Луна

Луна

(*) Луна равнодушна и беспощадна. Но не стоит её винить – она не злая, она безразлична ко всему, потому что слишком много знает о тех, кто зависит от её света. Но даже к ним не снисходит она в своём величии. К чему ей это? Боги не сходят к смертным, а Луна считает себя близкой к богам, она возникла с ними, с ними, наверное, и уйдёт.

И наплевать ей, что молятся и боятся её оборотни, что безумие вселяет она в них, когда становится в небесном полотне в полной мощи, раскрывается…

Никто толком не знает, почему так происходит. Но некоторые вещи существуют сами по себе и связь оборотней с луной из этой категории. Первое безумие после обращения самое страшное, некоторые его и не переживают, стая, конечно, поддерживает молодого волка, но и это не гарантия безопасности новообращённого: в припадке первой ярости молодой оборотень уже не человек, но ещё не зверь. Он нечто среднее и ломается в нём что-то, что поддерживает рассудок.

Позже становится легче. Оборотни это не звери, а всё-таки люди, а ко всему привыкает подлец-человек. Даже к звериному. На второй-третий раз, ну с четвёртого точно оборотень способен хранить разум, и учится обращаться в волка уже не по воле равнодушной Луны, а по собственной. Но для этого нужно пережить первую по-настоящему лунную ночь, когда запахи и цвета обретают необыкновенную чёткость, от которой выворачивает желудок; когда не слышно ни голоса, ни звука, лишь ветер и собственный вой; и когда впервые ощущается собственный, новый запах, и новая суть проходит болевой волной по каждому суставу, выворачивая его…

Оборотней презирали, и, наверное, будут презирать всегда. Даже то, что некоторые участвовали в войне на стороне, что победила, а следовательно неподсудна, не сделало им чести. Маги не приняли оборотней после победы, как не приняли их до этого. Люди не приняли их. И даже вампиры, происходящие из таких же низших нечестивых магических пород, смотрят на оборотней свысока, как всегда смотрели. Хотя в чём разница? В отсутствии безумия, волчьей шерсти и способе питания? Оборотни едят тёплую горячую пищу, такую же, как люди…за исключением некоторых ночей.

Впрочем, нет, дело не в способе питания. А в звериной их организации. Маг может быть одиночкой, человек может быть сам по себе, вампиры и вовсе по сути своей индивидуалисты, а вот оборотни всегда живут стаей. Чаще всего – более опытный оборотень собирает под своей властью мелких «волчат», детишек, что были найдены им или другими, или спасены от смерти : силён дух оборотня, вот и отдают иной раз родители сами на волю лунных детей своих чад, моля, чтобы жили они, пусть чудовищами, но жили!

Отчаяние, конечно, выходит и боком. Одно дело желать своему ребёнку выздоровления любой ценой, другое: видеть, кем твой ребёнок всё-таки стал. Смотреть в жёлтые глаза, на заострившиеся зубы… нет покоя обращённым детям, уходят они в лес, прибиваются к стаям. Так и живут, учатся, охотятся, приходят на службу – всюду следуют за своим вожаком, пока вожак сильнее всех их.

Но ничто не вечно под луной. Однажды наступает день, когда вожак сдаёт, и всё недовольство им и его решениями, копящееся годами, трансформируется в откровенную ненависть и самый сильный из оборотней бросает своему вожаку вызов. Они сходятся в схватке под свидетелем – луной, под взглядами своей стаи. Стая молчит, не имеет права вмешиваться. А вожак и его соперник дерутся до смерти одного из них. Если побеждает вожак, он должен убить своего мятежного соплеменника. Если побеждён вожак… что ж, его проблемы. Луна не взглянет на него даже. Не вспомнит и стая, примет победителя.

Жесток закон звериного царства. Но ещё хуже, когда стоит это звериное царство на пути к царству людскому.

***

Уэтт мрачно смотрел в такое знакомое ему небо. Он, как и все оборотни, видел в нём гораздо больше звёзд, чем люди и маги. Смотреть в небо было ему куда приятнее, чем возвращаться мыслями и взглядом в реальность, в которой ничего хорошего его уже не ждало. Сегодня старый вожак оборотней Уэтт получил официальный вызов от своего соплеменника – молодого оборотня Рейнса, и приближался час их битвы.

Да, Уэтт знал, что однажды наступит этот час. Он сам когда-то перегрыз глотку оборотню Маркусу, и занял его место. Но Маркус нарывался. Он забыл про всякие правила приличия и не стеснялся налетать на людские поселения, таскать и мелкий скот, и маленьких детей прямо из их кроваток. Церковники сбивались с ног, забивали десятки невинных, самых обыкновенных лесных волков, ища стаю оборотней, а Маркус лишь хохотал и снова, испытывая удачу, нападал на селения.

В конце концов, устав от жалоб церковников и простых людей, даже магическая Цитадель, осуществлявшая плохонький, но всё-таки контроль над своими магическими созданиями, призвала Маркуса к порядку. Но Маркус к тому времени уверился в собственной правоте до такой степени, что наплевал и на прямой приказ своих господ. Он провозгласил себя абсолютно неуязвимым и повёл стаю в новую деревню.

Тогда всё и случилось. Уэтт, поражаясь собственной смелости (вероятен был исход собственной смерти) возразил Маркусу:

–Я не думаю, что это разумно. Церковники на хвосте, Цитадель не пощадит…

Он не договорил. Маркус, сверкнув желтыми страшными глазами, посоветовал:

–Ты, щенок, либо говори громче, либо вызывай на бой и дерись со мной как подобает оборотню.

Уэтт не хотел драться. Но оборотни из стаи услужливо захихикали над словами своего вожака, и Уэтт дрогнул, поддался на провокацию. И вызвал Маркуса на бой. Под изумлённый вздох стаи, что не посмела вмешиваться, Уэтт, ко всеобщему удивлению, победил Маркуса. Так он стал вожаком, и первые годы пытался быть справедливым и мудрым.

Потом он понял горькую правду: ни справедливых, ни мудрых, ни даже подвластных законам словом никаких оборотней не желало принимать как равных ни магическое, ни людское сообщество. вечные изгои, сбившиеся в стаю, должны были и существовать внутри своей стаи, не вмешиваясь и не вмешивая никого в свои дела.