Лиса и морской Демон

Глава 13. Последняя линия

Сноп ярких красных искр, взорвавшихся в рассветных лучах – и перезвон раскрывшихся крыльев суккубы, на губах которой играли эти лучи, оставляя кроваво-красные следы. Израненная заря, так прекрасно! И время наконец-то закончить этот спектакль. 
Демон плясала на самой кромке крепостной стены, про себя улыбаясь, не видя никого кроме двух спящих дозорных. 
Наивные Живые… думали, вы поймали преступников – и можно ослабить охрану, мол, всё равно не сбегут? Впрочем, вы правы, он бы не выбрался из таких оков. Наверное. 
Хотя – Акаша рассмеялась – на самом деле и она тут ничего не решала, лишь немного ускорила ход событий. Ещё чуть-чуть – и рыбка бы и так сорвалась с крючка, самостоятельно доведя себя до такого состояния, что его не удержала бы даже искусственная тишина клетки. 
Но зачем ждать! Почему бы просто не подыграть? 
Суккуба провела языком по кинжалу, пробуя на вкус яд – тот самый, что так легко убивал смертных, но был безопасен для создания из глубин Бездны. Отсюда было видно разворачивающуюся сцену у озера – и демон тихонько усмехнулась, услышав доносящийся издалека голос Сирены. О, она знала эту песню, но до разговора с Визажем считала её всего лишь красивой байкой. 
Некоторые истории имеют свойство повторяться спустя века. 
Некоторые ошибки Живые допускают раз за разом, ничему не учась. 
И когда где-то вдали за спиной, в городском лабиринте раздался первый крик боли и смерти – Акаша взяла первые ноты, чуть слышно ещё подпевая, мурлыкая в тон этому крику… 

…Ветер свистел в ушах, перекрывая, казалось, все посторонние чувства – лишь дикий ритм сердца сплетался с ним, разрывая грудную клетку. Ритм времени, утекающего, как кровь из рассеченных артерий. Он снова был весь в крови, в глазах полыхало жестокое жёлтое пламя, а на клыках завязли ошметки чьей-то вырванной наживо плоти – и первый же, кто преградил путь, уже дергался в предсмертных конвульсиях с разорванной глоткой, в луже растекающейся крови. 
Острое чувство дежа-вю: помнишь то утро, когда сбежал с Тёмного Рифа? Всё точно так же: в твоих руках отобранный у охранника кинжал – и нет ни времени, ни права на ошибку. Ошибки они как снежный ком – одна влечет за собой другие, а конце на тебя снежной лавиной обрушиваются последствия одного единственного промаха… Да, того самого, который ты не воспринял всерьез. Который посчитал когда-то мелочью, если вообще заметил. 
Но что на самом деле было ошибкой, Сларк? 

Вспомним ли мы после смерти все свои заблуждения?

Острое чувство дежа-вю: и ты вновь смотришь на кровавый восход – и на твоих ногах разъеденные тенями, но не до конца сброшенные обрывки оков. Но нырни чуть глубже: не этот ли миг тебе снился так много раз в кошмарах? В сухом бреду, в одиночной камере на Тёмном Рифе – чужой, сухой мир, в котором ты прорываешься к воде… чтобы погибнуть, так и не дойдя до берега, захлебнувшись в своей же крови, фонтаном хлестнувшей из пробитой грудины. 
Всего лишь вызванный жаждой сон? Или что-то иное? 
Или предупреждение? 
…Сларк резко вскинул нож, подныривая под руку стражника. Прежде чем противник успел бы сгрести низкорослого бандита, из запястья стража уже обильно хлестала кровь – а его кисть, отсеченная в одно короткое движение, хлопнулась на мостовую, залитую рассветными лучами и кровью. Бросок в сторону – клинок проходит между пластинами доспеха, врезаясь в плоть. Но на морде преступника уже нет и грамма мрачного веселья, азарта очередной смертельной охоты – и в грязно-жёлтых глазах сверкает ярость. 
Убирайся с моей дороги – и, быть может, я тебя не убью. 
Попытаешься схватить – но схватишь лишь ветер! Лишь тот самый ветер, что прикрывает сейчас странное морское существо с окровавленным оскалом – и жёстким взглядом. Попытаешься схватить – в следующий момент будешь лежать, глотая свою кровь! 
Нырни чуть глубже… где на самом деле ты промахнулся? 

Рассвет лучами скользнул по лицу, окропляя кожу в красные тона. Сирена негромко запела, тихо ещё, незаметно. Голос заскользил над тёмной водой, к которой вели девчонку-лучницу. 
Слово за словом – на позабытом века назад языке. 
Здесь было не так уж и много народу: несколько стражников, безымянный новый капитан, да несколько случайных зевак, кому не спится в столь ранний час. Но сейчас Слитис чувствовала себя так, словно осталась одна. Будто… 
…будто она вновь сидит одиноко на рассвете на прибрежной скале – уже зная, что этим вечером сюда никто не придет. И заново поет песню, которую когда-то услышала от матери. Обещая каждый раз себе, что сможет допеть её до конца, но вновь и вновь срывая голос… 
Тон за тоном – всё выше и выше голос взлетает над волной, уходя к небу, раскрашенному так ярко. 
…правда или нет та история – она цепляла душу, оставляя лишь вопросы, без ответов. Вопросы, которые задавала себе сама Сирена. Вопросы, которые задавал Сларк, недоуменно слушая перевод песни. Детьми они видели лишь общую канву грустной и жестокой сказки… 
Нота за нотой – падая в глубину воды и взлетая в ветряную высь. 
Не обращая внимания на недоуменную стражу – как будто никого рядом нет. Лишь кажется, словно кто-то смотрит на неё, улыбаясь. 
…и раз за разом она оборачивается на каждый случайный всплеск, будто ещё надеясь, что, обернувшись, увидит снова этого улыбающегося паренька-амфибию… 
Скажи, Сирена… ты ведь и сейчас ждешь его? 

Сердце колотилось, как ненормальное. Сларк даже близко не представлял, сколько у него осталось времени – и это только взводило ещё больше. Такое чувство люди называют хождением по краю пропасти – для него это скорее была очередная пляска по лезвию ножа, но равновесие бандит стремительно терял. Это последний рывок, и у тебя нет права на ошибку. 
Но всё равно ты давным-давно допустил один промах. 
Уже давно поздно что-то менять – ты уже теряешь равновесие на тонкой нити жизни. Уже давно поздно что-то исправлять – ты уже потерял фигуры на этой доске… 
Пути назад нет, а впереди обрыв. 
Ценой жизни порой оказывается что-то много дороже этой жизни. Твоя жизнь – она чего-то стоит? Не отвечай, просто задумайся об этом – пусть на один только короткий миг, когда ты переламываешь руки опрокинутому на землю стражнику, и твой нож обрывает его крик на самых высоких тонах… 

…На самой высокой ноте тонкий и слабый ещё голосок, только взлетев над волной, обрывается, сорвавшись на плач, слезами падая в воду. 
Маленькая слизеринка поднимает голову, смотря на полыхающий закат сквозь пелену слез. Она никогда не понимала эту сказку, некогда пропетую ей её матерью. Историю, вызывающую лишь вопросы – но не дающую ответы на них, всего лишь предлагающую посмотреть глубже за Гладь… 
…самому для себя решить. 
Иллюзии тают – и остается лишь она одна. Хрупкая маленькая девочка, тихо плачущая, не в силах допеть песню… 
Уже не верящая, что её когда-нибудь придут дослушать. 

«Она красиво поет…» - и в лопатки упирается лезвие глефы, подталкивая к обрыву. 
Шаг за шагом – всё ближе к пропасти. Иди, закрыв глаза. Дыши глубже – перед смертью не надышишься. Улыбнись, вспомнив тот миг, на реке: когда он тебя утянул под воду, вынырнув в последний момент, в последний миг дав вновь вдохнуть воздух. Даже сам ветер тебя покинул сейчас – покинул как в проклятую ночь, когда ты дрожала, забившись в тёмный угол, столкнувшись с хищником, оказавшимся сильнее тебя. 
«Я не понимаю слов, но как наяву вижу всё,» - шаг, ещё шаг, а под ногами-то уже скрипят доски «причала», и слышен сквозь нарастающую песню, что звучит сейчас как реквием, плеск воды у берега. 
Глубоко вдохни, почувствовав порыв воздуха, поцелуем скользнувший по щеке – и вспомнив, как в последний миг ветер привел подмогу. Но тогда всё было иначе: и сейчас ты молишь пропавший ветер помочь выбраться Сларку: пусть хоть кто-то из вас двоих выживет в этом кошмаре. 
Закрой глаза, не смотри в отражения, пляшущие в воде. 
В тёмной воде, озаренной светом восходящего солнца. 
«Словно бы я снова ребенок, и мне снова на ночь рассказывает страшные истории Аюшта, сама пугаясь порой того, о чем говорит,» - уже давно нет слез, лишь циничная усмешка, - «Только теперь это уже будет не сон…» 
Улыбнись, вспомнив эту странную улыбку, вспомнив то, как пришедшее в последний момент незнакомое существо склонилось над тобой… как когда-то склонилась над озером одноглазая разбойница, увидев за водяной гладью умирающего дьявола. 
«Хотя, смерть – всего лишь последний сон». 
Где-то вдалеке внезапно раздался громкий крик, выдернув из полудремы, смирения со смертью – и с ним в песню внезапно вплелся новый голос. 
Голос, до сих пор заставляющий её дрожать от страха. 

Акаша растянула губы в дьявольской улыбке. 
Что ж, время её партии – и вот в песню вплетается новый мотив, жесткий и безумный напев демона, что явился в этот мир из самой Бездны. Голос, что рвет струны души, лихое соло на недосягаемых высотах, перехватывающее песню Сирены. 
Да, позволь мне спеть с тобой! 
О, ты удивлена, что кто-то другой помнит ещё этот язык, этот мотив, этот сумасшедший ритм смертельного спектакля боли, ужаса – и крови, зарей растекающейся по горизонту? 
Не останавливайся, не молчи! 
Это всего лишь твоя Королева… берет новые тона, всё выше и выше! Пой, Сирена, пой – я лишь пою с тобой, и наши голоса звучат поочередно – и вместе! Не оглядывайся на голос – ты увидишь лишь красные глаза демона, что пляшет под самым небом страсти, раскинув крылья. 
Кровоточащая рана рассвета – как вечно бьющая фонтаном рана каждого глубоко в душе. Искалеченные марионетки, пытающиеся доиграть финал их пьесы – больше чувств! Изувеченные существа, что пытаются кровью других заполнить пустоту внутри, закрыть собственные раны. Месть, голод, жажда, инстинкты, страх, желание, похоть, страдание: вот он, театр звериных ликов, посредь которого полыхает, как заря, одно чувство. 
Чувство, не способное смыть грехи. 
Чувство, не способное переломить ход событий. 
Выиграть безнадежно проигранную партию. 
Загляни за водяную гладь – и ты увидишь кровь в воде. Ведь всё началось именно с неё – и закончится ей же. Не задавай вопросов, ведь ответ на них у тебя на руках. Ведь ответ на самой поверхности, что разделяет два разных мира – и вместе с тем так сближает их. 
Голос Акаши раздается воплем, пробуждая округу ото сна – и суккуба громко хохочет, услышав, как чей-то надсадный хриплый крик словно вторит ей, подпевая песне. 

«Не сейчас, только не сейчас…» 
Стиснув зубы, Сларк кое-как встал на ноги снова. Стычка у самых уже ворот – и на кирпичную мостовую ливанула уже его кровь. В последний миг он успел отвалить от сверкнувшего лезвия, откатившись в сторону. Старые шрамы ещё не успели толком зарасти, а уже появлялись всё новые и новые – и чем больше их становилось, тем труднее было двигаться, тем легче новым было появляться. Рывок, бросок – ветер сбивает летящий прямо ему в морду клинок, а в следующий момент бандит попросту выламывает руку того, кто на него напал, отправляя противника на землю. И пусть я легче и ниже тебя: это не помешает мне опрокинуть тебя, окунув в твои же кишки! Я не добью тебя – времени нет, да ты и сам умрешь: никакая подмога не успеет помочь, когда твои внутренности уже заливают землю кровью и желчью. 
Следующий?! 
Двое стражников кидаются наперерез – серьезно, вы думаете всего лишь вдвоем поймать меня? 
Ну, давай, подойди ко мне… Ты действительно хочешь сдохнуть?! Ну так давай, смелее – я помогу! 
Ты правда хочешь закончить так же?! 
Ты и правда не понимаешь, что мне больше нечего терять?!! 

«Ты и правда не понимаешь, Сларк…?» 
Визаж хмуро созерцал кровавую бойню у ворот, то, как стража отчаянно пыталась поймать противника. Как кто-то уже начал закрывать ворота – и зашелестел гигантский механизм, опуская решетку, а сзади к нему подходили ещё трое, готовясь перекрыть и путь назад. 
Окружить и поймать снова – но на этот раз добить, не цацкаясь. 
Да вот только как будто это остановит пиранью, что может выскользнуть из любой сети, бандита, побывавшего и не в таких ещё переделках… 
Как будто это способно остановить марш-бросок наперегонки со смертью того, кто всю жизнь провел в одном бесконечном кошмаре, ставшем обычной для него реальностью. 
Как в бесконечной бойне на живодерне. Посреди смерти, крови и лжи, порой, обманывая даже себя: ведь невозможно иначе не сойти с ума в том ужасе, в который превратилась жизнь после первого убийства. 
Сларк внезапно сиганул к опускающейся решетке. Кто-то попытался его просто задержать… удар наотмашь прямо по глотке – новый труп. 
А в следующую секунду бандит успевает в один рывок проскользнуть под решеткой, прежде чем она с грохотом опускается на землю. Проскользнуть, лишившись хвоста, громко взвыв от боли, но из последних сил бросившись вперед. Его видели. Его слишком много кто сейчас видел – и на пути у него уже стояли. Глаза заливала стекающая по морде кровь. 
Своя, чужая – какая уже разница…? 
«Какая сейчас-то уже разница,» - ты ведь это говорил, когда вспоминал последний день перед тем, как мир окунулся во мрак. Сладкий самообман – и пусть ты не можешь в этом обмануть других, но он, как наркотик, нужен тебе самому. Просто, чтобы жить дальше. 
Какая сейчас-то уже разница, когда ошибок и так было слишком много, а времени слишком мало, чтобы находить, с чего всё началось. 
В сознании пульсировала одна лишь мысль – успеть. Он не представлял даже, что и как будет делать, когда и если успеет добраться до озера вовремя. Импровизировать на ходу: ведь теперь время на каждый ход сократилось до мгновений – и нет и секунды на размышления. 
Чистые инстинкты, отточенные рефлексы – и оголенные артерии нервов. Ты уже на краю – и уже неважно, что тебя на него вытолкнуло: удержаться бы любой ценой. Удержаться и удержать её. Когда ты уже скользишь по нити над пропастью, и твое равновесие поддерживает лишь слабый ветер, поздно думать, как ты тут оказался. 
Вдали виднелось озеро, заслоненное темным силуэтом, вставшим на пути. Хех… ещё один, да? Думаю, тебе понравится дышать распоротой грудью, раз ты так самонадеянно преградил мне дорогу… 
«Ты допускаешь одни и те же ошибки…» 

…Сирена замолчала, оглядываясь на шум у городских ворот, отсюда так плохо видных из-за деревьев. Шок застрял в горле словами. Смутно видела она со стороны тёмного ещё западного горизонта некрупную фигуру Сларка, которого пытались окружить стражники. Тёмный силуэт, окруженный сейчас одновременно тенями и ветром. 
«…И в этот миг судьба дала им шанс – последний шанс…» - так звучала в переводе та самая строка, до которой Слитис никогда не добиралась. 
Та, на которой остановилась она сейчас, замолкнув и вглядываясь вдаль… 
И лишь Акаша, сидящая на крепостной стене, продолжала петь – и только её прекрасный, но с тем вместе режущий, будто кинжал, голос звучал сейчас в рассветных сумерках. Но никто кроме Сирены, казалось, даже не обратил внимания на её соло, тонущее в шуме схватки, в кровавой бане, устроенной на заре. 
На рассвете, который для кого-то станет закатом. 

…Ты спросишь, что было дальше? 
Тебе расскажет историю тот Страж, что проводит души грешников в Андерскейп. Он помнит тех двоих преступников, связанных одной цепью – и до последнего сражавшихся за свою жизнь и жизнь друг друга. 
Дьявол, рожденный в море, прорывался через сухой мир в брызгах крови, как скользя среди волн в брызгах соленой воды. Убивая любого, кто встанет на его пути – чтобы сохранить одну лишь жизнь, важную ему. Впервые за долгие годы он не думал о своей шкуре: и собственная жизнь казалась ему не стоящей ничего – как и те нити, что он так бездумно обрывал. 
Хотя почему казалась? Ведь она такой и была всегда. 
И так же закончилась, разменянная как пешка в шахматах. Как для него окружающие были лишь мишенями, жертвами для охоты, так для других он был всего лишь преступником, что заслуживал смерти за все свои грехи. 
Ведь по разные стороны баррикад были одни и те же Живые, одинаково озлобленные и неспособные уже понять друг друга, утонувшие в обоюдной ненависти и мести. 
Никто уже не помнил, с чего всё началось. 

«Что ты делаешь, Сларк?!» 
Лиралей вскинула голову на шум. Она стояла на самом краю «причала» – и в любой миг стражница, также на секунду отвлекшаяся, могла столкнуть её в воду. Руки связаны за спиной, к одной ноге уже привязан тяжелый камень: не выплыть. 
Нет ни малейшего шанса, что Сларк успеет добраться до воды вовремя, нет надежды, что успеет вытащить её на поверхность, если всё же доберется – люди не способны столько времени дышать под водой. 
«Беги отсюда, черт подери! Беги прочь!!! Не надо меня спасать!!!» 
Ей действительно хотелось плакать в этот миг, но все слезы уже давным-давно выветрились. Эти дни сделали её взрослее, сильнее, жестче. И пусть её первое убийство было давно, два года назад! Тот кошмар в лесу, когда жизнь отобрала у неё всё, швырнув на дно, – и эти дни с бандитом, «подобравшим» по дурости её, бездомного лисенка, обреченного на смерть, – действительно изменили лучницу… 
«Дурак…» 
- Похоже я убью сегодня вас обоих, - процедила стражница негромко. 
…И в тихом смешке Лиралей уже не было прежней беззаботности. Лишь та же жесткая расчетливость, с которой они оба всегда убивали. 
В поясницу над связанными руками уперлось лезвие глефы. 
«Я попытаюсь…» 

Скользи между тенями, пытаясь хоть на секунду, хоть на миг выпасть из обзора противников. Уже чья-то стрела из арбалета врезалась рядом с тобой, словно предупредив: не беги по прямой. 
Метающийся взгляд взбешенного хищника, загнавшего себя же в угол, выделяет среди всех фигур три, что ближе всего сейчас к воде. Знакомый уже силуэт Сирены, оборвавшей песню вновь. Замершая стражница – отсюда он не мог видеть усмешки на её лице, кривой ухмылки, с которой она смотрела на происходящее, ожидая, когда он подойдет достаточно близко… оставшись всё равно ещё слишком далеко. 
И лучница со связанными руками. 
Лиралей... 
Свежий привкус крови, стекающий по разбитой челюсти. Выбито уже два клыка, разорвано левое плечо, всё тело в глубоких ранах – но ты двигаешься, изодранный силуэт, окутанный тенями, едва успевающими восстанавливать твои раны. От частых уходов во мрак, от засохшей крови – и крови влажной, от сухого ветра и нарастающей яркости рассвета, сдирающего покров теней, уже начинает кружиться голова. Ход за ходом, рывок за рывком – ты видишь цель. Вас разделяют несколько прыжков: сможешь ли ты преодолеть их? 
Нет, даже вопрос не в том уже, успеешь ли ты: сможешь ли вообще? 

…Как в первый день я задремала на рассвете – и мне мерещилось, сквозь слезы, которых уже не оставалось, что ты всё-таки пришел. 
Я обернулась на звук твоих шагов, но когда ты подошел ближе, я увидела уже совсем чужое существо. 
Как в той жестокой истории, что я рассказывала тебе, – и передо мной стоял монстр, пришедший из кромешной темноты. Тварь с полыхающими глазами, заляпанная кровью, в косой клыкастой усмешке которой не было ничего от улыбки, столь привычной мне. Чудовище, готовое убить меня так же легко и быстро, как убило тех двух, что были ему родными. 
Быть может, этот сон был всего лишь бредом, что придумало залитое слезами сознание после того, как я узнала, что случилось с тобой. 
Всего лишь совместились в подсознании факты и дурацкая история… 
Ты всегда говорил – успокойся, это всего лишь сказка. 
Мы поверили в собственные сказки. И обещала, что допою её – даже если конец прозвучит уже над твоим трупом. 

…Бросок в сторону, кинжал рассекает чью-то плоть. Ты уже не думаешь добивать: на это просто нет времени. И ты уже целишься наугад, не пытаясь убить сразу: не до точности! Ты не представляешь, что сейчас делать: и мозг в панике пытается найти решение проблемы быстро. Пока шах не стал матом. Как в той игре на скорость – но только ты уже давно научился очень быстро принимать решения… 
Просто порой ты не замечаешь какой-то маленькой мелочи. Просто порой ты о чем-то забываешь – и за твоей спиной внезапно вырастает силуэт. Всего лишь оказавшийся в мёртвой зоне обзора Слардар. Тени? Да плевать хотел он на тени – не видит тебя, но знает, где ты. Ветер? Тем более! Сейчас, когда ты изранен настолько – сможешь ли ты перенести резкий удар наотмашь трезубцем? Сможешь ли ты сейчас пожертвовать конечностью: когда и так слишком мало сил. 
Слишком мало времени… 

Акаша громко расхохоталась, увидев, как прокатился по земле рыбешка, взвыв – скорее от отчаяния, чем от боли. Тени скользнули к нему, прикрывая. Безнадежные попытки подняться снова на ноги. Он сможет. 
Сложив крылья, суккуба наблюдала за происходящим внизу, громко напевая. 
Ну, Сирена, ну что же ты молчишь, подпой мне – я хочу услышать голос, твой очаровательный голос. Я хочу, чтобы в этой сказке была не только боль физическая, но и твой рвущий саму душу плачущий мотив. 
Ты ведь знаешь, что один голос не способен передать всю гамму чувств! 
Кто-то из живых ещё стражников поднял взгляд на суккубу – сжался, как почувствовав присутствие демона. Ох, не обращай внимания на меня, Живой – продолжай спасать своего товарища, пытаясь закрыть его страшную рану. Ему твое внимание важнее. 
А я всего лишь хочу увидеть развязку этого спектакля. 

Словно лишившись голоса – ты смотришь на происходящее, не веря уже своим глазам. Словно слова застряли в горле: и ты не в силах проронить ни звука. И монстр, из последних сил вскочивший на ноги – сейчас скорее сам похожий на кошмарную чёрную тень с жёлтыми огнями глаз – резко бьет на поражение. 
Один короткий удар: ты ведь могла его остановить, Сирена? Ты могла запеть... 
Но уже поздно – и кинжал со всей дури влетает под ребра тому, кого ты любишь всей душой, прежде чем Слардар успевает что-то сделать. 

…Надо было действовать, действовать срочно. И когда Лиралей ощутила движение рядом – стражницу, что готова была спихнуть её в воду, чтобы тут же кинуться в атаку на Сларка, - лучница попыталась воспользоваться сложившейся ситуацией. 
Резко дернувшись, подсев, она наугад выставила связанные за спиной руки, надеясь, что не ошибется в движении – и лезвие глефы рассечет веревки на тонких запястьях, пусть даже порезав сами руки. Со всей дури, чтобы уж наверняка хватило силы разрубить путы. 
Бежать бы, да где ж это слово, что крепче всяких оков…? 
Жуткая боль полоснула по обоим запястьям – хорошо хоть не вены! – но руки были свободны. Конечно, с тяжестью у ног она не убежит, но лишние секунды сейчас были так важны. Не ей: ему. Лишняя замешка: и она пытается вцепиться в плечо не успевшей стражницы, чтобы скинуть её в воду вместо себя. 
Хотя бы рискнуть… 
- Неплохая попытка, дура, - капитан стражи перехватила окровавленное запястье свободной рукой, начав медленно выламывать кости. 
Голубые глаза стражницы полыхали гневом – и жаждой мести. Жаждой увидеть боль и страх в золотистых глазах той, кто лишила её близких людей. Оскал – пусть даже человеческий, но пугающий одной лишь только яростью. Её бешенство усиливается от того, что в глазах охотницы, ставшей жертвой, нет и капли страха. Она не боится своей смерти, уже смирившись с ней – те, кто убивают, должны быть готовы умереть. 
Она всего лишь пытается выкроить лишние секунды… Как будто это что-то способно решить. Когда игра идет на скорость, на такую скорость – уже никто не успевает обдумать свои ходы, и обе стороны начинают совершать смертельные ошибки. 
Тянет к воде…? Так встреть в ней свою смерть! 

…Слардар глухо взвыл, когда клинок рассек кожу и мясо, прорубаясь сквозь плоть, пытаясь дотянуться до сердца. Внезапно сильный удар: а ты, Страж, похоже, и забыл, что с каждым ударом я становлюсь сильнее, находя ваши слабые точки? Как велик соблазн добить тебя… отомстить за всё. 
Лежи тут: я не буду тебя убивать. 
Я смотрю: те случайные зеваки, что пришли сегодня утром посмотреть на казнь, брызнули прочь, скрываясь от бойни. Трусливые твари, хотя оно и к лучшему. Я смотрю: те, кто стоял у меня на пути, сейчас лежат на земле. Кто-то уже мертвый, а кто-то умрет вот-вот: зачем убивать тех, кто и так уже сдохнет с минуты на минуту. 
Я весь изранен и еле держусь на ногах, шатаясь, отплевывая кровь. 
Я могу попросту не дойти до берега. 
До такого близкого берега… 
Жёлтые глаза встретились со взглядом метнувшейся к ним Сирены. Что, попытаешься меня убить, Слитис? Плохая идея. Посмотри лучше на того, кто лежит сейчас беспомощно у моих ног, пытаясь дотянуться до трезубца, как будто сможет что-то сделать. 
…И помоги ему, если любишь его. 
Только не мешайся у меня под ногами. 
Я не хочу убивать тебя – но сделаю это, если ты попытаешься убить меня. И не вздумай петь: я не хочу слышать твой голос больше. Один звук, Сирена – и я перережу тебе глотку, прежде чем ты успеешь запеть. 
Ты ведь это понимаешь? 
Крик лучницы разрезает воздух: Лиралей ещё пытается сопротивляться, но резкий удар лезвия расчерчивает на ключице девушки рану, заставляя уже инстинктивно дернуться назад… начиная заваливаться в воду. И следующим ударом стражница окончательно выбивает опору из-под её ног, отправляя за тёмную гладь. 
Как раз в тот миг, когда Сларк в последний прыжок влетает на скользкие доски причала, немного не успев добраться вовремя. 
Опоздав на пару секунд. 

…Как звучал конец сказки, спрашиваешь ты. 
Лисица, рожденная на суше, уже проваливаясь в воду, слышала его крик, уже понимая, что он не успеет – и она не сможет ничего сделать, чтобы спасти его. Жалея лишь о том, что он пошел следом за ней, что попытался спасти её, а не себя – и внутри горько улыбаясь, думая, какую глупую ошибку он совершил. 
Его предсмертный вопль был последним, что до неё донеслось сквозь воду, прежде чем чужая стихия убила её. 
Когда она шла ко дну, захлебываясь затекающей в легкие водой, он оседал на землю, захлебываясь кровью, вытекающей из пробитой груди… 

…Сларк в последний миг успел выставить кинжал, блокируя летящий в морду удар глефы. Смотря на стражницу снизу вверх, глазами, полными того отчаянного безумия, той безрассудной ярости, с которой Живые совершают порой совершенно дикие поступки, преодолевая боль, сведенные судорогой мышцы, не обращая внимания, порой, даже на оторванные конечности. 
Ни слова больше – это вызов. 
Ни мысли больше – это последняя дуэль. 
Схватка, которую он не переживет. 

…Ты спросишь, что было на самом деле ошибкой? 
Я не отвечу. Решай сам. Возможно, ошибки и не было вовсе. 
А возможно, она была просто допущена слишком давно – и мат им был поставлен уже заранее. У этой сказки нет морали, малек, понимаешь? Мы сами вольны интерпретировать её на свой лад. Каждый видит в ней что-то своё. Она ставит вопросы, но не отвечает на них прямо. Попытайся найти ответ – и ты обнаружишь, что за ним скрывается другой вопрос… 
…быть может, смысла нет вообще – и мы сами пытаемся его искать? 

Лиралей отчаянно пыталась задерживать дыхание, но воздух кончался. Вода, вокруг только вода. Затекающая в горло, в легкие. Давящая, тянущая на дно. Дышать нечем, выбраться невозможно – и тяжелый камень утягивает в жидкую тьму, в холодный склизкий мрак, где нет ни света, ни воздуха. 
Кровавый след в воде от глубокой раны уходит куда-то к поверхности – к тонкой грани, за которой ещё есть свет, ещё есть воздух. 
За которой остался ветер, бессильный помочь ей здесь. 
Основа жизни сейчас превратилась в смертельную стихию, убивающую медленно и мучительно, ждущую, пока воздух у её жертвы кончится, дразня бессмысленной надеждой, что всё ещё не окончено. Надежда – самообман… но это всё, что у нас есть. 
Последний рывок – но силы уходят с последним воздухом в забитых водой легких, с кровавым шлейфом, растекающимся в воде. 
Последняя попытка выбраться до того, как тени утащат её на дно. 
Бесполезно. 
Нечем дышать, и последнее, что она слышит, прежде чем провалиться во мрак окончательно – надсадный хриплый крик, доносящийся с той стороны. 
Дурак, почему ты пошел за мной…? 

Он всегда был здесь – охраняя границу между мирами Живых и Мертвых. 
Могильщик, Сторож, чья задача была оберегать трепещущий красками и хрупкой жизнью мир от всего того, что могло вырваться с Той Стороны – и провожать туда особо рьяных Живых, кто обрывали чужие жизни раньше их срока. 
Безразличный лик горгульи созерцал всё то же самое много веков назад. Некро’Лик знал эту историю: как и много других кошмарных рассказов, что породили действия Живых когда-то в далеком прошлом, став позднее теми сказками и песнями, что рассказывали только в тишине. 
Теми легендами, что должны были предостерегать… теми грустными и страшными книгами, что, предупредив тебя, оставляли свободу выбора…  
Так всё и повторится – и они погибнут оба, так и не поняв, где на самом деле была допущена ошибка. 
Так всё и повторится… 

«Не так легко…» 
Акаша аж замолкла, завороженно смотря на забрызганную кровью сцену причала. На то, как медленно оседает бандит, вцепившись пальцами в древко глефы, лезвие которой сейчас выходило у него из спины. Чуть мимо сердца, но разорвав легкое и пробив мышцы. 
«Я не верю…» 
Бело-синяя чешуя, потемневшая от крови, стекающей по груди, липкой, вязкой, почти чёрной жидкостью падая на мокрые доски, под которыми тихо плещется вода. Глаза зажмурены – и ослабевающие пальцы словно пытаются выдрать лезвие из плеча – под усмешку стражницы, сверху вниз насмешливо смотрящую на промахнувшегося преступника. 
«Я не верю в твои глупые сказки…» 
Горло забито кровью заполнившей легкое, а в ушах уже со смертельным звоном, звучит внезапно тихая песня Сирены. Слитис, закрыв рану Слардара и пытаясь залечить её простой магией, сохраненной в камне в руках, начала – и закончила сказку… 
«Я верю только себе…» 
Её последние слова, слезами падающими в воду. 
«Я ТЕБЯ НЕ СЛЫШУ!» 
Иногда стоит пойти на смертельный риск – когда терять уже нечего. 
С диким воплем, прервавшим последний куплет, Сларк из последних сил рванул в сторону, уже чувствуя, как лезвие окончательно разрезает легкое, выходя из ребер. Он уже не пытался атаковать – бесполезно! – проваливаясь во мрак, он попытался упасть в воду. Невыносимая боль, которую перенести он был не в состоянии, фатальная для него рана, которая уже не заживала – и всего лишь считанные мгновения отделяли его от смерти… 
…когда раздался всплеск – и мир рухнул в воду, во мрак и жидкие тени.