Лондвисс для Марты

XX. Голуби воркуют

XX. Голуби воркуют

Фортель пылил по бугристой дороге – мимо шатких развалюшек, мимо покалеченных солдат с костылями, мимо тощих коров и драных коз; мимо высоких пеньков и низких осинок жиденького леска...

Я безразлично глядела – сквозь щель в дверце – на картины нищеты, ободранности, уродства...

И здоровая сочная зелень, залитая солнечными лучами, оставляла меня равнодушной...

Мне вспомнилась точная фраза из книги о Динни: «Все Тони – герои. Почему – не знаю». Там было утверждение, а не вопрос.

Но уточнение уже не имело никакого значения. Точная фраза вспомнилась сама – я ее не звала!..

Мне захотелось зарыдать. Само собой – захотелось! Но лично я вовсе не собиралась плакать!..

Мне явилась сценка со Златокаском на вороном коне. Сценка сама пожелала стать для меня утешением. Но я и ее отвергла!..

После прилива сил, после того, как я во гневе пообещала поквитаться с новым миром, на меня нахлынула серая апатия. И ею я захлебнулась. И будто бы умерла.

Меня даже не укачивало больше, хотя Фортиссимо люто гнал лошадку, спасаясь от полиции...

Мой самовольный спуск в люк не прошел незамеченным полицией.

Пока я скармливала крысе сыр, какой-то боббик-не-столбик позвал напарника.

Синекасочники попытались задержать меня и кучера. На основании: «Честные люди в люки даром не лезут!»

Фортиссимо крикнул что-то задорное мрачным боббикам, раскидал их в разные стороны, подхватил меня на руки, подбежал к фортелю, сунул меня внутрь – и мы полетели вперед, прочь от полиции!

Полисмены свистели нам вслед. Свистели тревожно, протяжно.

Как будто «фортель с преступниками» остановишь звуками полицейского свистка!..

Не знаю, как долго неслась вперед Белянка... Мне было всё – всё равно...

А потом апатия внезапно сменилась отчаяньем. Я откупорила дверь, чтобы выпрыгнуть из колобка.

Наверняка, я бы убилась насмерть. Как распоследняя дура в самом ничтожном мире.

Но в ту самую минуту, когда меня – ох, не железную, а как бы ватную! – охватил, будто пламенем, припадок безумия, мимо фортеля проезжал всадник на пегом коне.

Всадник вообразил, что дверца распахнулась сама, а девица вываливается из фортеля из-за того, что кучер-олух его трясет, как жадюга – яблоньку по осени.

И незнакомец ловко подхватил меня в последнюю секунду огневого безумия, не дав мне сгореть. Точнее, не дав испортить дорогу кровью.

Я очутилась в объятьях кого-то сильного. Того, кто резко пах лошадиным потом, табаком с ароматом экзотических цветов и жутко кислым вином.

Мне стало смешно. Как капризно ревнив сэр Случай! Ничего не уступит мне, хапает все карты разом!

– Уже улыбаешься, милочка? – ласково произнес теплый баритон. – Отлично! Я вовремя подоспел.

Фортиссимо как раз оглянулся, заметил распахнутую дверцу, всадника со мной на... Неудобно уточнять, на чем. Места было немного. Как мог спасатель – так и усадил меня. Будь ты хоть трижды джентльмен – седло на коне от этого факта не станет вдруг длиннее и шире!

Через пару минут все мы остановились.

Белянка, хоть и пыхала ноздрями от усталости, а всё-таки пофлиртовала с пегим конем, томно строя тому глазки.

Фортиссимо костерил себя, жалея, что не сообразил понадежней заточить меня в колобке – запереть снаружи. Ведь на внешней части дверей фортеля – нависные цепочки и крючки. Ржавые, но крепкие.

А крепко сбитый и, разумеется, не ржавый брюнет лет тридцати, спасший меня, коротко пожурил кучера за неосторожность.

И вновь принялся мне тыкать: «Милочка, а можно ли тебя проводить до дому? Милочка, как хороши твои свежие губки! А что, если ты...»

Я оправила одежду.

Испорченного пальто на мне не было. Шаль – почти новая. Ботиночки – грязны, но модной модели. Стесняться мне нечего. Почти...

Ведь незнакомец не в курсе того, что я опозорила и себя, и всех моих несломимых предков, позволив идиотскому отчаянью взять надо мной верх!..

Я пригладила волосы ладошками.

Косы мои, конечно, подраспустились. Зато голова – вымыта всего лишь вчера вечером, на психо-кухне. А для красивых волос главное – чистота, а не порядок. Может быть.

– Милочка, а как твое имя? – ласково спросил мой спаситель. – Мне хочется... – Он выразительно почмокал воздух. – И...

– Будьте добры, сударь, соблюдать правила приличия! – Я сочла нужным строго призвать хама к порядку. – Совершенно не понимаю, почему вы решили, что ваш добрый поступок дает вам право забыть о вежливости! Я – леди, а не дворняжка!

Слегка загорелое лицо мужчины стало свекольного цвета. Красные губы брюнета скорбно поджались. Темно-карие глаза удивленно расширились.

Нервно потирая руки, – ах, в вишневых перчатках из замши! – брюнет принялся извиняться в самых изысканных выражениях. По его льстивым словам, тыканьем он занялся исключительно случайно, от переполненности души восторгом, без намерения принизить леди. Под конец брюнет присочинил еще: будь он спокоен в миг встречи – принял бы меня за истинную герцогиню!

Так я ему и поверила! Вот ведь – прохвост! Славно врет, хотя и краснеет!

Но я сделала вид, что поверила. Ведь леди в хороших романах всегда так делают: всему верят.

Гордо выпрямившись, усиленно копируя светские повадки леди Розы, я позволила незнакомцу поцеловать мне ручку. Счастье, что ржавчину с ладоней я успела оттереть еще до того, как собралась убиться!

А поток горячих извинений спасителя я приняла с весьма холодной вежливостью.

В общем, впечатление я произвела на незнакомца – само выгодное. Для меня.