв пистолет обеими руками. Я увидел, как Колька страшно побледнел и закрыл уши руками. Я ещё удивился тогда, зачем? Выстрел хлопнул и вслед за ним в воздух взвился протяжный визг, а потом не то лай, не то бормотание, и снова визг, переходящий в хриплый плач. Компания шарахнулась от люка, но толстяк не шелохнулся. Он снова тщательно прицелился и нажал на спуск.
- Чёрт! Дерьмо!
Что-то заело, и сколько он не дёргал судорожно затвор, его заклинило намертво.
- Дерьмо! Дерьмо! Дерьмо!
Душераздирающий скулёж и вой пронзал воздух, заставляя кровь холодеть в жилах. Протрезвевшая компания выглядело жалко. Только толстяк всё ещё ярился, пытаясь сделать что-то с пистолетом, но и его нервы стали сдавать, и я видел, как затряслись его пухлые руки. От ужаса у меня волосы поднялись дыбом, и я уткнулся лицом в горячую, ароматную траву, плотно заткнув уши, и желая лишь одного – чтобы этот ужасный, невыносимый плач, наконец, остановился. Но он нёсся и нёсся из разинутого зева люка и толстяк, полностью потеряв остатки потерял самообладания, заткнул пистолет за пояс и обернулся к друзьям за поддержкой.
- Ну, сделайте, что ни будь! Не стой те так!
Всё молча отстранились от него.
- Нельзя её так оставить теперь, нельзя, вы понимаете? Нельзя!
- Вот и сделай, – зло бросил кто-то сквозь зубы. – Дебил…
Толстяк озверело оглянулся вокруг.
- Камень, дайте мне камень!
- Да где ты тут камень найдёшь в поле…
- Что-нибудь тяжёлое тогда дайте! Не стойте так!! Пацаны!
- Сам отдувайся…
Лицо толстяка сделалось бешенным. Он рыком он кинулся к машине.
- Эй, ты куда? Ты ей спину перебил! Так и оставишь её тут?
- Отвалите, суки. Отвалите! Сейчас я всё сделаю. Я вам, блядь, всё сейчас сам сделаю, суки. Суки!
Он исчез на минуту и снова примчался обратно, таща тяжело булькавшую металлическую канистру.
- Ты чего, совсем охренел!
- Уйди от меня! Уйди! – закричал толстяк и пена срывалась с его губ. – Уйдите!
Он подбежал к краю ямы и, сорвав крышку, стал лить бензин вниз, прямо на этот стон и плач. Мне показалось, что я схожу с ума. Что я сплю. Что всё это понарошку. Не всерьёз. И мы сейчас сядем на велосипеды и поедем по полю, залитому закатным пурпуром и всё будет хорошо, как раньше, как всегда. Толстяк прекратил лить, кое-как закрыл крышку и откинул канистру в сторону. Пошарив по карманам, он вытащил спички и не мешкая зажёг одну. Парни шарахнулись в сторону, а он, точно одержимый, остервенело швырнул её в отверстие на земле и столб пламени вырвался в небо, унеся с собой последний, короткий крик. Не сговариваясь, мы вскочили на ноги и бросились к велосипедам. Наше внезапное появление ошеломило компанию и они, видимо, сами здорово испугались, потому, как тоже опрометью кинулись к машине, забыв канистру, и помчались по полю к шоссе, вздымая клубы пыли и подпрыгивая на ухабах, забыв выключить ревевший изо всех динамиков шансон. Низко пригнувшись к рулю, мы летели по полю в другую сторону, к лесу. Колька далеко оторвался от меня, и первый достиг деревьев. Я влетел туда следом, не сбавляя скорости, и вломился в кусты таволги, перелетев через руль. Вскочив на ноги, я подхватил велосипед и, не чувствуя боли в расцарапанном лице, бегом покатил его следом за удаляющимся Колькой. Мы бежали, задыхаясь, перетаскивая велосипеды через упавшие деревья и бурелом, пока не вышли на какое-то подобие тропинки и снова не оседлали их, и остановились только у нашего лабаза. Я уронил велосипед в заросли крапивы и лёг ничком на торф, задыхаясь от боли и усталости. Колька сидел на земле рядом со мной. Его лицо было грязным, и слёзы проделали два белых следа на его щеках. За всю дорогу мы не проронили ни слова. Отдышавшись, также молча мы встали и побрели к участкам. Уже на выходе из леса, Колька остановился и стал яростно тереть лицо, мокрой от пота и грязной футболкой. Потом он оглянулся на меня и произнёс тихим, спокойным голосом, глядя мне прямо в глаза:
- Вырасту, куплю себе автомат и убью его... Убью!
Я ничего не смог ответить, а он махнул мне на прощание и побрёл домой, маленький и немного сутулый, катя рядом с собой свой слишком большой для него велосипед.