Лондвисс для Марты

IX. Секрет вервольфа

IX. Секрет вервольфа

Мышиные фокусы и старушкины заморочки на время ослабили мой интерес к мироустройству Офширно. Чувствуя невыносимую тяжесть в голове, я еле-еле добрела до четвертой палаты. А проходя тот коротенький путь до своей двери, я и не подумала осмотреть коридорчик: не ползет ли кто-то или что-то?

Прикрыв дверь, я рухнула на кровать прямо в одежде. И застонала от переутомления.

Дрема охватила меня мгновенно – я улетела в сказочный сон, в котором тотчас принялась весело сдувать белые пушинки с вызревших одуванчиков и сплетать венки из тех цветов, которые оставались еще желты...

Внезапно, посреди лучезарного летнего сна, чьи-то мощные руки, поросшие черными волосами, протянули мне венок из солнечных одуванчиков.

Раздался волчий вой. Нахлынула колдовская тьма.

И лающе-хриплый голос с издевкою произнес:

– Какая же ты – тупица, Марта Ронс! О-ля-ля! Я почти оскорблен!..

Как бы от неожиданного удара в спину, я резко села в кровати. Солнце ярко светило в окно – до вечера далеко!

Придя в себя от внезапного пробуждения, я заволновалась: что же такое опасное предвещает мой сон?

В прежней жизни я не особо увлекалась сонниками, хотя их у мамы хранилось – навалом. Самым толстым томом – кажется, то были «Принципы работы подсознания», – вполне можно было бы пристукнуть барана или даже быка!

Ах, как же легко считать чепухой сонники, когда ты мирно живешь в стране, где можно порой просто сдохнуть со скуки! Но в мире призраков и вампиров какой-нибудь «Толкователь снов» мне очень бы пригодился!

Увы, сонника под рукой не имелось! Но мозги-то – вот они, всегда рядом! Можно даже дружески похлопать саму себя ладошкою по макушке. Можно сказать, как некий милый медвежонок: «Думай, Пух! Думай головой!» Что я и сделала: и похлопала, и сказала.

– А малышка точно – не в себе! – раздался возглас. И – смешок.

Я оглянулась: избитая пухлая морда подглядывала в дверную щель! Позади – тенью колебался силуэт Тратора. Видимо, ему-то толстяк и сообщал, что Марта – не в себе.

Ну и отлично! Надо поддерживать такое мнение всеми силами! С имиджем чокнутой выжить в психушке – куда как проще. Если, конечно, на самом деле – не свихнешься!

– Не знаете ли вы, судари мои, куда ускакал мой ослик? – Я сделала очень несчастные глаза. Встала на ноги – благо, платье я и не снимала! – высунулась к зацветавшим кустам. – В окно его не видать! – пожаловалась я скорбно.

Судари мои волей-неволей зашли ко мне. Толстый прилег всем пузом на подоконник – проверил: нет ли в саду осла?

Вот ведь – олух!..

Но в ехидно-хищном взоре вихрастого я прочитала острое недоверие. Да, мы с Тратором явно друг друга стоили!

Я храбро сделала то, что намеревалась: крепко ухватила вихрастого за правую руку. И стала слезно молить: «Найдите, пожалуйста, моего ослика Иа-Иа! Иначе ведь он потеряется! Его загрызут собаки! Ой-ай! Найдите! Прошу вас, сэры, прошу!..»

Тратор пока что помалкивал. Не то – колебался в своих подозрениях, не то – не желал меня выдавать.

А я смогла как следует рассмотреть его руку, минуты три назад подававшую мне венок в провидческом сне.

У меня возникло подозрение, кем на самом деле числится здесь Тратор.

Его рука – крупная, жилистая, когтистая, – выдавала в парне большого охотника рыться в земле. Или же – шлепать ладонями по ней, раскисшей после дождя. Засохшие грязевые ободки вокруг ногтей, твердые мозоли на внутренней стороне ладони, уже зарубцевавшиеся раны на пальцах – неужели Тратор просто работал тут садовником?!

Я взвесила все «за» и «против». В пользу садоводства говорил довольно ухоженный вид сада. А что до ран Тратора – так ведь парень мог просто столярничать. Сбивать, допустим, будку для пса-охранника. Вот только со вчерашнего дня до моих ушей ни разу не донеслось тявканья, поскуливания или лая. Кроме того самого, оформленного словами хриплого лая, который издавал сам вихрастый.

И, скажите на милость, можно ли садовника и столяра всерьез наказать, три дня угощая кашей?!

Меня терзали смутные сомненья. Выпустив волосатую лапищу Тратора из своих гладеньких ручек, я, продолжив оплакивать пропажу любимца-ослика, поплелась обратно в общий зал Клуба. Толстяк и подозреваемый, разумеется, потащились за мной.

Моя благочинная старушка мирно дремала в кресле. Невзрачные женщины средних лет – близнецы Тамра и Дамра – играли за одним из столов в шашки. Старичок, уверенный, что его скоро добьют – или допьют? – раскладывал пасьянс на кресле, стоя перед ним на коленях, на ковре. Неведомо: чем это скорой жертве не угодили дубовые столы?!

Рыжий парень и рыжая девушка ворковали возле окна, слегка приобнявшись. Видимо, флирт в психушке не запрещался. Или же влюбленным – наплевать на запреты.

Я пересчитала всех моих соклубников. Да, восемь. Все – на месте.

А в самом затененном углу комнаты, – повернув огромное кресло спинкой к соклубникам, а сиденьем – к стене, – засел девятый член Клуба умалишенных. Виднелась только его лысая голова.

Я проковыляла к незнакомцу. Тронула его за плечо.

– Я – Марта Ронс! Привет, сэр! Как поживаете?

Он привстал с кресла и поклонился. У меня прервалось дыханье.

Он оказался троллем! Лысым троллем!

Такие же черноглазые тролли – жутко носатые, мерзко голубоватые, с искаженными чертами лица, с рожками над бровями, с гнусным презрительным взглядом, – пугали меня в детстве, угрожая соскочить с картинок недетских сказок, почему-то читавшихся малышам недогадливыми взрослыми.