Ловцы желаний

Глава 1. БУТЫЛЬ. БУБЛИК. БЕССТРАШИЕ

Черная маска

Вулканическая волчица появилась бесшумно. Возникла на белом холме, что возвышался над лесом, и уставилась глазами-рубинами. Глазами, налитыми кровью своих жертв.

Ветер трепал густую черную шерсть. В следующий миг волчица развеялась, как дым, чтобы через секунду появиться снова — уже на склоне. Теперь между нами было расстояние прыжка.    

— Я не хочу тебя убивать.

Сколько раз мне приходилось говорить это. И сколько раз, сказав, приходилось отнимать жизнь. Но сейчас все было иначе. Передо мной стоял зверь, которого не одолеть. Не имеет смысла хвататься за оружие. Только занесешь метательный топор, как волчица исчезнет — и вернется болью, вцепившись в горло. И не имеет смысла, припав к земле, изображать плач детеныша, способный разжалобить иного зверя. Вулканическая волчица не знает жалости. Она убивает своих детей, если те рождаются другой масти: не с черной шерстью, не с красными глазами.

Значит, будет так. Лучше и не придумать. Ни от одних врагов, ни от других. Я приму смерть от зверя, которого считают мифом. Я погибну в схватке с бессердечным чудом.

Поднять взгляд. Отбросить топор. Приготовиться.

Ну, чего ты ждешь?

Волчица высилась черным кострищем, в котором догорало два красных угля. Глаза обжигали. Внимательные, незлые. Они высматривали что-то. Не меня. Они буравили пространство за моей спиной. Волчица смотрела туда, где вихрем крутилось Облако желаний.

Сзади раздался треск, будто лопнуло само небо. С предоблачных сосен с криком сорвались птицы и бесшумно — снег. Мне нельзя было оборачиваться, нельзя было подставлять хищнику спину — и невозможно было не обернуться.

С Облаком творилось неладное. Оно как будто не знало, крутиться ему или застыть и осыпаться пеплом. Облако двигалось медленно и дергано, кренилось то влево, то вправо. Что-то как будто раскачивало его, раздирало на части… Так и было. Два желания, похожих на огромные снежинки, тянули Облако в разные стороны. Они сражались: сталкивались, царапались острыми краями, отлетали в разные стороны и сшибались вновь. Одно желание было темным, как старое серебро, и его узор вился, как клубок живых змей. В нем виделись разрушенные дома, выжженные земли и мертвые люди, много мертвых людей. Другое желание было легким, полупрозрачным и влажно переливалось светлыми оттенками. В нем смешались акварельные краски, рассветы и закаты, сады и тихие улочки.

Разные, как ночь и день, оба желания принадлежали одному человеку. Такого мне видеть еще не приходилось.       

Волчица у меня за спиной завыла — пронзительно, жутко и горько. Быстрый поворот. Где же она? Никого. Только ветер по-прежнему доносит одинокий вой.

Но скоро, совсем скоро здесь будут все. И одни враги, и другие. И тот, кто не забыл мое предательство, тоже.

Глава 1

БУТЫЛЬ. БУБЛИК. БЕССТРАШИЕ   

Тихо. Все нужно было сделать очень тихо.

А когда тебе, действительно, нужно сделать все очень тихо, застежка на кофте звучно разрезает утреннюю тишину, расческа выворачивается из пальцев и с грохотом падает на пол, а дверь комнаты скрипит так громко и выразительно, будто выводит тайное дверное заклинание: «Кви-ква-кво!».

Джинни не стала поднимать расческу. Наспех пригладив синие волосы рукой, она напряженно прислушалась, затем выпорхнула за дверь комнаты и устремилась вниз по лестнице, не касаясь ногами ступеней. Длинный хвост бирюзового цвета, который и позволял Джинни держаться в воздухе, слегка подрагивал от волнения. На всякий случай она положила руку на перила — чтобы схватиться, если полет вдруг прервется. Хвост чутко реагировал на настроение хозяйки и мог в любую секунду сподличать, превратившись в бесполезную одеревеневшую конечность. Сказать, что Джинни это выводило из себя, значит не сказать ничего.  

Джинни не помнила, когда в последний раз вставала так рано. Раньше, чем папа. И не помнила, когда последний раз пыталась обмануть его. Пожалуй, так по-крупному — никогда. Мелкая ложь по поводу оценок и прогулов, к которой Джинни прибегала, чтобы «сберечь папины нервы», просто детский лепет. Сегодня Джинни предстояло пойти против воли отца, нарушить данное обещание и перевернуть свою жизнь. По крайней мере, план был именно такой.

А когда папа все узнает, будет уже поздно.

Чувствуя, как кровь пляшет внутри, Джинни опустилась на пол гостиной и снова прислушалась. Из каждого угла непуганой мышью выглядывала тишина, и на мгновение Джинни показалось, что в доме никого, кроме нее самой, нет. Она отогнала нелепое ощущение и поглядела на часы, подвешенные к потолку. Стрелки показывали 6 часов 10 минут. Папа, конечно, в своей спальне. Спит и видит чудесный сон о том, что его дочь стала пекарем или жрицей гармонии. Ну-ну.

Джинни усмехнулась и полетела сквозь маленькую гостиную, которую заливал бледный свет недавно проснувшегося солнца. Обычно ранние подъемы были для нее сущей каторгой — голова ныла, глаза слипались, руки и ноги едва слушались, а хвост не слушался вовсе. Но сейчас Джинни чувствовала себя просто великолепно. Наверное потому, что впереди ее ждало нечто необычайное — а не день, наполненный уроками, бесполезными попытками подтянуть сольфеджио и работой в лавке отца.