Лунные дети. Часть 1. Настя (новый вариант, 2020 год).

001. Глава 1.

001. Глава 1.

- Ну, - значительным голосом начал папа, - давайте отметим…
Как именно он собрался сформулировать название нашего праздника, так и осталось тайной, потому что именно в этот момент раздался звонок в дверь.
Мои родители переглянулись. Я поняла это так, что они никого не ждали, и со вздохом поднялась из-за стола. В последние несколько дней все мои подруги словно сошли с ума и устроили ко мне самое настоящее паломничество. Точнее, подруг в том смысле, в каком это обычно понимают, у меня не было; за десять лет своей жизни я не нашла ни одной девчонки, с которой мне пришла бы фантазия под ручку, пройтись со мной по школе, пошептаться на уроках о своих девичьих тайнах или похихикать, когда кто-нибудь из мальчишек начинал обращать на нас внимание больше, чем это следует.
Тем не менее, как только стало известно, что я скоро уеду учиться в новую школу, ко мне повалили целыми толпами. Зачастую совсем незнакомые девчонки пили дежурный стакан чая, смотрели на меня так, словно я собиралась умирать, а не уезжать, и задавали самые идиотские вопросы: «Ну, как, скоро уезжаешь, да?», «Не знаешь, как там в твоей новой школе?», «Здесь появлятьсябудешь , не забудешь нас?» и тому подобные глупости. Благо, день отъезда быстро приближался, и поток посетительниц понемногу начал иссякать.
И вот в самый последний вечер в самый неподходящий для этого момент, во время ужина в семейном кругу, угораздило припереться кому-то ещё. Контрольный выстрел, так сказать.
- Заходите! - Буркнула я без всякого воодушевления и открыла дверь.
Увидев гостя, я сразу поняла, что это не ко мне. На пороге переминался с ноги на ногу мужчина лет тридцати-тридцати пяти, в камуфляжном костюме, коренастый, крепенький, с круглым приветливым лицом. В руках он держал шикарный букет роз.
- Привет! - Поздоровался незнакомец. - Бахмуровы здесь живут?
- Всё верно, - кивнула я.
- Могу я увидеть Вадима Евгеньевича?
- Не вижу к этому никаких препятствий. Это мой папа. Сейчас позову.
Я не успела сделать и шага: папа появился сам.
Некоторое время мужчины разглядывали друг друга. Лицо гостя расплывалось в широкой улыбке, зато папа оставался вежливо-беспристрастным.
Я отступила в сторону и с интересом принялась наблюдать за происходящим. Когда пауза затянулась до неприличия, гость смущённо кашлянул.
- Вадим? Ты что, не узнаёшь меня? - Его голос дрогнул.
Папа нахмурился, мучительно соображая, наконец мотнул головой:
- Простите, нет.
Гость вздохнул, подождал несколько секунд, потом мягко заговорил:
- Ну же, Вадик, вспомни: седьмое училище в Южной Латинии, в Каракасе, четвёртая группа, потом учебная база на Аляске…
Ещё какое-то время папа оставался бесстрастным, вдруг в его глазах мелькнуло нечто вроде понимания.
- Андрей? - С некоторым сомнением спросил он. - Андрей? Белов? Ты, что ли?
Гость расплылся в улыбке
- Ну, наконец-то! Я думал, совсем ты тут… остепенился.
Последнее слово он произнёс с небольшой заминкой, словно это было что-то неприличное.
Они неловко, как это всегда бывает у мужчин, обнялись.
- Ну, ладно, Андрюш, проходи! - Засуетился папа. - У нас тут как раз небольшое семейное торжество, так что не удивляйся.
Особенно удивляться было нечему: стол не поражал ни богатством убранства, ни разнообразием.
Гость вошёл в комнату и замялся на пороге. Совершенно неожиданно попав на вечеринку, он ожидаемо смутился:
- Ну, если вы тут заняты…
Мама тоже начала суетиться:
- Проходите! Нам не так часто приходится видеть сослуживцев моего мужа.
Она получила букет, поблагодарила, затем принесла стул и поставила между моим стулом и своим - это было единственное свободное место.
- Ну, я не совсем сослуживец, - всё ещё колеблясь, Андрей Белов аккуратно устроился на предложенное место, - скорее однокашник. Старый однокашник. Не в смысле возраста, конечно.
- Да, мы давно знакомы, - без особенного, как мне показалось, энтузиазма подтвердил папа. - Кстати, это моя жена, - показал он на маму, а вот это - дочки - Настя и Саша.
Маме гость вежливо кивнул, нас с Санькой тоже оглядел без особенного интереса.
Мама ушла на кухню и там загремела посудой. Вскоре она вернулась, неся ещё один столовый прибор.
- Вижу ты здесь, Вадик, осел по всем правилам. Всё как у людей - семья, большой дом. Молодец, что ещё сказать.
На папу эта похвала не произвела особенного впечатления, правда дежурный вопрос со своей стороны он не преминул задать:
- А ты как?
- Да никак, - пожал плечами гость. - Всё это время болтался в дальнем космосе, в таких медвежьих углах, что страшно сказать. Инспектировал промышленные станции. А ты, я слышал, пошёл по линии службы спасения?
- Специализируюсь на лесных пожарах, - подтвердил папа.
- Хорошая должность. Работа на природе, интересные командировки. Правда взяток никто не даёт - но это, пожалуй, единственный минус.
Он единственный рассмеялся своей шутке: папа с мамой даже не сделали вид, что им хоть немного смешно.
Пока мы были вчетвером, обстановка была непринуждённой: мы болтали, поглощали салаты, с вожделением косились на громадный торт в центре стола - в общем, это было обычный семейный ужин. Теперь же, после появления гостя, в комнате повисло тягостное молчание; даже Сашка примолкла и жалась к маме.
Время потянулось как-то совсем уже медленно. Андрей Белов чувствовал себя неуютно и несколько раз пытался заговорить с папой, вспоминал какие-то события и мелочи, которые могли быть известны только им. Папа отвечал с показным дружелюбием, но коротко; и улыбался так фальшиво, что это никого не могло обмануть.
- А однажды мы ушли в самоволку, - продолжал рассказывать наш гость, обращаясь почему-то преимущественно к маме. - И не просто ушли, а улетели, на катере командира полка. Само собой, мы тогда не знали, чей это катер. Ну, а теперь представьте себе картину: вваливаемся мы вдвоём в бар, а там комполка сидит на самом видном месте в окружении каких-то барышень. Ну, уже изрядно навеселе. Даже более чем. Видит нас, ну, и, мягко говоря, ох… в смысле, удивляется сильно. «Вы, - говорит, - товарищи курсанты, какими судьбами здесь, тем более, в служебное время?». Я подзавис, стою, как идиот, глазами хлопаю, а Вадик сориентировался мгновенно. «Мы, - говорит, товарищ комполка, за вами. Случайно узнали, что вы тут, ну, и решили помочь до дома добраться. Само собой, без лишней шумихи. Сейчас аккуратненько довезём до места, вернёмся в часть и потихоньку поставим транспорт в ангар - никто ничего и не узнает. Мы-то понимаем, всякое бывает, расслабляться тоже бывает нужно. А хранить здоровье и безопасность жизни нашего непосредственного начальника - это наша прямая обязанность». В общем, такого ему понаговорил, что на нас не то что взыскания никакого не наложили, а через пару дней вынесли устную благодарность от комполка с внесением в личное дело.
Мы рассмеялись. Пожалуй, из всех рассказанных это была первая байка, которая нам понравилась. По крайней мере в ней папа выглядел не просто молодым балбесом, склонным ко всякого рода опасным авантюрам, а довольно находчивым и сообразительным парнем.
- Кстати, - спохватился наконец Андрей, - а кто у нас виновник торжества? - Он оглядел членов нашего гостеприимного семейства. (Его взгляд снова безучастно скользнул по мне, потом - по Саньке, которая сидела рядом) - У кого-то день рождения? Я хотя бы поздравлю, а то как-то совсем неприлично получается.
- Виновник торжества у нас - Анастасия Вадимовна, - объявил папа и чуть поскучневшим голосом добавил, - которая недавно поступила в школу и завтра покидает нас.
- Поступила в новую школу? - Вежливо переспросил папин однокашник и впервые обратил на меня должное внимание. - Ну, да, пожалуй, это повод устроить небольшой сабантуйчик.
- Это не просто школа, - уточнила мама, которая всё это время молча слушала наш разговор. - Это «Штука».
- Забавное название, - улыбнулся гость.
- «Штука» - это школа для суперов, - пояснила я, уже начиная подозревать неладное. Как это так, что он не знает, что такое “Штука”? Может он ещё и про суперов ничего не слышал?!
- Кто такие суперы? - С нескрываемым интересом поинтересовался наш собеседник.
Так и есть!
Мои опасения подтвердились.
До сих пор я полагала, что «пропал дар речи» - это такое образное книжное выражение. Теперь же всё, на что меня хватило - это лишь открыть и закрыть рот; все слова как-то сразу вылетели из головы. Папа и мама были ошарашены не меньше меня. Немудрено: в кои-то веки отыскался человек, который не знает, кто такие суперы! (Странные, однако, у моего папы знакомые!) Этого Андрея Белова не извиняет даже то, что он, по его словам, все последние годы болтался в дальнем космосе. На любом объекте, как бы далеко от Земли он не находился, по умолчанию имеется широкий информационный канал связи с главной планетой всего человечества. Да и глобальную Сеть ещё никто не отменял. Интернетовские передатчики находятся в подпространстве, поэтому (теоретически) сигнал Сети можно поймать в любом месте нашего пространства, даже во многих сотнях световых лет от Земли.
И при всём при этом этот дяденька утверждает, что не знает, что происходит на нашей планете… Не верю!
- Я спросил что-то не то? - С ноткой беспокойства в голосе осведомился наш гость.
Я переглянулась с папой, потом - с мамой, (папа едва заметно пожал плечами), и решила взять инициативу в свои руки.
- Для начала: как ваше отчество?
- Зачем тебе?
- «Дядя Андрей» - слишком по-детски.
- Андрей Павлович, - в его голосе прозвучала нескрываемая усмешка.
Я сделала вид, что этого не заметила:
- Так вот, Андрей Павлович, когда вы научились читать?
- Ну-у, - удивился моему вопросу Андрей Павлович, - не знаю точно. Лет в семь, наверное. Или в шесть - разве сейчас вспомнишь?
- А писать?
- В семь лет, - бодро отрапортовал мой собеседник. - В школе.
- А я научилась читать, когда мне ещё не было шести месяцев.
Андрей Павлович удивился:
- Как так?
Мои губы тронула снисходительная усмешка:
- Очень просто. Я умная.
Мама бросила на меня укоризненный взгляд, но я не сдалась и сочла нужным дополнить свою сентенцию:
- И не просто умная, а ОЧЕНЬ умная.
- Н-да, - хохотнул Андрей Павлович. - От скромности ты не умрёшь.
- Точнее, от её отсутствия, - спокойно подтвердила я. - Наличие тех или иных психологических качеств у отдельно взятой личности вообще редко приводит к летальному исходу, если только не имеет ничего общего с суицидальными наклонностями. Впрочем, речь сейчас не об этом. Почему-то все полагают, что если человек при самооценке принижает свои способности, но он молодец, ибо скромен и сдержан, а если завышает, то это плохо. Для этого в списке христианских грехов даже изобрели отдельное слово - “гордыня”.
Я замолчала, и Андрей Павлович ожидаемо заинтересовался:
- А тебе так не кажется?
- Мне - нет. И то, и другое - явное введение собеседника в заблуждение, что в любом случае не может быть хорошо. Предпочитаю говорить, как есть. В данном случае факт, что я очень умная… да и не только я, а вообще любой супер - это простая констатация факта.
- «Супер»? - Тут же переспросил Андрей Павлович.
- Homo superius, - пояснила я, неотрывно глядя на своего собеседника, - что в переводе с латыни значит «человек высший».
Случилось то, чего я ожидала: губы Андрея Павловича начала растягивать улыбка, а в глазах заплясали весёлые огоньки.
- Человек высший, говоришь?
- Только не надо вести себя со мной так, словно я сама придумала это название, - предупредила я. - У меня железное алиби - это было двадцать лет назад, то есть как минимум за десять лет до моего рождения.
- Кто же это вам так…, - он чуть запнулся, - так удружил?
Я безучастно пожала плечами:
- Наверное, кто-то из журналистов или из обычных пользователей Сети. Знаете же, как это обычно бывает: кто-нибудь ляпнет сущую ерунду, кому-то это покажется забавным, он повторит, это подхватит ещё парочка человек, у которых свой круг читателей – и вот уже через несколько дней все только и говорят про «Homo superius» и никто не может вспомнить, с чего всё началось.
- А что по этому поводу думаешь ты сама?
Непринуждённый до сих пор разговор, почему-то именно после этого вопроса стал напоминать допрос.
Чтобы уничтожить это ощущение, я неторопливо прожевала листик салата и только после этого ответила, и постаралась сделать это как можно честнее:
- Мне это скорее нравится, чем нет. Раньше нас называли по-всякому: и «малолетние гении», и «вундеркинды новой волны», и «супер-умники» - но всё это было слишком длинно и неуклюже. А вот слово «супер» прижилось сразу. Коротко и ёмко. Только вот, - я поморщилась, - как-то пошловато это звучит. Особенно после того, как с подачи одного не очень умного профессора, оно стало применяться в официальной биологической номенклатуре.
- Не совсем понимаю.
- Сейчас объясню. Когда это звучало в разговорах на кухне, это выглядело адекватно, но если я вижу фразу «Homo superius» в серьёзной литературе, то сразу задаюсь вопросом, чего в этом названии больше: глупости или никому не нужного пафоса.
- Здравое суждение, - сдержанно одобрил Андрей Павлович. - Вижу, ты на самом деле умный ребёнок. И что ты умеешь?
Я задумалась. Есть такие вопросы, на которые так сразу и не ответишь.
- Многозначные числа в уме в уме перемножать или что-нибудь в этом роде? - Попытался помочь мне мой собеседник.
- Скажите, насколько хорошо вы знаете физику?
- Пожалуй, в пределах школьного курса.
- А химию, биологию, математику?
Андрей Павлович ушёл от прямого ответа:
- В школе я был отличником.
- А я изучила все эти предметы в совершенстве, и в объёме, гораздо большем, чем они даются в школьной или даже в ВУЗовской программе. И я, кстати, тоже была отличницей, как и любой супер.
- Хвастаешься?
- Не без этого. Вы первый начали.
- Ты со всеми взрослыми ведёшь себя так непринуждённо.
- Вы хотели сказать “нахально”, - поправила я. - Не вижу ни одной причины, по которой нужно признавать взрослых за авторитеты. Борода - это признак возраста, а не ума. Как можно всерьёз относиться к людям, которые в три года начинают говорить, в семь - читать, а более или менее серьёзные предметы начинают изучать лишь в семнадцать-восемнадцать лет, и то, только если удосужатся поступить в ВУЗ?
- Допустим, я не столь умён, как ты, - заговорил Андрей Павлович с лицом профессионального игрока в покер, - но вряд ли ты будешь спорить с тем, что ранний уровень развития не очень много значит.
- Да, вы правы, - легко согласилась я. - Ранний уровень развития - это, если выражаться спортивным языком, просто хорошие стартовые позиции. Результат же зависит не только от этого, но и от скорости бега. А теперь ответьте: чем отличается человек от животного?
Мой собеседник, подозревая подвох, думал долго, минуты две, потом пожал плечами:
- На этот вопрос существует множество вариантов ответов, начиная от шутливых и заканчивая таксонометрическими.
- Вы правы, моя формулировка была не совсем корректна, - пришлось согласиться мне. - А имела я в виду всего лишь то, что люди - единственные существа на планете, которые стремятся к получению и накоплению знаний. Надеюсь, вы не против такой формулировки?
Краем глаза я увидела, какое странно-напряжённое лицо у папы, и некоторое время исподтишка наблюдала за ним. Папа смотрел в тарелку и упорно не поднимал глаза ни на меня, ни на своего приятеля. У меня возникло стойкое ощущение, что он, если не боится своего однокашника, то здорово его опасается.
Странно.
Андрей Павлович снова надолго задумался.
- Против такой - нет.
- Из этого следует, что, чем меньше человек стремится обучаться, чем меньше он развивает свои мыслительные способности, тем больше он приближается к уровню развития любого представителя животного мира. Нам - суперам - очень нравится получать знания. И не просто “очень нравится” - это наша насущная необходимость. В этом мы похожи на людей больше, чем те, кто по умолчанию считает себя людьми.
- Вроде меня?
Я чуть смутилась, но постаралась этого не показать:
- Вроде вас.
- Зачем?
- Что? - Не поняла я.
- Зачем ты это делаешь? - Мой собеседник наклонился, вглядываясь мне в лицо. - Зачем - учишься?
- Странный вопрос. Если у человека есть мозг, то было бы нелогично им не пользоваться. Допустим, вы занимаетесь культуризмом и как следствие этого, у вас очень развитая мускулатура. Сомневаюсь, что вас устроит ежедневное многочасовое сидение в офисе и пара фильмов дома перед сном. Напротив, время от времени вам будет хотеться поиграть мускулами, а в лучшем варианте вы приложите все усилия, чтобы ваша основная работа была связана с применением физической силы.
Андрей Павлович откинулся на спинку стула:
- То есть, ты просто играешь мозгами?
- Да. Именно играю мозгами - точнее и не скажешь. Изучаю справочники, учебники, любую обучающую литературу. Наука - это очень интересно.
- Просто изучаешь? И не применяешь всё это на практике?
- Один раз меня пытались нанять на работу в качестве аналитика.
- И что же ты?
- Отказалась.
- Почему?
Я пожала плечами:
- Не знаю. Имею же я право на свои девичьи причуды.
Андрей Павлович скривил губы в аккуратной усмешке и заключил:
- Значит супер - это просто хранилище бесполезных знаний?
Наверное, лицо у меня здорово перекосилось:
- Почему - бесполезных? Я - просто исключение из правил. Многие из наших работают в институтах, некоторые - преподают, а кое-кто из суперов даже совершил значимые научные открытия.
- Никогда об этом не слышал.
- Они - в узкоспециальных областях, вроде квантовой физики или астронавигации. Сомневаюсь, что вы читаете издания на подобную тему.
- Ты права. У меня несколько другой круг интересов.
Некоторое время мы ужинали в полном молчании.
- Какой у вас круг интересов? - Наконец задала я вопрос, мучавший меня вопрос. - Где вас носило последние двадцать лет, что вы даже примерно не представляете, что происходило в это время на нашей планете?
- Где я только не был.
- А вот сейчас вы, например, откуда?
- С Клатры.
Этот короткий ответ произвёл действие пушечного выстрела. Я застыла, мама что-то уронила, папа потянулся к поясу, к тому месту, где у него обычно висела кобура. Сейчас, само собой, никакого оружия у него с собой не было.
- И что ты там… делал? – Запнувшись, спросил он. Готова поклясться чем угодно, он прикидывал, успеет ли схватить нож для резки фруктов, который лежал на столе неподалёку.
Гость расхохотался:
- Согласитесь, если бы я там был в качестве заключённого, вряд ли я стал бы об этом рассказывать. Так, инспектировал кое-что.
- На самой планете?
- Вадим, окстись! Кто в здравом уме будет туда спускаться? Я был на орбитальной станции.
- Которая охраняет планету?
- Скорее нас от этой планеты.
Папа заметно расслабился.
- Не сказала бы, что планета-тюрьма так уж страшна, как это пытаются показать СМИ, - сказала я.
Папа и Андрей Павлович, ставшие удивительно похожими друг на друга, уставились на меня.
- Слишком уж много ужасов про неё пишут, - пояснила я. – Вряд ли там на самом деле так плохо.
Андрей Павлович хмыкнул:
- Знаешь, есть анекдот. Разговаривают два зародыша в материнской утробе. Один спрашивает: «Как ты думаешь, есть жизнь после рождения?» А второй отвечает: «Откуда нам это знать – оттуда ещё никто не возвращался»
Он первый засмеялся своей шутке, мы тоже поулыбались: действительно, с Клатры ещё никто не возвращался, откуда нам знать, что там происходит на самом деле.
Мама пододвинула нашему гостю тарелку с овощным пловом, и тот принялся за еду. Это дало мне возможность немного перевести дыхание перед вторым раундом нашего диалога, который - и я была в этом уверена - должен был последовать.
- Я довольно долго был изолирован от источников поступления информации, - совершенно светским тоном заговорил Андрей Павлович. - Да и вообще не очень любил читать новости, которые не касались моей непосредственной работы. А недавно я прилетел на Землю. Того, того, что я за несколько дней здесь увидел, явно не хватает, чтобы составить цельную картину, что именно тут происходит.
Я бросила на него несколько иронический взгляд:
- Зачем вам составлять эту картину? Жили бы, как раньше, ничего не зная. Говорят, спаться тогда будет лучше.
- А я, Анастасия Вадимовна, понимаете ли, любопытный. Мне не спиться наоборот, когда я чего-то не знаю или не понимаю.
Я молча пожала плечами и сделала вид, что полностью поглощена блюдом.
Некоторое время над столом царило молчание, нарушаемое лишь стуком ложек об тарелки и (извиняюсь за такие физиологические подробности) чавканьем.
- И много вас… таких?
Вопрос прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула.
- В последнее время всё больше и больше, - ответила я с набитым ртом, поспешно сделала глотательное движение и уже более ясным голосом продолжила. - Статистику, конечно, секретят, но есть основания полагать, что в год на Земле рождается две-три сотни суперов. И, - я подняла палец, - что самое интересное - это происходит только на нашей планете, хотя обитаемых миров у нас достаточно. Не зафиксировано ни одного случая, когда супер родился бы в любом другом месте, даже на самых ближайших к Земле колониях.
- Похоже, фабрики по производству суперов слишком дорого открывать вне пределов этой планеты, - без всякой усмешки высказал предположение Андрей Павлович.
- Не смешно! - Отрезала я.
Слухи о том, что суперы - не естественная мутация человеческого организма, а нечто искусственное, по Сети бродили давно, но интонациями и набором аргументов они скорее походили на теорию заговора, чем на стройную научную гипотезу. Да и мне самой неприятно было осознавать себя жертвой генетических экспериментов.
- Почему? Ты сама сомневаешься, что ты человек?
- С биологической точки зрения…, - начала я и надолго задумалась. - Четыре хромосомы, которые есть у обычных Homo Sapiens, у нас сильно изменены, а ещё две - вообще отсутствуют. Но у всех людей с синдромом Дауна в фенотипе присутствует всего лишь одна лишняя хромосома - ведь никто не отрицает, что они люди?
Теперь уже мой собеседник получил пищу для размышлений. Я с любопытством наблюдала за ним - мне было интересно, к каким выводам он придёт.
- Ты очень забавная девочка, - наконец высказался он, и я разочарованно откинулась на спинку стула - вряд ли нужно было столько времени общаться со мной, чтобы прийти к настолько банальному выводу. - Тебе, наверное, скучно жить среди обычных людей?
- Нет, пожалуй, - постаралась честно ответить я. - Я - сама по себе, они - сами по себе. Умному человеку всегда есть чем заняться…
Я уловила предостерегающий взгляд папы и поняла, что ляпнула что-то не то. Что именно?! И тут же поняла что.
- Да и формулируете вы как-то странно, - попыталась вывернуться я. - Зачем вы разделяете нас и обычных людей? У нас не настолько большие отличия, чтобы так вот радикально нас отделять друг от друга. На самом деле мы не так уж сильно отличаемся, к примеру, от обычных вундеркиндов, но никому же не придёт в голову искусственно создавать из них отдельную социальную или, боже упаси, биологическую группу. Именно поэтому я в самом начале сказала, что мне не очень нравится, когда нас формально выделяют в отдельный биологический вид.
- Очень вкусно, - похвалил Андрей Павлович, аккуратно отставляя тарелку в сторону.
- Спасибо, - сухо кивнула мама. - Я старалась.
Судя по всему, гость тоже стал ей не очень приятен.
- А ты, Анастасия Вадимовна как? - Спросил Андрей Павлович.
Я заморгала:
- Что - я?
- Ты готовишь также вкусно, как твоя мама?
- Ах, вот вы о чём. Мои таланты, - я не смогла сдержать усмешки, - тоже лежат в несколько другой плоскости.
- Я думал, что если ты “человек высший”, то можешь и умеешь всё.
В его голосе прозвучал такой яд, что я внутренне опешила: он что, решил со мной поссориться?
Впрочем, если подходить к ситуации с рациональной точки зрения, то я первой начала эту войну, так что мне-то уж точно жаловаться не на что. Да и называть он меня начал по имени-отчеству, а это что-то да значит.
- Всего уметь невозможно. Уж вы-то, как человек взрослый и умный, должны это знать.
Я тоже подпустила в голос изрядное количество жёлчи.
Андрей Павлович посмотрел на меня как-то странно: губы скривились в улыбке, но немигающий взгляд остался холодным и испытующим.
Мы перешли к главному блюду дня - к огромному кремовому торту. Сестрёнка сразу потребовала себе самый большой кусок, и я на некоторое время отвлеклась на возню с ней, а когда, снова вернулась к окружающей действительности, за столом царила довольно напряжённая обстановка, а папин сослуживец внимательно смотрел в нашу сторону.
Я прижала Саньку к себя:
- Моя сестра - нормальная, если что. Она в два раза младше меня, но пока ещё даже не научилась читать, так что с ней всё в порядке!
Несмотря на нашу разницу в возрасте, которая у детей служит препятствием к дружбе, нас она, наоборот, связывала. Моя сестричка, пожалуй, единственный человек в моей жизни, которого я и любила, и люблю по-настоящему.
По лицу Андрея Павловича скользнула усмешка.
- Не понимаю, почему ты так заволновалась. Мне просто приятно видеть, как сверх-люди умеют заботиться об обычных человеческих дитёнышах.
То, что случилось после этого, в фильмах называется “стоп-кадр”. Казалось, даже воздух загустел.
Папа тяжело поднялся:
- Андрюша, давай-ка выйдем на пару минут! Нужно перетереть кое-чего.
Тот остался сидеть, даже лицо его осталось таким же, как и всегда безучастным:
- Вадик, ты уверен, что тебе это нужно?
Я вскочила:
- Не ссорьтесь! Этого ещё не хватало! Папа, что он такого сказал? Санечка - в самом деле дитёныш! Очень миленький дитёныш, как с моей точки зрения! Такое определение вполне соответствует нормам литературного языка!
Папа несколько секунд с ненавистью разглядывал своего сослуживца, наконец так же тяжело опустился на стул.
Я тоже села на своё место. Глазёнки у Саньки были такими испуганными, что я не удержалась, чмокнула её в макушку и едва слышно шепнула:
- Всё в порядке, дитёныш!
Санька заулыбалась, но инцидент на этом нельзя было считать завершённым: мои родители продолжали сверлить гостя мрачными взглядами.
Широкая ладонь затеребила лацканы камуфляжного костюма, её обладатель смотрел куда-то в сторону:
- Извиняюсь, конечно. Просто я не умею общаться с детьми и иногда говорю всё, что думаю. Некоторые это ценят.
- Мы - не некоторые, - сухо парировала я. - Советую впредь думать, что и кому вы говорите.
- Конечно, - кивнул Андрей Павлович.- Это очень хороший совет, Настя.
- Анастасия Вадимовна, если уж на то пошло.
- Анастасия Вадимовна, - послушно повторил папин сослуживец, и такая покорность немного разрядила обстановку.
Следующий раунд, через пару минут, начался с откровенной лести:
- Ты очень умная девочка, Анастасия Вадимовна. Настолько умная, что я даже не совсем понимаю, как с тобой общаться.
- Общайтесь как с обычным ребёнком моего возраста - разве это так сложно?
- Представь себе.
- Вот я вся тут, сижу перед вами - неужели я похожа на монстра?
- С точки зрения биологии?
- С точки зрения самого обычного эмоционально-психологического восприятия среднестатистического человека.
- На монстра - не особенно, - он пытливо вглядывался в моё лицо, словно хотел увидеть реакцию на свои слова. - Важно другое. Может быть все вы здесь на Земле за двадцать лет к такому привыкли, но мне, как человеку старых взглядов, оперировать подобными категориями в разговоре с крохотной девочкой кажется каким-то сюром. «Эмоционально-психологическое восприятие», «среднестатистический человек»… - Он доел свой кусочек торта, хотел отставить тарелку в сторону, но передумал и взял с блюда ещё два куска.
- Очень уж вкусный у вас торт, - пояснил он с набитым ртом, прожевал его и выдал очередную реплику. – Слегка неуютно сознавать, как здорово на Земле всё изменилось за какие-то двадцать лет. Пожалуй, лет через десять… - Он осёкся и снова вперил в меня . - А ведь, если вы такие умные, пожалуй, кто-то из ваших уже выбился в правительство?
- Двое Навигаторов - суперы, - подтвердила я. - А сколько суперов на должностях советников и их заместителей - даже не представляю. Говорят, что очень много.
- И как к этому относится Сенатор?
- В смысле?
- Сенатор и те Навигаторы, которые не суперы?
- Почему вы меня об этом спрашиваете?
- Просто интересно знать твоё мнение. Качество живущей на Земле популяции изменяется, и кое-кто из новых уже начинает проникать в правительство. По мне, так это несколько… хм-м… опасно, что ли.
- Во-первых, никакой, даже чисто гипотетической опасности, суперы не несут. Если бы это было иначе, Навигаторы не допустили бы нашего проникновения в свои ряды. Во-вторых, наша политическая система слишком стабильна, чтобы её могли разрушить несколько человек, случайно оказавшихся у власти. Давным-давно прошли те времена, когда один-единственный человек, обладающий единоличной властью и от этого сошедший с ума, создавал бы угрозу всемирного атомного апокалипсиса. В-третьих, единственное отличие нас от людей… - (Папа кашлянул, и я поспешно поправилась)- …других людей - интеллект, то есть, способность мыслить.
- Мне никогда не казалось хорошей идеей ставить сухой расчёт в основу политического устройства общества. Получается слишком жёстко.
- То, что вы называете жёсткостью - это просто-напросто рациональность - один из трёх столпов современной политики, на котором держится наше общество почти пятьсот лет. И странно, что именно я вам об этом рассказываю.
- Ну, совсем уж за неандертальца меня не держи, про принципы РПГ нам ещё в начальной школе говорили. Рациональность, последовательность, гумаанизм.
- Рациональность, последовательность, гуманизм, - эхом повторила я. - Что вам не нравится?
- Мне не нравится, что рациональность в них стоит на первом месте, а гуманизм – всего лишь на третьем, на последнем.
- - Всё верно. Гуманизм позволяет решить судьбу отдельного человека, а рациональность – всего человечества. Когда решается судьба общества, судьба личности перестаёт иметь главенствующее значение.
- Это и настораживает. Мне всегда казалось, что в современном обществе слишком мало обращают внимание на трагедию отдельного человека. Многие отправляются на Клатру по мельчайшим поводам, как только появляется опасение, что они каким-то образом могут повлиять на устойчивость политической системы.
- Почему вы полагаете, что это неправильно? Что по вашему лучше: если на Клатру попадёт один человек или если через несколько лет в войнах могут начать гибнуть тысячи людей?
- Ключевое слово - “могут”, - мягко заметил Андрей Павлович.
Мы перебрасывались фразами ритмично, словно мячиком в пинг-понге, и я вошла в своеобразный транс, словно на недавнем экзамене, когда вопросы компьютера следовали один за другим, и я едва успевала на них отвечать.
- Когда ставки настолько высоки, одна лишь вероятность должна заставлять предпринимать серьёзные действия.
- Серьёзные, говоришь? Гм-м… - В середине двадцатого века появилась задачка про вагонетку. Не знаю, насколько хорошо ты знаешь классическую психологию, на всякий случай объясню суть. К рельсам привязано пять человек, на них мчится вагонетка, но ты можешь перевести стрелку на другой путь, к которому привязан всего один человек. Вопрос такой: ты будешь это делать?
Я рассмеялась:
- Надеюсь, вы не обидетесь, если я промолчу? Это настолько известный психологический тест, что отвечать на него - это себя не уважать. Тем более, ответ вы и так знаете.
- Ладно, попробую модифицировать задачу. Допустим, поезд мчится на путь, к которому привязан мужчина среднего возраста. А у тебя есть возможность перевести стрелку на другой путь, к которому привязан маленький ребёнок. Ты будешь это делать?
- Буду.
Андрей Павлович уставился на меня цепкими холодными глазами:
- Почему?
- Это элементарно. Мужчина – взрослый дееспособный человек, и он сразу после своего спасения способен приносить пользу обществу. А ребёнка, чтобы от него был хоть какой-то толк, нужно ещё вырастить и много чему научить. С точки зрения рациональности спасать нужно именно взрослого члена общества.
Он наклонился и его губы почти коснулись моего уха:
- А вот если бы на месте этого ребёнка был какой-нибудь хорошо знакомый тебе ребёнок? Ну, допустим даже, твоя сестра?
Я инстинктивно прижала Сашку к себе и едва смогла из себя выдавить:
- Держитесь от меня подальше – у вас изо рта воняет! И носки бы почаще меняли – от вас запах, как от помойки!
Андрей Павлович побагровел и выпрямился, а мои родственники превратились в композицию из музея восковых фигур.
В наступившей тишине стало слышно, как между рамами жужжит запоздалая осенняя муха.
Я поймала взгляд мамы, у неё в глазах плескался ужас.
Я сообразила, что, пожалуй, на сей раз в самом деле перегнула палку, и, пока лихорадочно прикидывала, как можно разрулить ситуацию, которую я же сама и сотворила, Андрей Павлович меня сильно удивил. Вместо того, чтобы лезть в бутылку, он просто-напросто смущённо улыбнулся:
- У меня в самом деле в последнее время было мало возможностей заниматься личной гигиеной, так что вынужден признать, что в данном конкретном случае Анастасия Вадимовна может быть права.
В комнате снова наступила тишина, но теперь уже папа не стал сдерживаться.
- Андрюша, - вдруг мягко сказал он, - почему тебя так заинтересовала Настя? Зачем ты вообще сюда приехал?
Андрей Павлович медленно отодвинул в сторону пустую тарелку.
- Понимаешь ли, Вадим, причину своего появления в твоём доме я уже объяснил и показания менять не собираюсь. - Его голос стал бархатным, словно у диктора. - А по поводу Анастасии Вадимовны… - Он вздохнул. - Представь себе мою ситуацию. По делам службы я заезжаю в местное управление Навигации и совершенно случайно в одном из списков встречаю твою фамилию, не самую распространённую, надо сказать. Само собой, у меня тут же взыграло чувство… как там оно бишь называется? - Он повернулся ко мне. - Анастасия Вадимовна, не подскажешь?
- Ностальгии по старым временам, - со вздохом ответила я.
- Точно: чувство ностальгии по старым временам. Я всеми правдами и неправдами добыл твой домашний адрес, прилетел сюда, полагал, что мы просто посидим, повспоминаем прошедшие годы, а тут оказалось, что ты уже оброс семьёй, устроился на хорошую должность, остепенился. А потом, совершенно неожиданно я встречаю у тебя дома вот такое вот маленькое русоволосое чудо: “в шесть месяцев научилась читать”, “в семь лет сдала экзамены за курс средней школы”, «Эмоционально-психологическое восприятие»… - а ты бы этим не заинтересовался?
- Пожалуй, - сухо ответил папа.
- Во-от, - удовлетворённо протянул Андрей Павлович, - и я, каюсь, заинтересовался. Люблю, понимаешь ли, умных людей, с кем можно поговорить, а то и поспорить.
Папа тоже зыркнул на своего собеседника:
- Только вот темы для споров ты выбираешь какие-то странные.
- Ну уж, какие есть, - развёл руками наш гость. Он снова повернулся ко мне. - Анастасия Вадимовна, ты не против?
Я покривила душой и с честными глазами солгала:
- Нисколько. Я не против подискутировать с неравнодушным человеком. Только вот, уважаемый Андрей Павлович, если бы у меня была паранойя, я бы решила, что вы подначиваете меня, чтобы я перед полузнакомым человеком начала критиковать наше правительство.
- А у тебя такого желания нет?
- Представьте себе.
- Похвально. Лояльные граждане – основа нашей политической системы. Что же касается меня, я не уверен, что меня в нынешней политике меня всё устраивает.
- Это ваши проблемы.
Если бы к этому располагали обстоятельства, папа сказал бы, что я молодчина, показал бы мне большой палец или на худой конец просто одобрительно бы хмыкнул. Вместо этого он просто опустил глаза, и по едва уловимой гримасе, скользнувшей по его лицу, я поняла, что сказала всё правильно.
- Да уж – мои, - не стал спорить мой собеседник. – Но это не исключает того, что я имею право делиться ими с окружающими.
Я пожала плечами: хочет делиться – пусть делиться, только я-то тут при чём?
- Больше всего мне не нравится жёсткость здешних законов. И ты лишний раз подтверждаешь моё ощущение. Слишком уж вы здесь все запуганные. С тех пор, как я вернулся на Землю, каждый раз одно и то же: стоит мне только заговорить с кем-нибудь о политике, от меня все шарахаются, словно от прокажённого.
- А это потому, что вы слишком уж похожи на провокатора. Поставьте себя на место своего собеседника. Подходит к вам одетый в камуфляжную форму дядя серьёзных габаритов и начинает говорить крамольные вещи о правительстве. Вы бы сами стали с таким человеком откровенничать?
Андрей Павлович улыбнулся:
- Не спорю, уела.
Общение само собой застопорилось.
Вскоре Андрей Павлович попрощался. Маме галантно поцеловал руку, с папой обменялся крепким рукопожатием, даже Саньке рассеянно кивнул. Потом он снова повернулся к папе:
- Вадим, если ты не против, Анастасия Вадимовна меня проводит.
Его голос прозвучал очень странно: не вопросительно, не полувопросительно, а с нажимом, словно он заставлял папу, а не просил.
Я знаю папу десять лет, всё то время, что я живу, и я сразу сообразила, что сейчас произойдёт. Папа очень не любит, когда его к чему-то принуждают. Даже приказы своего непосредственного начальства он исполняет без особого удовольствия, а уж когда в его собственном доме начинает распоряжаться полузнакомый мужик…
Я поспешно вскочила со своего места:
- Пап, всё в порядке, я провожу. - И тихо, одними губами, шепнула. - Так надо!
На самом деле мне это было не нужно, я всего лишь хотела предотвратить ссору здоровых взрослых мужчин, которая имела все шансы вылиться в солидную потасовку.
Мы вышли в прихожую. Пока я копалась с замком, я чувствовала, что Андрей Павлович стоит у меня за спиной и даже вроде бы чувствовала у себя на плече его дыхание. Когда же дверь была открыта, папин сослуживец сделал шаг к выходу, и я с недоумением подумала, что такого быть не может. Неужели он просто-напросто уйдёт?
Он ушёл. Но перед этим, проходя мимо, на несколько секунд остановился рядом и проникновенно прошептал в самое ухо:
- Удачи в твоей новой школе, Настенька! Это очень серьёзное заведение. Пожалуй, самое серьёзное на нашей планете. Быть руководителем высшего звена - это, знаешь ли, очень ответственно.
Это был полный нокаут.
- И ещё, - проронил он напоследок, - ты не ответила на мой вопрос.
Шаги нашего гостя уже отзвучали на нижних этажах, а я всё ещё стояла посреди прихожей, растерянно хлопая глазами.
Я ведь не сказала ему главного: что меня направляют не абы куда, а в школу Навигаторов. Тогда откуда он об этом узнал?!
Вариант один: ему всё было известно до того, как он к нам пришёл, а всё, что было сегодня вечером - это просто один большой спектакль.
Очнулась я только тогда, когда почувствовала на своём плече папину руку.
- Всё в порядке, Настёна?
Я кивнула.
- Что он тебе сказал?
Я едва смогла растянуть губы в улыбке:
- Ничего особенного. Пожелал удачи.
- Понятно.
- Зря ты так с ним, пап. Только-только начиналось самое интересное.
- У нас разные понятия, что интересно, а что – нет.