Лондвисс для Марты

VII. Клуб умалишенных

VII. Клуб умалишенных

Недолгое время, глядя на перистые облака, я боролась с чарами, наложенными на меня белой леди. Мой рассудок не без труда их превозмог – ему мешал аромат акации.

Казалось бы: чаровница – верх совершенства: светла, красива, грациозна, музыкальна, летуча. А если вдуматься, то получается, что меня посетила весьма сомнительная особа: бестактная, лукавая, недобрая.

По здравом размышлении я решила: доверять летучей невесте нет ни малейших оснований. Очень уж похоже, что ее дивная внешность – просто ловушка для эстетов!

К счастью, я – девушка, а не парень. Поэтому, когда впечатление от визита слегка ослабло, мне захотелось посмотреть на себя в зеркало. Чтобы убедиться: я и сама – не дурнушка!

Деревянный гребешок для волос я нашла в углу подоконника. Но зеркальца не нашлось нигде.

Озадаченная и недовольная, я поспешно дала себе слово: настоять, чтобы Бесли выдала мне хотя бы осколочек! И тут же поразилась тому, как я не сообразительна. Разумеется, это нормально: не давать психам острых предметов!

Старательно расчесав волосы, я заплела их в две тугие каштановые косички. Красные ниточки – для закрепления кончиков кос – я вытянула из подгибов рукавов платья, с изнанки, не повредив наряд.

Я припомнила собственные глаза: они такие невыразительные, светло-пресветло желтые. Андрюшка называл мои глазки «лесными солнышками» – но то был комплимент от любящего брата. Впрочем, многим мальчикам в школе я нравилась. Но все они хвалили мой ум и мою находчивость; а внешность – только Коля и Гена.

Я провела пальчиком по носу, поприветствовав легкую горбинку. В девять лет я наступила на Андрюшкину клюшку для хоккея, стоявшую близ кладовки, в которую я полезла за клубничным вареньем. Удар впечатлил: я до сих пор верю, что искры из глаз могут поджечь дом!

Андрюшка ужасно рыдал: он один виноват – забыл спрятать клюшку за дверь! Мне пришлось утешать брата, хотя кровь лилась у меня и со лба, и из носа. Папа смеялся: «Уж и не знаю, у кого из вас, ребятки, сердце храброго льва!» Андрюшка всхлипывал: «У Марты, пап, у Марты!» Потому что я тогда так и не заплакала...

Ротик у меня – слишком маленький, а щечки – слишком пухленькие. Фигурка, правда, у меня была, как считала мама, хорошенькая. Но, уж конечно, не такая пышная и привлекательная, как у белой невесты!..

Внезапно мне стало стыдно: можно ли быть такой дурочкой, чтобы глупо сравнивать фигуры, когда в любой момент меня могут попросту убить?!

Фель мог одуматься – и перестать меня покрывать. Зачем вампиру проблемы на службе?!

Белая леди – «темная лошадка». Совершенно неизвестно, чего ждать от женщины, которая не смогла конкретно ответить на два простых вопроса!

Бесли – что-то вроде полупризрака. Шут знает, что она выкинет!

Лже-доктор может оголодать – и выдуть из меня даже «гнилую» кровь!

И, главное, мне уже ясно, почему на окне нет решеток! А побег нельзя надолго откладывать – мало ли, что здесь случится!

Надо как-то узнать, где хранят мои сапожки и пальто. А если не удастся прихватить с собой нужное – надо бежать в чем есть. Здесь слишком опасно!..

В дверь постучали. Я изумилась, что в дверь постучали!

– Да-да, войдите! – крикнула я, облокотившись на подоконник.

Кто-то отпер замок. Помедлил.

В щель просунулась седая головка дряхлой старушки.

– Девуш-ш-шка, пош-ш-шли! – шамкая, поманила меня старушка.

Я оправила платье и косички. И медленно вышла в коридор.

«Как себя вести с новой персоной?» – волновалась я.

Вести не пришлось никак.

Старушка, пыхтя, потыкала клюкой в сторону одной из дверей. Указав на манивший просветом вход в третью, считая слева от моей двери, комнату. И юркнула в ближайшую дверь справа.

Первым делом я осмотрела стены: кровь с них не текла. Коричневая окраска стен пахла свежо – их подновили недавно!

Идя к указанной мне призывно распахнутой двери, я вздрогнула при виде ушей, ползших по плинтусу. Но почему-то не остановилась.

Два крупных розовых уха ползли рядом со мной, чпокая – словно бы на внутренних присосках, обращенных к плинтусу. Но возле темной двери, мимо которой я прошла, уши свернули – и зачпокали вверх по стене. И вдруг замерли, прислушиваясь.

А я-то полагала: фразу «Имею уши!» Бесли сказала Фелю о своих личных ушах!

Впрочем, учитывая проблемы с ногами тетки, может, эти гулявшие уши и были – ее личными. Ведь седые космы и черная фата прикрывали на голове Бесли те места, где, может, и не было ушей!

Вступив в нужную комнату, я обнаружила там восемь человек. Притихших, прятавшихся – в тень ширм и шкафов – от вешних златых лучей, струившихся в открытые окна.

Комната – весьма велика. В ней – шесть столов и две дюжины стульев. Между дубовыми шкафами притаились низкие кресла и криволапые пуфики.

У меня закружилась голова. От надежды: сколько важного о Лондвиссе можно тут выспросить!

Нормальные люди нередко склонны лгать. Умалишенные – тем более. С той разницей, что последние – как правило, сами верят своей лжи.

Не сомневаюсь: собирая сведения в психушке, любой собиратель нагребет охапки неправды. Но схожие сведения, полученные из уст разных людей, могут оказаться полезными. И даже – истинными.

Присев на первый попавшийся стул, я прилегла грудью на стол и прикрыла глаза – будто бы расслабленно и сонно.

До моих собственных, нигде не гуляющих, смирных ушей стали доноситься шепотки.

– Хорошенькая... Сладкая, поди... – густо шептал мужской голос. – Ей, наверно, плохо...