Листопад

Листопад

1

Я вышел на улицу, чтобы встретить тебя. Еще не знаю, какая ты, как выглядишь и как смеешься, но чувствую, что именно сегодня должен тебя встретить.

Обычный сентябрьский день, солнечный и теплый. Я оставил машину на стоянке за торговым центом и пошел гулять по парку. Есть не хочется, поэтому законный перерыв я решил потратить на прогулку.

В такой час в парке мало народу: мамы с колясками, школьницы с тюками сахарной ваты и несколько влюбленных парочек. Я купил себе сока и сел на свободную скамейку. Мой рассеянный взгляд время от времени останавливался на девушках, привлекавших мое внимание либо громким смехом, либо навязчивым запахом духов. Я знаю, ты - не одна из них, но это лишь ограничивает, а не характеризует.

Я часто рисовал тебя не только в воображении – я неплохо рисую и карандашом, - но лицо твое не мог уловить. Всматриваясь в прохожих, я понял, что мой идеал бесконечно далек от любой конкретики. Всегда получалось так, что те, кого я любил, не обращали на меня внимания, а те, кто любил меня (были и такие) не затрагивали моего сердца. Мне надоело заполнять одиночество отношениями из жалости. Я привык к уединению и решил, что это лучшее для меня. Но с наступлением осени просыпались старые мечты.

У кассы возле аттракционов - школьницы, которые выглядят даже не как студентки, а гораздо старше мам с колясками. Те же, напротив, бледны, худы, измождены и неулыбчивы, но не смотрят по сторонам. У ларька со сладкой ватой стояла тоненькая девушка в черных джинсах, лиловой футболке под черной жилеткой и лиловой бандане, из-под которой торчали прямые русые волосы до плеч. Парень в ларьке наматывал для нее вату вместе с осами. Из-за тента доносилась гитарная музыка, девушка улыбалась и отбивала ногой такт. Странно, что они еще не разговорились, а только улыбаются друг другу.

Так незаметно пролетел час. Я вышел из парка и, купив в торговом центре кусок едва разогретой пиццы, сел в машину.

2

Когда разразился очередной скандал, не было сил оставаться дома. Сквозь грохот музыки я слышала, как хлопнула входная дверь – значит, мама не выдержала. Ругань резко прекратилась. Тетка затихла, сгребла телефон, устроилась на диване и присела на уши кому-то другому, кто по счастью с ней не жил. Я выключила компьютер, переоделась в первые попавшиеся штаны, толстовку с «Металликой» и, схватив плеер, крадучись вышла из комнаты.

- Да… ты представляешь! Он подал на развод! Я в шоке! Вот, мне дали его заявление, хочешь, зачитаю? – и, не дождавшись ответа, тетка начала читать иск телефонной трубке.

Я слушаю его третий раз за сегодня, и вероятно, услышу завтра. Справившись со шнурками, хватаю ключ и вываливаюсь в подъезд. Общежитие убивает любовь к ближним. А когда-то это называлось семьей! Порой так хочется одеревенеть и ни на что не реагировать, ничего не чувствовать.

Шесть вечера. Ветер оказался холодным, толстовку подувало так, что ребра заломило. Надо срочно сесть в автобус, иначе долго не продержусь. Возвращаться за курткой не хотелось. Сейчас я не переступлю порог дома под страхом расстрела.

Забравшись в маршрутку, я долго думала, позвонить ли маме, встретиться, посидеть вместе в кафе… Но решила предоставить ей право отдохнуть от себя. Небось, поедет в парикмахерскую, давно хотела подстричься.

Не могу решить, что слушать, кручу песню за песней, не дослушав ни одной до середины. Куда деваться, когда так холодно, когда в кармане полтинник, когда не можешь подобрать саундтрека и нет книги? Куда бежать, если голова и сердце всегда при тебе? Если нет друзей, к которым можно завалиться без предупреждения, провести у них целый вечер, а потом, ближе к ночи, вернуться в погасший дом, и с наступлением утра свалить, пока тебе это утро не испортили. Было дело, еще весной – после института я приехала к бабушке, потом ушла к подруге. Когда мать меня вызвонила, спрашивая, приду ли ночевать, пришлось вспомнить, что у меня есть дом. Вернулась. Тетка смотрела волком и якобы шепотом размышляла, что надо-де снять квартиру и разъехаться. Ну-ну…

Выпрыгнув из лайна возле парка, я, от нечего делать, пошла туда. Шла очень быстро, уткнувшись в асфальт, дабы не смотреть на встречных - настроение по-прежнему убийственное. То есть хочется кого-нибудь убить. В таком состоянии никогда не бывает страшно ходить по темным переулкам, дворам и подъездам. В такие минуты плевать, что о тебе думают люди.

Когда чуть стемнело, похолодало еще сильнее. Я проголодалась, но пригревшийся в кармане полтинник не сулил моему желудку ничего существенного. Я зашла в первый попавшийся магазин и позвонила маме. Как я и предполагала, она уже побывала в парикмахерской.

- Я на площади Ленина, если хочешь, подъезжай.

- В кафе зайдем? – спрашиваю.

- Давай.

Я так хорошо встала, что заблокировала выход из супермаркета, но люди, слыша мой свирепый голос, не решались прибегнуть в увещаниям и пытались обойти, как могли. Кто-то задел мешком. Я резко развернулась, отключая трубу и увидела субтильную фигуру волосатенького парнишки в непонятного цвета вельветовом плаще (предмет моей черной зависти). Прелестная небритость и мутная поволока во взгляде – что еще нужно истомившейся женской душе! Какие мы симпатичные! Жаль, что я сегодня всех ненавижу…

Он застыл в полуобороте, словно кто-то нажал на «паузу». Казалось, даже полы его плаща висят в воздухе. Я сунула телефон в карман и, скроив зверскую рожу, глянула так, что картинка разморозилась. Просто жми «плей», детка! Он отвел глаза и поплелся прочь. Судя по виду – поэт или художник, жалкий такой, не от мира сего.