Ловушка для королей.5

Ловушка для королей.5

Глава четвертая. Девушка.

Внешний, удобопостигаемый разумом мир, тот, который вульгарная философия называет «материальным» (хотя я никогда не мог добиться вразумительного ответа на вопрос – что такое «материя»? обычно, начиналось словоблудие и тавтологии), а в просторечье называемый «природой», сам по себе не знает красоты.

Цветы, водопады, закаты, животные, рыбы и берега океана – все они демонстрируют гармонию ритма, пластики и меры. Но не для себя – для нас.

Красота, прекрасное – это чисто человеческая забота и фантазия. Цель жизненного поиска.

Зачем же мы ищем их? Откуда, вообще, в человечестве тяга к прекрасному?

Мне думается, прекрасное или то, что заставляет восхищаться, благоговеть, хранить, а неосознанно, и обладать, возникло в наших головах в тот самый день, когда маленькая мутация самца питекантропа передалась через соитие его самке, и на земле появились пары, не нуждающиеся для продолжения вида в периодах «течки».

Возможно, Моисей и имел в виду эту метаморфозу, говоря о создании человека из «грязи земной». Питекантропы были грязнули редкие.

Просто в те старые времена люди и пользовались старыми понятиями. Ясными окружению.

Женщина способна к зачатию, практически, постоянно, практически, с утра, и потому она постоянно обязана выделиться и выглядеть привлекательно, лучше или хоть не хуже «соперницы», и она постоянно оценивает мужчину, как партнера, ища в нем идеальную (как у «старших» и «успешных») «охрану» для себя и потомства.

Это на одну долю – ту, что от питекантропа.

Людское племя сразу отличалось от звериного коллективной заботой и о матерях и о младенцах, и женщина наша интуитивно свободна от животного страха «пропасть», поэтому на оставшиеся девять долей женщина, слушая и разглядывая мужчину, просто прикидывает, хочется ей попробовать с ним или нет. Он довольно мил. И уши смешные. Видите? Пошли оценки.

Мужчина с готовностью демонстрирует в ответ, что он весьма неплох. И готов, хоть сейчас. «По свистку».

Ведь он все-таки на девять долей питекантроп.

В наш век – оба бессознательно.

Эта женская потребность – быть замеченной, оцененной и выбранной - и женское любопытство и своенравие в выборе партнера и создали потихоньку, шаг за шагом, весь тот колоссальный мир прекрасного, с его эстрадой, музеями, арт-галереями, дворцами, городами, курортами, наукой, политикой, луной и литературой.

Моей – точно.

…

Ночь была тиха и прозрачна, как спящее озеро. От соседних могил прохладно веяло грустной тайной бытия человеческого, деревья задумчиво молчали и не шевелились, боясь спугнуть тишину, на белых песчаных дорожках мягко плескалась полуночной нимфой круглая луна – мы с Шурой, скрипя костями, мускулами и мозгами извлекали тяжелый гроб с Федором Федоровичем из узенькой штольни с помощью автомобильной лебедки.

- А хорошие гробы готовят олигархам у нас в России, - сказал Шура, когда тяжелый палисандровый ящик для правильного хранения праха человеческого был, наконец, вытащен на маленькую лужайку перед ямой.

Мы сели на гроб с Федором Федоровичем – надо было передохнуть, собраться с силами и на плечах унести Федора Федоровича до забора, а там уж погрузить в машину. Гроб надо было осторожно подбросить к кладбищенской конторке – будто кто-то случайно нес и потерял, а лаз в штольню засыпать.

Шура брезговал носить Федора Федоровича на руках и был готов дотянуть его до машины прямо в гробе, на катках (он даже приволок несколько обрезков труб), но я одернул его и призвал быть мужчиной. Посдержанней.

- Вдруг нас остановит полиция? Ее, когда не ждешь, всегда хватает. Если мы везем труп в мешке, в багажнике, очень правдоподобно звучит объяснение: «Собираем грибы с товарищем, беседуем о театре, вдруг видим – мешок, а в нем труп. Нас это настораживает и, вот теперь везем в полицию на экспертизу». Нас, возможно, еще и похвалят. Сам знаешь, как радуются измаявшиеся от скуки полицейские, когда им по ночам сознательные граждане привозят из леса неизвестных покойников – есть хоть чем заняться.

А если повезем Федора Федоровича в гробу? «Легенда» теряет жизненность: «Собираем в лесу грибы, беседуем о театре, вдруг видим – гроб, а в нем покойник». Подозрительно как-то звучит.

Шура согласился, но все-таки надел марлевую маску и белые хлопковые перчатки. Он походил на ученого, разрабатывающего бакоружие – было приятно смотреть.

- Шура, - спросил я товарища, - а что ты намерен делать с миллионами, которые госпожа Торбаева вручит тебе, буквально, через несколько часов?

Шура повел плечами и положил подбородок на черенок лопаты:

- Думаю, поеду в Африку. Организую какую-нибудь революцию и стану у них королем.

- Африка – правильный выбор. Колыбель человечества. И потом, в постиндустриальной России – мы же отказались от сложной индустрии, согласен? - никакие революции, да и просто перемены невозможны. Крестьян меньше семи миллионов, в убогой промышленности около пятнадцати, то есть тех людей, которые могут и умеют ломать и созидать, до смешного мало. Остальные жмутся с ложками к бюджету государства. А государство – это чиновник. А чиновник только тогда способен что-то менять и быть эффективным, когда он – «Берия».

Мы же добрые нынче. Цивилизация и нас коснулась, пусть, хоть шутя. Мы будем продавать газ и нефть, а надо будет, продадим пресную воду из рек, кончится вода, будем продавать старух и стариков «на мыло». Не всех, конечно, некоторых просто нельзя «на мыло». «С душком».

- А закончатся старухи? – спросил Шура с интересом.