Лукавая наука. Книга 1

Глава 1

Привет тебе о, славная саванна!

А что такое, кстати, саванна? Это в Америке где-то, или совсем наоборот, там пампасы. Я рассматривала карту земных полушарий и пыталась вспомнить, откуда всплыло у меня это высокопарное приветствие. Не вспомнила.

Зато тут же вспомнился старик Хоттабыч с его умением высокопарно выражаться. Ассоциативная цепочка потянулась дальше. Следующая ассоциация уже почти поднялась на поверхность, но громкий стук в дверь спугнул ее и она, словно сорвавшись с крючка, суетливо юркнула обратно в темноту.

Вообще-то в мою дверь обычно звонят. Звонок с утра вроде бы работал и свет в комнате горит – значит, электричество не отключили. Открывать не хотелось категорически, не люблю я такие сюрпризы.   

В дверь опять громко и настойчиво постучали. Пошла открывать. На вопрос: – Кто там? – ответа не дождалась. В дверном глазке была видна только лестница, пустая. Внизу двери послышалось какое-то царапанье, какая-то странная возня. Я старательно прислушалась. Возня изредка перемежалась хриплым «мяяуууу». Я отперла замок и тихонько приоткрыла дверь. внизу, в открывшемся проеме сразу же возникло что-то лохматое и стало напирать, пытаясь протиснуться в квартиру. Я была готова заорать от страха, но увидев зеленые, такие знакомые, глаза на полосатой лохматой морде, широко распахнула дверь и, присев на корточки, подхватила на руки Баху. Он был всклокочен и прижимался ко мне всем своим немаленьким, вполне упитанным на ощупь телом и время от времени хрипло мяукал.

Баха – серый полосатый кот моего деда, вернее, кот, много лет, живший в его доме. Кто кому принадлежит – этот вопрос, как всегда, когда дело касается котов, остается открытым.

Я сильно встревожилась, никак не могла понять, что происходит.

Дед мой, Игнат Филиппович, когда-то работал лесничим в глубинке Ярославской области, в лесу, неподалеку от славного города Углича и остался там жить в небольшом, но очень уютном бревенчатом доме.

Деда больше нет, уже год почти как он пропал. Когда к нему по случаю зашел знакомый пастух, дверь дома была распахнута, на кухонном столе стояла его любимая чашка с налитым в нее до краев крепким чаем, лежал бутерброд с сыром на голубеньком блюдечке, а деда нигде не было. Ждали его дня три, все надеялись, что вот-вот вернется, мало ли по какому неотложному делу человек отлучился, в лесу ведь всякое может быть. Потом делу о пропаже человека был дан ход. Его искали спасатели, его долго искала в лесу я, когда приехала по телефонному звонку из местного отделения полиции, но он исчез, не оставив и следа. Тогда же бесследно пропал и Баха.

И вот он у меня на руках живой и вроде бы здоровый. Но как он нашел меня? И как из-под Углича он попал в Санкт-Петербург? И где он был почти год? Все это время он шел?

Недоумение постепенно сменилось надеждой. А вдруг и дед тоже пришел и прячется где-то на лестничной площадке. Он всегда был тот еще шутник.

Я торопливо обежала лестничную площадку, заглянула за лифт, сбегала этажом ниже, выше, выкрикивая

– Дед, ты где, выходи уже, дед!

Но его нигде не было.

Баха притих у меня на руках, лишь изредка вздрагивал шкурой на загривке.

Вернувшись в квартиру и закрыв, наконец, дверь, спустила Баху с рук и стала его внимательно разглядывать. Он не выглядел ни изможденным, ни утомленным долгим путешествием. Его серая пушистая шерсть как всегда была чистой и блестела, не было на ней грязи и пыли, а как мне казалось, должны же были быть. Мое удивление все больше возрастало.

– Как же ты попал сюда, Бахус?

Вспомнились слова деда:

– Явился, не запылился!

Так он сказал, когда Баха первый раз возник на пороге его дома в лесу. Мне было тогда девять лет, и я запоем читала сборник с древнегреческими мифами. И явившемуся к нам поздним весенним вечером коту было дано имя Бахус в честь полюбившегося мне тогда чем-то бога. Дед долго веселился по этому поводу и норовил упростить его имя до милого и привычного в деревнях Барсика, но я и слышать ни про какого Барсика не хотела, впрочем, со временем, имя Бахус сократилось до Бахи и все остались вроде бы довольны.

Ночью я долго не могла уснуть, ворочалась и захлебывалась волнами тревожных мыслей, которые, как морской прибой накатывали на меня, вынося на поверхность ворох спутанных воспоминаний и детских страхов. Наконец я успокоилась и уснула, согретая и промурлыканная, лежавшим у меня под боком Бахой.

Приснился мне дед. Вид он имел очень довольный. Во сне он казался гораздо моложе, чем даже год назад, когда я видела его в последний раз. Дед и так по жизни выглядел очень моложаво и, я бы даже сказала, браво. Ему никто никогда его лет не давал. давали ему лет на десять, на пятнадцать меньше, чем было на самом деле.

А ведь он всю войну прошел, до самого Берлина. Наградами на праздник Победы увешан был весь мундир. Воевал в разведроте, «языков» брал, а потом их допрашивали и сведения, полученные таким образом, помогали советской армии в боях по освобождению нашей страны.

После войны дед поступил в Ленинградский университет, в то время фронтовикам были предоставлены льготы по поступлению в высшие учебные заведения. Универ он закончил, долгое время преподавал языки где-то в Сибири, приехав туда по распределению. Где и когда он женился и где родилась моя мама, я не знаю на все вопросы о его семье и о том, что с ними случилось, дед не хотел отвечать. Говорил: - Что было, то прошло, нечего о старом вспоминать, да и неважно все это теперь, главное, что хоть тебя я нашел.