Ловушка для героя-любовника

1.

Ледяной дождь вызывал озлобление и жалость к себе. Сапоги промокли. Катя попыталась пошевелить пальцами ног, чтоб хоть немного согрелись, но стало хуже, пальцы свело судорогой. До дома оставалось идти еще полквартала. От досады она тихонько подвывала, все равно никто не слышал. А вначале пути была бодра, читала Блока вслух и даже радовалась буйству стихии.

О, как безумно за окном

Ревет, бушует буря злая,

Несутся тучи, льют дождем,

И ветер воет, замирая!

Ужасна ночь! В такую ночь

Мне жаль людей, лишенных крова,

И сожаленье гонит прочь –

В объятья холода сырого!..

Бороться с мраком и дождем,

Страдальцев участь разделяя…

О, как безумно за окном

Бушует ветер, изнывая!

Да, уж, ветер в самом деле бесновался, норовил выхватить зонт, выкручивал, выворачивал наизнанку. А стихи хорошо читать, находясь в тепле. Немного не рассчитала она свои силы в борьбе с ненастьем, по дурости решила выйти на одну остановку раньше, и угодила в бурю.

Редких прохожих Катерина не замечала, впрочем, как и они ее. Было жутковато. Деревья кренились, размахивали ветками, скрипели. Рекламный щит трясся, содрогался, принимая на себя очередной удар ледяного заряда. Растяжка над проезжей частью, словно парус, надувалась, хлопала, скручивалась, срывалась с привязи. Мир вдруг стал чужим, враждебным и опасным.

Возле своего дома Катя почти бежала. Иногда в подъезд входить было страшновато, особенно в темное время суток, тамбур, покрашенный сто лет назад коричневым цветом, плохо освещался, давно, когда можно было войти в любую парадную, потому что двери не закрывались, возле лифта непременно отирался какой-либо субъект, а то и два-три. При встрече со странными личностями Катерина на всех парах неслась к себе на шестой этаж, надеясь, что еле шевелящиеся фигуры не смогут догнать её. Возможно, это совершенно безобидные алкаши заходили погреться и им не было дела до какой-то невзрачной девицы, но она боялась дожидаться лифта в их присутствии. К тому же лифт был старинный, приходилось ждать, когда он при остановке несколько раз дёрнется, угнездится как следует напротив этажа, после надо было открыть тяжелую металлическую дверь, с силой нажимая на отполированную многими ладонями ручку, затем распахивать две половинки легких дверок, входить, придерживая спиной эти дверки, с силой захлопывать металлическую дверь и только после этого нажимать на нужную кнопку. Прошло время, лифты поменяли, теперь они были новенькие, сообщали, о прибытии на этаж, в них висели зеркала и было светло, поднимались и спускались стремительно, саму парадную покрасили бежевой краской и подключили домофон, но личности иногда всё также прятались от непогоды или холода и Катя, по-прежнему неслась к себе на этаж.

По дороге подойти к двери подъезда оказалось невозможным, ливневые стоки не справлялись с водой, в результате, лужа превратилась в непроходимую преграду, а пешеходная дорожка была заставлена автомобилями. Ну да, владельцам машин, как всегда, некуда их пристроить, раздраженно констатировала Катерина. Обреченно вздохнув, стала пробираться вдоль стены. Одна радость, ветер теперь ей не мешал, бесновался где-то в вышине.

«Не зная броду, не суйся в воду», – стуча зубами, похвалила она себя, все-таки прощаться с сапогами, оставив подошвы в луже, желания не было.

Под окнами, как и большинство людей, наверное, не любила ходить, да и зачем, когда есть пешеходные тропы. Ей представлялось, что едва она пойдет вдоль стены, как кто-то непременно сбросит непотушенную сигарету, та запутается в волосах, станет гореть или, что ещё хуже, попадет за воротник, и Катерина запрыгает, пытаясь вытащить окурок, а сзади будет валить дым. И этот кто-то обязательно увидит скачущую дылду и захохочет. Кошмар.

Хотя сегодня, при таком ветре и дожде, никакой окурок точно не долетит до земли, так что возгорание ей не грозило.

Она сложила зонт, перехватила его и сумку в левую руку, а правой рукой попыталась нащупать в кармане ключ. Рука, затянутая в мокрую перчатку в карман, не лезла. Можно было достать ключ после, когда окажется под козырьком у двери парадной, просто заранее приготовленный, он создавал иллюзию безопасности. Старшие сотрудницы беспокоились о ней, советовали, если что, если кто-то к ней полезет, хоть в лицо ключом ткнет! Мало ли придурков кругом. И наркоманы вон развелись, и алкоголики никуда не делись.

Катерина знала точно, что не сможет никого ткнуть, тем более ударить. Она могла только убежать. А ещё верила, что в их доме живут нормальные, порядочные люди, и в электронный замок верила, он надежно защищал их покой. Никаких нападений, никаких разбойников и бандитов, никаких драк давным-давно не бывало в их сонном спальном районе.

Не дойдя каких-то пяти метров до двери подъезда, девушка получила оглушительный удар по голове и, падая вперед, на коленки, услышала хрустальный звон.

– Идиотка! Ты что творишь! – заорал Стас, умудрившись отскочить от летящей в голову вазы, – дура! Ты хотела меня убить?

Он ошарашенно оглянулся, ожидая увидеть разбитое окно, затем уставился на Люську, потом зачем-то полез в карман пуловера. Что он хотел сделать, совершенно не понимал, вытащил пачку сигарет, сунул обратно, из другого кармана достал ключ с брелком от Люськиной квартиры, покрутил в руке, швырнул на кухонный стол и только после двинулся из кухни в прихожую.

Людмила раскрасневшаяся, испуганная, двумя руками закрывая рот, отпрянула, пропуская Стаса, что-то забормотала.

Он несильно отпихнул её:

– Замолчи, лучше молчи, – приглушенно проскрипел он. В прихожей кое-как втиснулся в туфли, никак не мог найти, ложку для обуви, сдёрнул с вешалки куртку, зачем-то попытался затолкать её в свой модный кожаный портфель и, не слушая покаянного «прости, меня, прости», вышел на площадку, от души хлопнув дверью.