Любавушка и семь богатырей

Встреча

Рассказ Любавушки

Бродила я по лесу едва ли не всю ноченьку, уж далеко забралась, не сыскать к дому тропинку. Да не больно хотелось к дому-то, там меня муженек ждет с вожжами, так отходить обещал, что живого места не останется на белом теле.

А проступок малый, всего лишь засиделась до темна у вдовой соседки. Правда, с нами еще дружок ее был, молодой бондарь, так мне и дела нет до него, усатого, я скромность блюла, только байки его срамные и слушала. А что выпила кружку браги, так это для пробы, сама я в разы лучше ставлю.

И чего Федор на меня взъелся, вроде, я баба справная, мужа уважаю, избу содержу в чистоте, хлеба пеку лучше всех в деревне, - нет, не могу угодить. То не так и это не эдак. Уж хоть бы сам ласков был, да куда там. Не дождешься доброго слова и милого дела. А я зараз цаловаться люблю и до игрищ постельных дюже охоча.

Чего греха таить - муженек мне достался квелый, если разок за недельку вспомнит – почитай счастье привалило, да разве ж это счастье, потискает малехо, попыхтит себе под нос и завалится спать. А мне бы еще любви хотелось, раздразнит, окаянный, хоть сама себя шуруй, да вот только нечем, разве что моркови взять со гряды, дак не вызрела еще, маловата будет.

Ох, и озлилась я на него в этот раз! Последними словами обругал, принародно ославил, а как схватился за оглоблю, подалась я в бега, хотела к тетке в соседнее село удрать и заблудилась. Страх напал, темно в лесу, хоть глаза выколи, дорогу не вижу, одежонку всю изорвала о сучья, сама измаялась.

А как стало светать, выбралась я на поляну, глянь – терем стоит, то-то радости было. Кинулась я к терему - в ворота стучать, наконец, отворили. Парень молодой, собой видный, знать, отрок в услужении, услышал о моем бедственном положении – сразу пустил во двор.

Едва маленечко я оклемалась да напилась воды, как спознала от парня, что обитают в тереме семь дюжих мужиков, ну, известное дело, деревня-то наша в приграничных землях стоит, вроде как назначены молодцы князем в дозоры ходить, наблюдать, не собирается ли ворог какой у наших земель.

Успокоилась я и воды напилась, а вскоре услышала на дворе шум, бряк и конский топ, знать приехали наши молодцы. Сошла я с крыльца, честно им поклонилась. Старший среди них коня служке передал и на меня глянул пристально, что я аж оробела. Но когда прознал мое положение, что убегла я от мужа-драчуна, разрешил в тереме остаться, помогать по хозяйству.

Поначалу я отказываться вздумала, мол, неладное дело среди стольких мужиков проживать, как бы кто не обидел часом. Но Игнат, так звали старшого, строго молвил, что люди они добрые и никто мне зла чинить не станет. Да только и я должна буду себя блюсти.

— Мы - мужики в самой горячей поре и до баб охочи, чего скрывать. Если желаешь промеж нас жить тихонько, так ни с кем не балуй, а иначе придется каждого любить, чтобы никто без твоих забот не остался.

Вроде с улыбкой сказал, а глаза его так жадно меня оглядели, что сердчишко чуть не выпрыгнуло из груди.

А надобно прибавить, что баба я ладная и все, что мужикам нравится, у меня на тех самых местах имеется даже в избытке. Недаром муж велит одеваться хуже всех и из дому не ходить напрасно. Уж больно ревнив!

Аки злющий пес на соломе, и сам не жрет и другим понюхать не позволит. Зря меня тетушка сговорила за него, да куда деваться бесприданнице, своей воли нет.

Так и осталась я жить в лесном тереме при семи мужиках. Глазеть они на меня, конечно, глазели, но чего уж зря врать - относились уважительно, никто втихаря не лапал. Я потихоньку обвыклась и уже сама смотрела смелей, каждого могу описать подробно:

Главным у них был Игнат. Мужик здоровущий, лет этак немного за сорок. Степенный и основательный. Говорит мало, но каждое слово – кремень и все его слухаются беспрекословно.

Правой рукой у него был Вадим – этот дядька даже старше чуток и самый дородный среди прочих, но в старшины не лез, признавая первенство Игната. Добродушный малый, все мне подмигивал и светло улыбался, мол, не трусь милая, в обиду не дам.

Я даже расположилась к нему и всегда кивала в ответ. Сразу видно, человек хороший, душевный и на ласку скор. Только мне о том думать не следует, я в тереме живу ради нужды, и шутки шутить с молодцами мне заказано.

Третьим по возрасту был Олег. Этот мне сразу не поглянулся, уж очень суров на вид, холоден и чванлив. Было ему за три десятка годов. Высокий и стройный, словно дубок. Взгляд имел соколиный. Красавец светловолосый и синеглазый, а вот побаивалась я его, как и еще одного молодца.

Звали того Будимир, этот и вовсе казался зверем лютым, только Игнат и сдерживал его чуть. Видать, степная кровь в нем здорово играла, на лицо темен был, скулы высокие, глаза в раскос, наверно, полонянки сын, не наш парень, точно не русич.

Возрастом был примерно Олегу вровень. В первый же день Будимир зыркнул на меня так, что я чуть не присела. Огонь в черных очах, а губы тонкие в нитку кусает, щурится. Ох, матушка, спаси…

А вот два брата – близнецы Степан и Семен мне сразу же подошли по нраву. Оба будто давно родные-знакомые, веселые балагуры. Легко со мной разговор повели, угостили медовыми пряничками, шутили и забавляли, пришлось Игнату цыкнуть на них, чтобы отстали.

Даже чуточку жаль. Рыженькие, пригожие, ну, славные мужички, и по возрасту меня не много старше, мне-то уж двадцать годочков минуло, а братьям Рыжикам, пожалуй, еще и тридцати не доставало.

Ну, и седьмым обитателем терема был Ванюша. Совсем еще молодой и, видать, с бабами робкий. Ну, да ничего, наверстает, дело нехитрое.