Лиса и морской Демон

Глава 12. Нехватка времени

- С добрым утром, - усталый голос Сирены разбил её хрупкий сон. 
Лиралей встрепенулась, подняв голову. Она впервые просыпалась так – в холодных объятиях темницы. Или не впервые? Восприятие словно двоилось, отпечатки сна так и остались на поверхности сознания. Словно сказка, что на ночь рассказали огни факелов - те, что освещают последнюю остановку перед пунктом конечного назначения. Словно давно знакомый Дух наконец-то смог донести – пусть и сквозь покрывало беспокойных видений – ей конец сказки. 
Той самой, что он не успел досказать. 
И как наяву лучница помнила тот кошмар в ядовитом бреду, несколько дней назад – как будто целая вечность прошла! – как камень у ног утягивает её в глубину, в жидкие тени у дна. Туда, где выживет Сларк, но не она. Это чужая стихия, холодная и убивающая, мир, где она не протянет и пяти минут. Это – жестокая реальность, скрывающаяся за маской воды, дающей жизнь… 
Это – то, куда приведет тебя любовь к тому, кто убивал всю свою жизнь. Ты правда поверила, что сможешь разжечь этот огонек? Тебя убьют прежде, чем ты что-то сможешь сделать, охотница… И его тоже. Его убьет не только чужая стихия, суша, которая выматывает его. Его убьет то, что он, никогда не веривший никому, потянулся к тебе, на то тепло, которого никогда не знал – и которое так подкупало. 
Вы оба оступились. 
Вы правда поверили, что что-то можно изменить? 
Когда дверь камеры открыли, она стояла с закованными руками, спокойно глядя на Сирену. В золотистых глазах плясали отблески факелов. 
Ну что ж. Ей не впервой убивать: а тот, кто убивает – должен быть готов быть убитым. Природа жестока – и порой хищники пожирают друг друга. Порой охотники устраивают охоту друг на друга. 
Но те, кто являются потенциальной жертвой друг для друга, никогда не должны быть вместе. 
Кто из вас кого утащил за собой на дно, Лиралей? 

Хочешь, я расскажу тебе сказку? 
Про лисицу и морского демона – так она звучит у тех, кто живет в мире на суше, в мире, полном опьяняющего воздуха, огня, ярких чувств, где ветер приносит с собой отголоски пламенного рассвета. 
Про дьявола и рыбку – так она звучит у тех, кто живет в мире под водой, в морских глубинах, мире холодных тёмных теней, где единственный свет – но и тот приведет тебя в пасть поджидающему хищнику.. 
Про двух глупцов – как она была на самом деле… 

- …Оставить бы кого-нибудь тут, - заметила стражница хмуро. 
- Ай, да куда он сбежит, - насмешливо откликнулся один из стражников. - Из этих оков никто ещё не вылезал. 
Девушка посмотрела на молчащего хмурого слизеринца рядом. Слардар в ответ лишь пожал плечами: 
- Сомневаюсь, что он что-то с этим сделает. Но я бы оставил пару Живых хотя бы на входе. 
- Тут и так останется охрана, у нас же есть и другие заключенные, вроде вон той пакости, - человек кивнула в сторону буянящего в клетке Н’айкса. 
Одно нахождение поблизости с этой безумной тварью вызывало у всех её подопечных плохо контролируемый ужас, да и сама стражница серьезно так беспокоилась, даже зная, что этот монстр не выберется. Когда-то, столетия назад, эта нежить, говорят, сбежала, наведя тот ещё шорох. Безумие – штука такая… неприятная. Рассказывали, что под шумок из тюрьмы незаметно ещё кто-то выскользнул, но, скорее всего, это была просто байка. Как бы громко не нашумел тогда Н’айкс, вряд ли кто-то действительно смог незаметно уйти следом. В конце концов, то происходило в столице далеко отсюда – и оттуда так просто не выкарабкаешься. 
Ещё никто не сбегал из той темницы просто так… 
- …Там запруда за восточной городской стеной. Я не вижу смысла особо готовиться, - голос стражницы звучал холодно и сухо. - не стоит привлекать внимание народа… Кто придет – тот придет, что уж, гнать не будем. Но чем раньше, тем лучше. Закончим всё к рассвету, а потом можете забирать эту свою рыбу, – она поморщилась, - И делайте там с ним что хотите. 
Слардар лишь усмехнулся: он отчетливо слышал раздражение в её голосе. Сообщить, что ли, ей, что они не собираются особо долго задерживаться – и проживет он не многим-то дольше: из формулировки «живым или мертвым» слизеринец для надежности предпочитал второе. Он бы убил его раньше - если бы не колеблющаяся ещё Слитис. 
- Может, стоит его тоже повести? – поинтересовалась Сирена. 
- Рискованно, - откликнулась стражница. - Вырваться может. Тут-то эта тварь что сделает? Да и не вы ли мне недавно ещё говорили о милосердии, леди? – ехидно ухмыльнулась человек, чуть дружески и легонько похлопав Слитис по плечу. 
Нага вздохнула, уставившись в потолок. 
Что ж, тут она не знала, что и ответить. Судя по взрывной реакции Сларка, очень остро отреагировавшего на одну только реплику о предстоящей казни, наблюдать это для него будет просто невыносимо. А сидеть в клетке, зная, что ничего не можешь сделать – это лучше? Вряд ли. Зато гораздо безопаснее для них – меньше шанс срыва, шанс, что он-таки найдет, как воспользоваться окружением – и что-то пойдет не так… 

…Как было всё на самом деле? То знает лишь хмурая фигура Стража, что мрачной статуей смотрит на развернувшийся внизу спектакль. Он помнит, откуда пошла сказка, много раз пересказанная разными существами, раз за разом менявшаяся. 
Можно выкинуть или переврать слова – суть останется прежней. 
Нарушившие законы рано или поздно встречаются со своей судьбой – от этого никуда не уйти. Свет срывает покров теней. Тени утягивают на дно. Множество перепевок и пересказов, множество аллегорий, накопившихся за столетия с того момента, как всё началось… 
Неужели тепло – запретно? Неужели любовь, показавшаяся спасением, в действительности была тем светом, что приводит в пасть удильщику? 
Наивные Живые… сколько раз задавали подобные вопросы, слушая эту сказку вновь и вновь, в разных интерпретациях! 
Молчи. Не спрашивай. Просто посмотри глубже. 
Просто посмотри за зеркальную гладь, что разделяет два чуждых мира – по какую сторону ты ни находишься – и ты сам увидишь ответ… 
Очевидный ответ на все твои вопросы. 

…Сларк поднял голову, прислушиваясь к тишине. Никого даже не оставили у камеры - судя по отсутствию звуков. Наивно? Как бы не так: ведь он по-прежнему не знал, что делать. 
А время-то текло. 
Пробный бросок – и наручи вновь обдирают острыми краями чешую. Он опять провис на оковах, но на этот раз тело, лишенное такой привычной ему регенерации, кошмарно болело и ныло. Плечи, казалось, и вовсе разрывает дикая боль, кажется, что мышцы от постоянных рывков уже готовы попросту порваться… 
Порваться? 
Сларк слабо оскалился. Что ж, это, конечно идея. Хоть плохая и крайне болезненная, но идея. Если высвободить хотя бы одно плечо – пускай даже ценой всей руки – верхняя часть тела приобретет подвижность, достаточную, чтобы можно было извернуться и попытаться приложить зубы к креплениям на второй руке. Челюсти, конечно, не привыкли грызть металл, и зубы вряд ли выдержат, но можно попробовать что-то сделать с самими замками? Или – чего уж мелочиться! – попытаться отгрызть вторую руку: не в первый раз! 
Но с другой стороны… 
А что делать дальше? Залечить раны быстро он не сможет, а так можно и от кровопотери ласты склеить. Проблему с «тишиной» это никак не решает. Скинуть бы как-то с себя этот запрет… прикоснуться к теням, моля их о хоть какой-то помощи! Да, те боги, которым я верен, они жестоки – и они требуют плату за свою помощь. Порой плата за жизнь и свободы оказывается дороже этих жизни и свободы, но сейчас я, не размышляя, отдал бы всё, что у меня есть… 
Ты не выживешь в воде. Ты не выживешь среди теней. Моя бы воля, я бы одолжил тебе – а может быть и отдал бы, обрекая себя вечно жить на суше, в чужой стихии, – свое дыхание, свои жабры. Всё то, чего нет у тебя. 
Моя бы воля… 
Спокойнее, спокойнее… думай быстрее, но оставайся холоден. Тебе надо как-то переломить смертельную закономерность, переломать ход событий в свою сторону. Не допустить ошибки вновь. 
Но первая ошибка была допущена много дней назад – и фейерверком, каскадом ты сейчас теряешь фигуры на этой доске, позволяя поставить себе мат. 
Или не это действительно было ошибкой? 
О ком ты действительно думаешь в первую очередь: о себе – или о ней? 
…рывок, бросок – да почему же эти оковы такие прочные!? 

…В предрассветной темноте такие прекрасные небеса, которых никогда ты не увидишь в чертогах Бездны! Живые столько сложили прекрасных песен, что посвящены явлениям природы… 
Акаша тихо рассмеялась, вдыхая запах орхидеи – на этот раз настоящей. Цветок, поднятый на кладбище, но все ещё свежий, почти не запятнанный… небольшой ритуал: всего несколько капель крови, немного огня. Это легко, как разжечь пожар на влажном болоте – для адского демона, конечно, не для обычных людей, что промучаются несколько часов с торфом. 
Кто там внизу? Ах, это ты Сирена… какой эскорт! О, да я слышу, как ты еле слышно поешь – лишь чтобы успокоить себя. Лишь потому, что музыка стала для тебя всем - твоей жизнью, твоей душой, твоим спасением. Что ж, давай я тихонько подпою тебе, внесу немного кровавых нот в твою песню. 
Ты ведь твердо решила сегодня допеть эту сказку? Я счастлива услышать её конец – он ведь так прекрасен! И я помогу тебе её допеть: ведь тебе всего-то навсего не хватает того лихого соло на рвущихся струнах нервов, что могу сыграть я! Ты не выдержишь этих тонов – почему бы мне не подхватить их с тобой, помочь допеть кровавый спектакль? 
Ты ведь знаешь, что будет дальше? 
Твой голос прекрасен, Сирена – и я лишь одного не понимаю: почему мы до сих пор не спели ни одной партии вместе? Пора исправить это досадное недоразумение! 
Тихо рассмеявшись, Акаша чуть подула на вспыхнувшую в холодных её руках орхидею – уже не живой цветок. Несколько пламенных, уже совсем не настоящих лепестков сорвались вниз, привлекая внимание Наги. Та лишь на секунду задержалась, подняв голову. Посмотрела на крылатый силуэт, что улыбался ей с крыши – фигуру, что сейчас позволено было увидеть лишь ей. И, в очередной раз подивившись многообразию сухого мира, вернулась к своему делу, практически тут же забыв об увиденном. 
Дай мне лишь немного распеться, Сирена. Мы и так затянули весь этот спектакль. 
Усмехнувшись, Акаша распахнула крылья, незаметно скользнув к зданию тюрьмы. Она и не обратила внимания на маленькую горгулью-Фамильяра, с каменным спокойствием наблюдающую за ней. Визаж, похоже, не собирался и пытаться пресечь её вмешательство – но не вмешивался и сам. Как будто знал уже всё наперед. 
Дай мне лишь немного распеться… 
Легкомысленная суккуба… уже понявшая, что Некро’Лик не уступит ей рыжую игрушку – и благополучно об этом забывшая. 
Знает ли она, что даже её вмешательство меняет лишь отдельные ноты? 

…Девушка не издала ни звука, когда её вывели на свежий воздух. Лиралей шла с закрытыми глазами, сложив скованные руки на груди – и рядом с ней беспомощно увивался ветерок. Его посвист звучал как плач, а девчонка лишь ободряюще улыбалась вечному своему спутнику. 
Прости меня, Ветер. Прости – и спасибо тебе за эту жизнь, что ты мне подарил. Спасибо тебе за всё время, что ты был рядом. Ты найдешь другое создание, которое тронет твою душу – сущность невидимого Духа. 
Быть может, не сейчас. Быть может, спустя много веков… на новом витке урагана, в эпицентре которого мы жили… 
- …Пошевеливайся, дрянь, – тычок в спину чуть не заставляет Лиралей упасть. 
До городских ворот остается так немного… 
 
…Где-то далеко за стеной рычал Н’айкс. От звука его голоса Сларка передергивало – ещё свежи были воспоминания о том, как эта тварь практически разорвала его, пытаясь сожрать. На нервы давило, мешая сосредоточиться, буквально всё, начиная от выбешивающей повязки на глазах - и заканчивая стремительно утекающим временем. Сухость, разбавляемая разве что кровью, стекающей по разодранным плечам и запястьям, добивала его окончательно. Здесь было слишком сухо: человек спокойно перенесет, он – нет. Амфибия всё сильнее и сильнее начинал ощущать, как в сознании мутит от жажды. И нельзя просто лечь и переждать, переждать как на Рифе, когда тебе в камеру плеснут воды, заставив слизывать её с пола – или кинут другого заключенного, которого ты можешь попытаться добить. Нельзя. Нет времени - и надо думать, соображать быстрее! 
Проклятая тюрьма, пусть и сухопутная, но как же это место напоминало ему, до рези, до почти физической боли о Тёмном Рифе! Можно сбежать из этого проклятого места – но оно навсегда останется внутри, накрепко, вместе с кровью – чужой вперемешку со своей! – въевшись в память. 
Как-то раз на Тёмном Рифе ему довелось поиграть в одну игру – спор шел на конечности. Тогда он первый раз проиграл в шахматы – и тогда он первый раз узнал, что такое сидеть без руки, захлебываясь от боли, стараясь не выть. Зажавшись в тёмный угол и молясь, чтобы его не видели ещё хотя бы пару минут. Это был первый его год на Рифе… тогда он ещё не умел принимать решения на скорость. 
Внезапный шелест сопроводил острый укол боли: вместе с вернувшимся внезапно голосом – надсадным хриплым кашлем, разорвавшим тишину. 
- Страдаем в гордом одиночестве? – послышался голос где-то рядом. 
Акаша хохотнула, словно очень хорошо пошутила: конечно, Сларк вряд ли знал, что те же самые слова звучали много дней назад перед кровавым спектаклем, чуть не оборвавшим жизнь Бегущей по Ветру. 
Но голос суккубы он узнал мгновенно. 
- А ты ещё что здесь делаешь!? – процедил он хрипло. 
Вот только её ещё не хватало для полного счастья! Серьезно, она-то что тут забыла? Или решила поизмываться? Что ж, великолепно, демон, просто слов нет… 
- О, посмотрите на эту милую бедную рыбку, - Акаша подошла ближе. - Что, парень, умираем от жажды? 
Сларк зло оскалился. Не видя суккубу, он остро ощущал её присутствие – и оно не просто раздражало, оно выбешивало уже одним своим фактом. 
- Ты откуда вообще взялась? 
- Ниоткуда, - засмеялась суккуба. 
Легкий шелест воздуха, в жабры под изодранным капюшоном упирается что-то холодное и острое. Сларк судорожно вдохнул – не первый раз было уже ощущать кинжал у горла, но впервые он ничего с этим не мог сделать, не мог внезапно вывернуться, перехватив нож – и всадив его под ребра тому, кто вообще осмелился подойти настолько близко. 
- Быть может, я просто твой кошмар? – весело и сладко пропела суккуба. - Быть может, меня вообще нет, я тебе мерещусь? Как отражение… страсти. 
- Ага, замечательно, - фыркнул бандит, стараясь не обращать внимание на то, как нож дразняще скользит по шее, сдирая чешую. - Вроде, я не страдаю галлюцинациями. 
Акаша хохотнула: её забавляло то, как эта маленькая пиранья пытается огрызаться, даже находясь в такой ситуации. Быть может, он отвратно выглядит, но куда забавнее сухопутных зверушек, паникующих от одного лишь её присутствия. 
- Ох, да я просто хочу посмотреть, как ты будешь дергаться… как рыбка на крючке. 
Движение, холодное лезвие скользит к ключице – и начинает медленно сдвигаться вниз, прочерчивая на белой чешуе груди кровавый след, уходя все глубже, легко разрывая ткани и мышцы. Сколько не пытайся стиснуть клыки, захлопнуть пасть – нет, всё равно крик взлетает под потолок камеры. Где-то за стеной на заметавшееся эхо откликнулся Н’айкс – слышен был звон цепей, глухой рык, но боль сейчас перекрывала буквально всё. Всё, кроме одного – ещё пылающего в сознании кроваво-красного пятна: время. 
Время… не хватает времени… 
Видимо, кинжал был отравлен, потому что Сларк почти сразу ощутил, как к жабрам подступила сильная тошнота, а в голове замутило. Сердце начало колотиться чаще, неприятно, судорожно сжимаясь – такое случается от яда, не первый раз было уже напарываться на смазанные отравой клинки. 
- Ты знаешь, разделывать живых рыб иногда так приятно… 
- О да, я-то знаю, - иронично процедил амфибия. 
Серьезно, что ещё тут сказать? Но одно лишь то, что он сейчас вообще мог говорить… одно это уже серьезно меняло дело – и еле слышно, с трудом, он попытался позвать… 
- О нет, так дело не пойдет, - мягко сообщила суккуба. 
В плече полыхнула острая боль, оборвав новый крик на половине звука. Как будто короткий стебель всадили в руку, зафиксированную кандалами – и теперь «тишина» камеры заменена мучительным режущим молчанием чего-то другого… 
- Помолчи. Как молчат рыбы, - голос Акаши прозвучал одновременно и страстно, и с откровенной издевкой, - Когда попадают на доску. Они могут лишь трепыхаться, зная, что их уже разрезают… 
Лезвие суккубы медленно чертило какой-то знак на теле. Боль была попросту невыносимая, но ни звука не издать – и только мысли метались, как дергается выкинутая на берег пиранья. 
- …никогда бы не подумала, что такие чудища могут страдать не только от жажды и боли, - демон явно наслаждалась тем, что ей не могут дать отпор, не могут ничем ответить. - Хаха… А что тебе действительно сейчас важно, рыбка? Твоя шкура… 
Нож ложится на бок, медленно и мучительно сдирая, соскабливая окровавленную чешую, заставляя беззвучно выть от дикой боли. 
- …или твоя милая лисичка? 

…Врата за спиной, конечный путь назначения – небольшой, но глубокий, очень глубокий пруд в окружении камыша. С подмостками, выходящими от берега: когда-то тут уже кого-то топили. Живые на суше – не только люди – в вопросах казни проявляют порой поистине дьявольскую изобретательность, стараясь сделать процесс максимально мучительным и зрелищным. Случайные зеваки – как же они любят наблюдать за теми, кто горит в огне, за тем, как катятся с плах головы, за тем, как жертвам казни выворачивают кишки! И радоваться внутри – это происходит не с ними. Вот оно, бесплатный театр боли и крови – ведь порой простая смерть не может окупить все грехи. 
Впрочем, редко кто разбирается в действительной виновности… 
Но здесь она доказана… И можно было бы сотворить больше, но нет, всё наказание оговорено – смерть в воде. Не зрелищно, но крайне мучительно. Вы ведь прекрасно знаете, что такое захлебываться затекающей в легкие водой? Не в силах глотнуть воздуха, чувствовать, как жидкость раздирает всё внутри, как давление тянет тебя всё ниже и ниже, в жидкие чёрные тени у самого дна. Глубже и глубже – и ты ничего не можешь сделать. 
Мат уже поставлен – но тебя ещё мучают, как будто нельзя оборвать страдание сразу, как будто давая надежду, что что-то ещё можно изменить… 
Теряя сознание, уходя всё глубже. Понимая, что ошибка была допущена давно – и тебе никак её не исправить: ты уже идешь на дно… 
Что всё бессмысленно, бесполезно – и тебе зачем-то оставили иллюзию, ту мучительную иллюзию, что ты ещё что-то можешь сделать. 
С каждым шагом конец всё ближе. Иди – и руки на плечо… вперед! – не думай ни о чём… 
Где-то на горизонте начинает заниматься смертельный рассвет. 

…Я рвусь с оков, уже осознавая всю бесполезность этих попыток. 
Я не вижу ничего – но в то же время вижу всё, как наяву, как в жутком кошмаре… как в прошлый раз. 
Рывок, другой! 
Проклятые цепи, вашу мать, да почему же вы такие прочные?!! Проклятая заноза в моём плече – дай издать хоть один звук! 
Бессильный беззвучный крик рвет связки, загасает, метаясь бесшумным и отчаянным шёпотом между стенами – под хохот демона, насмешкой, ударом бьющим по морде. 
Пожалуйста, дайте мне шанс! Ради этого я был бы готов молиться – если б был толк! Где ты сейчас? Есть ли у меня хоть немного времени? 
Ты ведь помнишь те слова? 
- Спасибо за приключение длиной в жизнь, - передразнивая чей-то голос, чем-то до боли, до ломоты похожий на голос Лиралей, лишь старше, лишь жёстче… 
Нож скользит по скуле, разрывая тонкую здесь кожу – и на пол льется тёмная, горячая кровь, с противным хлюпанием стекая по металлу, срываясь с лезвия кинжала 
- …И в смерть, - заканчивает суккуба уже своим голосом. 
Эти слова звенят в памяти чёрным взрывом, внезапным видением, не то иллюзией: последний рывок по тёмному коридору навстречу к яркому свету – держа за руку ту, кто разделил с ним жизнь – и смерть. 
Я давно не наивный малёк, слепо верящий в глупые сказки! 
Так позволь мне, чёрт тебя подери, распоряжаться своей судьбой – как я хочу! Рассказать, как всё было на самом деле, разорвать проклятую смертельную закономерность! 
Переписать эту песню на свой лад… 

- …Если хочешь, я расскажу, что сейчас произойдет, - безразлично пожал плечами Визаж. - Монстр найдет брешь, через которую сможет прорваться, воспользовавшись ошибкой «случайного» посетителя, выберется на свободу. Вместо того чтоб бежать, он попытается прорваться к воде, убивая всех, кто посмеет встать на пути. И встретит свою смерть с клинком в груди, немного, всего лишь немного не дойдя до воды… 
- Ты всё знаешь наперед? – с насмешкой прошелестел Ксин. 
- Живые предсказуемы, - горгулья расправил крылья, готовясь взлететь в воздух, - И постоянно повторяют одни и те же ошибки. 

…Рывок! 
Цепи жалобно звенят о камень, камень крошится от слишком мощного рывка… под истошный хохот демона: ей ли не знать, что ни одному Живому не под силу разорвать эти цепи! Ей ли не знать, что ни один Живой не сможет пойти против своей судьбы? Она смеется, смеется в голос – и этот её кошмарный голос метается между стенами темницы, заставляя испуганно жаться по углам редких её обитателей… 
…сводя с ума, доводя до бешенства, до кровавого безумия! 
Ты думаешь, тебе давали слово?! Проваливай в свою Бездну! Поверь, я найду способ выбраться! Один раз ошибившись – больше я не оступлюсь! 
Рывок – и мышцы не выдерживают. 
Рвется кожа и чешуя, лопаются сосуды, окропляя руки струями крови, заливающей кандалы. Больно, нестерпимо больно, но ему ли не привыкать к боли?! Дергай сильнее проклятые наручи! Стальные оковы, стиснувшие руки на запястьях и плечах, рассекают мышцы и сухожилия, как зазубренный, но острый нож режет тела. Бросок за броском, как в агонии, задыхаясь от боли, захлебываясь от ярости, пытаясь перерезать себе руки, лишь бы только освободиться. 
Крик загасает в тишине, но он ещё жив – хотя и начинает терять сознание от боли, от яда, от кровопотери. 
Кандалы… кандалы – не нож, но они сойдут, когда нужно… заплатить. 
Мы молимся разным богам – и не дай жизнь вам узнать моих! 
Последний рывок – мышцы лопаются, как натянутый до предела канат. Бросок вперед попросту выламывает, выворачивает кости из плеч – ничего, заживут! – и крик внезапно обретает звук, как вырвавшись из тишины. 
С ошметками плоти, вместе с проклятым стеблем в плече, окровавленным цветком упавшим под ноги – в лужу ливанувшей на пол крови. 
Вопль переходит в надрывный хриплый смех. 
Ха! ХАХА! Вы серьезно думали, что есть хоть одна клетка, что способна удержать меня?! Что есть хоть одна цепь, что задержит мой рывок?! Да, это не только моя заслуга – но что ж, спасибо, глупая тварь из Бездны, что дала мне этот шанс. Возможно сейчас я тебя не буду убивать – у меня нет времени на тебя. Но поверь, я тебя ещё найду и оторву тебе крылья: за то, что ты нас заставила пережить. 
Я зову… да, оковы – не нож. Но и они сойдут, когда нужно заплатить по счетам за свободу – своей кровью! 
Фиолетово-чёрная волна жидких теней попросту разъедает кандалы на ногах, заставляя демона шарахнуться прочь от потока мрака. 
Тени прикрывают меня – привет и пока! 
Ты уже не видишь меня, не видишь, как заново формируются руки, как я, немыми ещё пальцами сдираю повязку с глаз, кидая её на забрызганный моей кровью пол. Лишь рванувшие ко мне тени – наконец-то! 
Хаха… да, беги. Давай, проваливай отсюда! Хоть в свою Бездну, только не смей даже прикасаться больше к тому, что мне дорого. 
Нет клетки, из которой я не вырвусь. 
Нет цепи, которую я не смогу разорвать – даже если звеном этой цепи придется оказаться моим рукам. 
Ты зря не закрыла дверь, Акаша. 

…Народу и вправду собралось совсем немного: в основном те, кому особо не спалось. Утопление не так зрелищно, как тот же костер, к примеру. Зато можно насладиться последними моментами жертвы, её страхом, выражением лица. Хотя утренняя тьма не даст различить последнее никому, кроме этой безымянной стражницы, что так горит желанием лично столкнуть лучницу в воду. 
Слитис грустно смотрела на то, как рядом с ней идет, подталкиваемая под лопатки, Лиралей. Девушка твердо смотрела вперед, как будто даже моргать перестав. Взгляд такой жесткий и твердый – и вокруг неё уже не пляшет этот странный ветер, как будто уйдя куда-то. 
Куда-то в самую Высь. 
Проклятые люди… такое чувство, что ей никогда не отмыться от всей той грязи, что пришлось почувствовать за эту пару сумасшедших дней. 
Сирена запрокинула голову к туманному предрассветному небу. 
Плевать на местные законы – у них принято провожать в последний путь с песней! 
Пусть хотя бы сейчас – хотя бы сейчас она допоет её. Сквозь силу… 

Свет режет глаза. 
Я снова на свободе! Я вырвался – и теперь уже моя очередь сломать этот спектакль! Воздух такой густой, что я аж задыхаюсь. Я давно уже дышу им, прорываясь в чужой стихии всё дальше и дальше от воды, но сейчас я словно впервые вынырнул на поверхность, захлебываясь опьяняющим, сводящим с ума воздухом, – и внезапный порыв ветра как будто бы ластится к рукам, подталкивая вперед. 
Ветер, это ты? 
На пути возникает какой-то силуэт – ты действительно думаешь поймать хищника, окруженного тенями? У меня для тебя плохие новости! Да, встреть землю! Я переломаю тебе кости в один прыжок, выбив глефу из рук – вот так и лежи тут, можешь хоть на животе ползти отсюда, воя от боли! 
У меня нет времени разбираться с тобой. 
Следующий же, кто встанет мне поперек дороги, познакомится близко с моими клыками. Ты видишь эти жёлтые пылающие глаза и эту распахнутую пасть над тобой? Что это, нож? Ты им всё равно не пользуешься! – и крепкие пальцы, покрытые чешуей, легко перехватывают кинжал, быстро переломав запястье. Моё! И потише – ты же не хочешь, чтобы тебе твоим же клинком перерезали глотку, правда? 
На горизонте полыхает поднимающаяся заря, приближающийся кровавый рассвет. Я даже не знаю, куда бежать, пару секунд растерянно смотря в тёмное ещё небо – но ветер настойчиво толкает в спину, подгоняя, показывая путь. 
Громкий воющий посвист, зовущий за собой, подгоняющий – быстрее, у нас нет времени. Бежать на рассвет… В самое пекло расцветающей зари. 
Быстрее – и ещё быстрее! 

Некро’Лик мрачно разглядывал чёрный некрупный силуэт далеко внизу, что готов был с боем прорваться, успеть… 
«Он серьезно думает, что сейчас что-то изменилось… но всё как тогда – и ты вновь бежишь спасать свою лисицу, угодившую в последний капкан… Вы ничему не учитесь…»