Лягушка в молоке

Часть 1. Глава 1

Лодка врезалась носом во влажный песок и чуть завалилась набок. Мужчины повыпрыгивали прямо в воду и принялись вытаскивать сундуки, переговариваясь и отпуская грубые шутки. Первый сундук был брошен в песок у самой линии прибоя, а второй не донесли и туда - его облизала набежавшая волна. Несколько баулов накидали прямо сверху сундуков и двинулись обратно в шлюпку, и все это с гоготом и сальными шутками.

Мишель какое-то время сидела в лодке и не двигаясь. Но когда поняла, что ни один из полуголых матросов, загорелых настолько, что их кожа стала похожа на поджаренную корочку запеченного окорока, ей не поможет, не подаст руку, встала. Качаясь, сделала шаг к тому борту, что был ниже, и спрыгнула в воду. Длинный подол моментально промок, но Мишель сделала вид, что ничего не заметила, и пошла к своему багажу. Тревожила набегавшая волна, которая снова лизнула ближний сундук и уже готова была приподнять неаккуратно свисавший с него баул.

Ни на кого не глядя, Мишель ухватила этот тряпичный сверток и, борясь с промокшей тканью юбки, вытащила его на берег. Снова вернулась в воду за следующим.

Жара ещё не вошла в полную силу — было ранее утро, время наступающего прилива, которым капитан воспользовался, чтобы высадить свой живой груз на остров. И хоть солнце было ещё невысоко, Мишель уже взмокла, и волосы, выбившиеся на морском ветерке из прически, моментально прилипли к мокрому лбу.

Матросы, как попало побросавшие её багаж на берегу, посчитали свое дело сделанным и уже грузились в шлюпку и громкими, грубыми выкриками прощались со своей пассажиркой. Но она в их сторону даже не повернула головы — не те они люди, кому стоило уделять свое внимание.

Ещё было довольно рано, но солнце пекло немилосердно. Надеть бы шляпу и перчатки, а лучше — открыть зонт, чтобы укрыться от солнца, да только здесь, на острове, совершенно не для кого беречь благородную бледность кожи. А волосы… А что волосы? Они и так слишком светлые, выгорят — и незаметно будет. Да и не было у неё ни шляпы, ни зонта. Разве что перчатки где-то в небогатом багаже. Но их ещё искать нужно, а вода вот-вот зальет её пожитки, и их нужно спасать. В этом диком, пустынном месте любая мелочь может пригодиться.

И Мишель с упорством муравья снова пошла в воду. Ботинок было жаль — они не поместились ни в сундуки, ни в баулы, и их пришлось надеть перед самой высадкой на берег. А теперь они размокали в солёной морской воде, и это сейчас казалось самым плохим, что могло с ней приключиться. Хотя все ужасное, то, что хуже самого плохого, уже случилось, и почему она расстраивается из-за ботинок, ей и самой было непонятно.

Мишель продолжала перетаскивать вещи, отдуваясь от липнувших к лицу волос, подальше от воды. Шлюпка, верно, уже вернулась к паруснику — до слуха донеслись свистки боцманской дудки. Но Мишель не смотрела в сторону моря и красавца-парусника. Не до того. Один сундук, который бросили ближе к воде, увяз во влажном песке и никак не хотел сдвигаться с места. И как Мишель ни пыталась его толкать, потом, потерпев поражение, и тянуть, стоял неподвижно. А прилив уже плескался у самого деревянного бока. Ещё немного, и волна накроет его через верх.

Тяжело дыша, Мишель посмотрела на рассаженные ладони. На нежной коже вздулись пузыри, а два уже лопнули. Она облизала пересохшие, потрескавшиеся от жары губы, искоса глянула на поднимающееся солнце. Прикоснулась к лицу рукавом — кожа на щеках горела. Надо бы спрятаться в тень, но сундук… Сундук плотно сидел в мокром песке, а его содержимое требовало спасения. Мишель какое-то время смотрела на поклажу и пыталась отдышаться. Самое лучшее, что пришло ей в голову, это вынуть все вещи, отнести их на берег подальше от воды, а потом попытаться перетащить опустевший сундук.

Она тут же принялась за дело, неловко выхватывая и как попало скручивая содержимое и оттаскивая ближе к деревьям, в тень. Пустой сундук оказался, конечно, много легче полного. Но чтобы это понять, Мишель пришлось сначала выкопать его из сырого песка. Лопаты или другого инструмента у неё не было, а вода все подступала, не давая времени поискать какое-никакое орудие, и она принялась отгребать мокрый песок руками, иногда - прямо из-под накатывающей воды.

К тому моменту, когда сундук удалось откопать, и он ценой невероятных усилий был вытащен из песчаной ловушки и водворен на сухое место, Мишель лишилась последних сил. Она упала в редкую тень в самой глубине пляжа, на границе с полосой тропического леса. Лежала, чувствуя, как горит кожа, как болят ободранные ладони, как хочется пить, и смотрела в небо, мелькавшее голубыми, вылинявшими обрывками в перекрестье узких зеленых листьев.

Двигаться не хотелось. И не моглось.

— Эй, мадмуазель! — послышалось тихое откуда-то с той стороны, куда Мишель ещё не смотрела. — Вам плохо? Вы плачете?

Мишель повернула голову вбок и немного запрокинула, чтобы рассмотреть того, кто с ней заговорил. Мельком подумалось о том, что вымыть песок из волос теперь будет непросто. Хотя… Так ли это теперь важно? В перевернутом виде её взгляду предстала девушка в темном дряхлом одеянии и с покрывалом на голове.

— Нет, — сипло проговорила Мишель.

Жажда, высушившая горло и рот мешала говорить. Сдерживая стон, Мишель села, а затем с большим трудом поднялась. Она легко определила, кто перед ней — одна из обещанных обитательниц острова, монахиня. И вежливо поздоровалась:

— Доброго дня, мадемуазель. Будьте так добры, проводите меня к роднику или колодцу. Я умираю от жажды.