Лунэлия

Глава 12

                                           12 глава

                                         Год спустя

-Выходи, Лунэлия. Еще одна такая выходка и в «карцере» просидишь неделю!
-Да, сестра Роза,- ответила я, зябко поеживаясь, выходя из своей двухдневной тюрьмы. 
За поворотом меня уже поджидала Николь с булочкой. Я жадно схватила ее и проглотила, кажется,  за мгновение,  даже не почувствовав вкуса.
-Спасибо. Ты – чудо,- я блаженно погладила живот.
- Я знаю,- гордо уперев руки в бока, произнесла Николь,- идем занятия уже начались.
В этом году я перешла в среднюю группу, в принципе, в учебе практически ничего не поменялось, только добавились дополнительные часы и парочка новых предметов.
Этот год выдался для меня очень сложным. Он принес много горечи и потерь, даже не знаю,  как я перенесла все это и не сошла с ума. Около полугода назад во время родов умерла Мелли. Не прожив и месяца,  этот мир покинула и малышка Белла. Я очень тяжело перенесла эту потерю, ведь  уже успела полюбить всем сердцем черноволосое и черноглазое чудо. Вылитая копия брата, как и мечтала подруга. В начале,  в смерти малышки я винила Вика. После смерти Мелли я написала ему письмо, в котором сообщала о случившейся трагедии и умоляла брата спасти свою дочь. Ей требовалась кормилица, мы с  леди Розмари,  конечно же, старались подкармливать ее молоком животных, смесями, но все было тщетно. В храме само собой не водилось молодых матерей, а в окрестной деревне на десять домов жили одни старики. А другие ближайшие населения находились в сотне километров от храма. Ребенок ничего не ел, как мы не старались. Измучившись,  наконец,  и измучив нас,  несчастное дите ушло из этого мира в царство Богини. Подорвалось после этого здоровье и у леди Хупер, слабое сердце не позволяло ей больше преподавать. Она в основном лежала в своей комнате, лишь изредка с моей помощью прогуливалась по двору храма. 
Спустя год я уже не винила ни брата в этой  трагедии, ни себя, так как себя я винила не  меньше, ведь если бы не послушала Мелли и  сообщила брату раньше о беременности подруги, все могло закончиться иначе. Но…время не вернуть.
Все мои мысли были заняты братом. Ведь я не получала ни писем, ни известий уже как с  пол года. Пол чертовых года. Я молилась, чтобы с Виктором все было хорошо. От отчаяния я пыталась бежать, но меня все время ловили храмовские привратники (видимо я не была первая и уж точно не последняя беглянка).
Последний раз побег почти удался, но в лесу на мой след напали волки,  и мне пришлось до утра просидеть на дереве, трясясь от страха и холода, пока меня не сняли, с трудом оторвав окоченевшие конечности от дерева,  и не вернули в храм прямиком в «карцер».
Сегодня после занятий я вывела на прогулку леди Розмари. Мы прогуливались под руку среди клумб. 
-Давай присядем, милая,- попросила женщина и тяжело опустилась на простую скамейку.
Я примостилась рядом. Бывшая гувернантка глубоко вздохнула наполненный ароматами цветов осенний воздух.
- Ты повзрослела, Лия,- посмотрела на меня, оценивающим взглядом женщина,- тебе бы блистать на балах и кружить головы кавалерам, а не прозябать в этой глуши.
- Леди Розмари, вы богохульствуете,- делано возмутилась я.  
- Брось, Лия. Я уже старая и мне нечего бояться. Я чувствую, что путь мой не долог.
- Ну что вы говорите, вам еще очень долго терпеть меня,- попыталась я все перевести в шутку.
Женщина промолчала. 
Оказалось, что слова леди Хупер, были пророческими. Не прожив и месяца,  она тихо умерла во сне. Так у меня не осталось ни одной ниточки, связывающей меня с прошлой жизнью. Через неделю после похорон я получила первую весточку от брата за полгода.
« Лия, все закончилось. Отец отомщен. Мне нужно еще решить некоторые вопросы. Побудь еще несколько месяцев в храме, так будет для тебя безопасней. В начале весны я заберу тебя. Твой брат, Виктор».
Письмо было сухим и безликим, как доклад, но я была безмерно счастлива, что с братом все хорошо. Меня уже не волновали ни даймоны, ни то,  что придется провести еще одну холодную зиму в храме. Я думала лишь о том, что скоро смогу обнять брата, крепко прижаться к единственному родному мне человеку.
Вечером после ужина я поделилась своей  радостью с Николь. Подруга, вроде, как и радовалась за меня, но видно было, что ее что-то тяготит. Под моим вопросительным взглядом Николь раскололась:
- Луна, не подумай, что я не рада за тебя, просто я останусь опять одна, Тереза и Ребекка, конечно веселые девчонки, но они больше дружат друг с дружкой. А ты моя лучшая подруга и я боюсь потерять тебя. Я знаю, я ужасная эгоистка.
Я взяла подругу за руку.
- Ты не потеряешь меня, мы будем переписываться. Ты сможешь приезжать ко мне в гости. Я уверена, что брат это устроит. И к тому же я  не завтра уезжаю. У нас есть, по крайней мере,  месяца три с тобой. Николь, обещаю, ты не потеряешь меня. Чему за последние годы я научилась так это ценить близких и родных мне людей.
Подруга пристально посмотрела мне в глаза, а затем улыбнулась.
-Правда,  и что это я. А ты знаешь, сестра Клодия таскает еду из столовой  по ночам. Тереза увидела как она…
Дальше я уже не слушала, я унеслась мыслями в прошлое.
« Вик, а Вик,- канючила семилетняя я,- а почему мы с тобой так не похожи, ты же мой брат. Вот Томас с Региной похожи.
- У Томаса с Региной один отец и мать,- терпеливо объяснял брат, - а у нас разные матери. Я похож на свою мать, а ты – на свою.
- Так получается мы не совсем настоящие брат и сестра,- интересовалась я, теребя подол нарядного белого платьица.
- Нет, мы самые что ни есть настоящие,- улыбнулся Вик».
Мне почему-то вспомнился именно этот момент из прошлого.
- Эй, ты меня не слушаешь совсем, -обиделась Николь.
- Прости подруга , я задумалась.
-Вечно, вот так с тобой,- надулась та.
Николь за год здорово подросла, превратившись в красивую девушку: шикарные каштановые волосы, томный взгляд синих глаз, густые черные ресницы и пышные формы.
Я похвастаться пышными формами не могла: нет,  я,  конечно,  округлилась в нужных местах, но скорее находилась еще в стадии девушка-подросток. К тому я оставалась все того же низкого роста, даже малышка Ливия и то меня обскакала. Не то чтобы я была зациклина на своей внешности, но то что мне никто не дает больше двенадцати печалило.