Лисёнок в лабиринте

Лисёнок в лабиринте

И если ты долго смотришь в бездну,

то бездна тоже смотрит в тебя.

(Friedrich Wilhelm Nietzsche)

Лисёнок в лабиринте

1

Небесное светило стояло в зените. Словно насмехаясь с недосягаемой высоты своей, жестоко и беспощадно жарило так, что даже камни, казалось, источали горящее жаркое марево. Ярко разодетая церемониальная процессия вереницей подымалась в гору. Сама торжественная церемония прошла всего два дня назад, но Сонье чудилось, что уж чуть ли не неделю – так тяжело и вымученно тянулось для неё время. Торжественное шествие возглавлял Верховный Жрец из её родной деревни, а замыкали – изрядно подуставшие и запыхавшиеся музыканты. Имени Жреца она не знала, и, возможно, его вообще никто никогда и не знал. Все обращались к нему по титулу, кланяясь, как положено, до земли, обязательно коснувшись её рукой. Его титул давно стал нарицательным именем. Кто-то заболел и надо узнать причину – иди к Верховному. Нападут ли соседи? Иди к нему же. Кто украл твоих лошадей? Как избавиться от порчи? Почему нет дождя? Как правильно приносить в жертву?… Он знал всё.

Давным-давно, ещё совсем маленькая Сонья – нарядно одетая в зелёное летнее платьице, с повязанными белой лентой волосами цвета огненной лисьей шубки – шла за ручку с матерью на Холм. В этот день наступила очередь для их семьи задать свой вопрос. Мать несла положенные дары – большую корзину с продуктами, расшитое узорами новое постельное бельё, вкусно пахнущий свежеиспечённый пирог, и, вдобавок, вела на поводу молодую дойную козочку. Готовясь к этому крайне важному событию, она не спала всю ночь: всё готовила да складывала в корзину, затем вынимала, думала, и перекладывала. Маленькая Сонья ходила по пятам за матерью, и предвкушала нечто таинственное и интересное, что завтра с нею произойдёт. Очередь к Жрецу была настолько длинной, а жителей в их большой деревне так много, что на семью приходился один вопрос аж раз в год!

Поднимаясь по аккуратной просёлочной дороге к Холму, они повторяли вслух зазубренное до дыр обращение, небесное светило ласково грело, ветер беззаботно гулял в высоких пряных травах, и день был восхитительным. Сонья размахивала веточкой ивы в такт шагам, повторяя странные слова снова и снова. Но вот они уже у здоровенного деревянного забора, за коим лишь угадывается крыша просторного дома, где (никому толком и не известно сколь долго) живет достопочтенный Верховный Жрец. И когда он вообще появился?

Ворота открылись, и выплыл он – в белой сутане, важный и чинный… встал, оглядывая обеих с головы до ног, с высоты своего статуса и необъятного величия.

Мать поставила на землю полную даров корзину и поклонилась, Сонья вторила за нею.

– Здоровья тебе, Всесведущий и Всезнающий! – начали они хором своё обращение. – Призываем богов во свидетели: прими дары, собранные нашей семьёй. Щедро делим с тобой наш хлеб и животных, одежду и золото. Пусть будут они достойной платой за знания, коими ты также щедро поделишься с нами!

– Я принимаю ваши дары, Мариэн, Сонья, – медленно заговорил он, – Это достойная плата за ответ мой и мудрость, данную мне богами. Я слушаю тебя, мать.

Сонья хлопает глазами, открыв рот и засунув в него указательный палец, пока мать задаёт семейный вопрос, передавая из рук в руки дары, постоянно кланяясь, обсыпая Жреца благодарностями.

Внезапно:

– А я долго буду жить? – пискнула она тонким голоском и аж сама испугалась, закрыв рот ладошкой, её большие серые глаза сделались ещё больше. Мать шикнула, одновременно выдав подзатыльник.

Уже почти скрывшийся за воротами Жрец вдруг обернулся и посмотрел на неё с интересом:

– Детство..., – протянул он. – Хм-м-м. Хорошо быть маленьким, свободным от обычаев и глупых ритуалов, да, лисёнок?… Хм-м. Обычай нагонит тебя в молодости.

Он резко повернулся, зашёл за ворота и грохнул ими, закрыв тут же на засов. Воцарилась тишина, лишь ветер шумел в листве деревьев. Мать и дочь стояли, как вкопанные, не зная, как понимать услышанное.

– И какой демон дёрнул тебя за язык, а? – зашипела она. Последовал второй подзатыльник. – И как теперь это всё понимать?

Сонья расхныкалась и попросилась на ручки.

Но вскоре они уже шли назад, беззаботно щебеча, погружаясь в свой обыденный мир.

«Обычай нагонит тебя в молодости». Так прозвучала тогда фраза.

Так и случилось.

Сонья вспоминала эти события, уж в который раз прокручивая в голове детали. Кажется, даже запах пирога вдруг донёсся откуда-то из прошлого. В животе заурчало.

Вдруг повозка наехала на камень, и Сонью резко подбросило, оборвав заодно и цепь воспоминаний. Теперь тот же Жрец, постаревший, но, однако, способный шагать внушительно долго в гору по такой жаре, шёл впереди процессии, а она ехала следом в повозке. Не в повозке, в клетке. Да, это, по сути, клетка. Обычай нагнал её в самом расцвете молодости.