Лишившиеся голосов

Лишившиеся голосов

Прошло почти пять столетий, с того момента как большая часть людей потеряла свои, казалось бы, базовые навыки — речь и письмо.

Наталья с раздражением отложила книгу и уронила голову на стол. Она устала выискивать крупицы информации из однотипных записей. Научные статьи, официальные новости, вырезки из жёлтых газетёнок. Они все об одном.

Никто не знал тогда, никто не знает и сейчас как и почему это произошло, но в один миг общество потеряло важный элемент совместной коммуникации — умение говорить. Всемирная паника. Вот чем стали первые месяцы. Не лишившиеся голоса вскоре стали элитой. Из грязи в князи. Учёные всех стран пытались найти причины, но никто так и не смог их диагностировать. Никакой связи между пострадавшими. Любая обнаруженная закономерность оставалась случайной. Мнимые сходства разбивались в пух и прах. Речи лишились абсолютно разные люди: мужчины и женщины, взрослые и дети, богачи и бедняки.

Тогда мир разделился на до и после. Позднее вспышку окрестили — кризисом знаний. Девушка посмотрела на замшелую вырезку из газеты с полустёртой датой: «N сентября 19NN года. По сведениям газет, вспышка неизвестной болезни не имела локальный характер. За последнюю неделю выявлено свыше 5 млн. пострадавших. Предполагается оперативное изучение предпосылок, и выявление закономерностей». Не многословно. Тогда много и не писали: учёные сказать ничего не могли, а разводить ещё большую панику никто не хотел. В начале даже писали, что процесс обратим и вскоре люди вернуться к привычной жизни. Увы, не вернулись.

Когда ажиотаж от первого кризиса знаний спал информации вновь стало чертовски мало: научные исследования терпели неудачи, а журналистские расследования зашли в тупик. Танец на костях исполняли разного рода умники: кто начал везде искать теории заговора, а кто кричал о каре господней.

Наталья откинулась на спинку стула и медленно развернулась на нём к стенке с заметками. Разноцветные листочки с небольшими записями, многостраничные папки с копиями докризисных записей и группы фотографий.

А ещё через три года эти же несчастные потеряли способность к письму. Не внезапно — они отупели за целых полгода, ну а кто побогаче даже смог сохранить часть знаний. Второй кризис заставил возобновить исследования, которые сразу взялись за генетический уровень, но даже там нашлась лишь одна связь — все пострадавшие люди уже подверглись потере голоса.

За годы работы учёные выяснили, что лишившиеся речи и письма передавали это отклонение на генетическом уровне. Два «больных» могли породить только такого же. Больной и здоровый — с вероятностью в пятьдесят процентов. Все страны пытались ограничить размножение немых людей: от бешеных штрафов, до принудительной стерилизации. Где-то эти законы прижились, где-то их бойкотировали и добились отмены.

Девушка встала со стула, подошла к самодельной исследовательской стене и поспешно сняла с неё несколько фотографий. Собранные в коллекцию, они наглядно показывали насколько же человеческий мозг гибок: лишившиеся речи и письма люди нашли множество альтернатив. Начиная с простейшего языка жестов, который остался распространён после первой вспышки, заканчивая сбором предложений с помощью вырезок из газет и журналов. Конечно, новое поколение «больных» хуже воспринимало слова, но и они смогли найти подходящие для себя альтернативы.

Неприятный писк автоответчика отвлёк Наталью от перечитывая научных отчётов. Маленькая красная лампочка замигала, а из динамика раздался чрезмерно спокойный мужской голос: «Это Павел. Кажется, я нашёл ещё несколько занятных картинок для твоей коллекции. Хватай фотоаппарат, плёнку, словари и бегом ко мне». Аппарат вновь пискнул и замолчал. Девушка нахмурилась, поскольку не поняла, зачем он сказал взять с собой словари, но спорить не стала. Просто так друг бы не вынудил тащить такое, да и спорить с аудиозаписью несколько глупо.

Плохо социализированная Наталья никогда бы не достала без Павла ни фотографии, ни специфические научные статьи. В прошлом полевой археолог и исследователь, он активно использовал связи и практические навыки в поисках информации, которую знали его бывшие коллеги. Именно он свёл Наталью с несколькими научными сотрудниками, с которыми она поддерживала взаимовыгодный союз.

Фотоаппарат с объективами для макро- и микросъемки, несколько закрытых упаковок с плёнкой, а также пара блокнотов. Доложить словари, набор карандашей и сменная одежда. С этими вещей, она могла спокойно уйти из «норы» на несколько дней.

До квартиры Павла девушка дошла за пару минут. Его «холостяцкая берлога» состояла из двух комнат: импровизированный склад и спальня-кабинет, при желании превращающаяся в гостинную. Тяжёлые тёмно-синие шторы, небрежно закрытый пледом диван, заваленный папками стол и заставленная кружками табуретка. Чтобы сделать из этого «гостиную» нужно приложить много желания.

— Ты пока посиди тут, я переоденусь и мы поедем к «картинкам» твоим. Чай-кофе не предлагаю, всё равно чистых кружек нет.

Молодой человек усадил Наталью на диван и поспешно ушёл в ванну, на ходу бормоча какие-то профессиональные термины. Девушка окинула комнату взглядом, оценивая масштабы бедствия. Кажется, её «нора», когда она туда въезжала, выглядела примерно так же. Тогда приборка заняла у неё весь день. «Бывшие жильцы, наверное, замучились вытаскивать свои вещи из той маленькой двери» — она слегка улыбнулась мыслям и решила помочь другу.

Пока он приводил себя в порядок, она привела в порядок посуду. Вымыла кружки и тарелки, убрала их по полочкам и протёрла немногочисленные приборы. Две тарелки, ложка, вилка и нож. А также набор кружек, человек этак на двадцать. Видимо, именно кружки мыть сразу Павел не любил.