Любить непросто. Просто - не любить

Любить непросто. Просто - не любить

ты где-то есть безудержно несчастный
а в том где есть никто не признаётся
как снегопад внезапный но нечастый
который мне застать не удаётся
ты плачешь в небо - там луна распята
пока из тьмы назад не выкликают
и ангелы слепые как котята
свернувшееся облако лакают

Мирослава Бессонова

Не знаю, у кого как, но существует на свете такая должность, или обязанность, может быть полномочия или даже повинность, нечто, которое можно обозначить одним словом – папамама.
Это когда на самом деле ты папа, но выполняешь значительно расширенные родительские функции в связи с отстранением от служебного регламента матери по причине многочисленных злоупотреблений родительскими обязанностями, утратой доверия и добровольным самоустранением от хозяйственных и воспитательных обязанностей.
Так бывает. Поверьте, это совсем не редкость.
Вот… не знаю с чего начать. Тема больно скользкая.
Приходит, ко мне дочуля, вся в слезах и… как в песне у Евгения Осина, – “плачет девочка в автомате, кутаясь в зябкое пальтецо, вся в слезах и губной помаде. Перепачканное лицо…”
Короче, – бла-бла-бла… мёрзлый лёд на щеках блестит, это след от мужских обид. Приехали, значит, выросла, повзрослела, твою печаль… созрела моя маленькая принцесса.
Как сейчас помню: напялит на головёнку корону со стеклярусом, в мамкино платье и в туфли залезет, – я цяревна.
Ага, принц, похоже, попался, не той системы – со странностями.
Рыдает, короче, цяревна у меня на плече, остановиться не может.
Я её по головке глажу, на личико дую осторожно, успокаиваю, как в детстве, когда коленку разбивала, или злые мальчишки во дворе обижали. Хотя у доченьки ещё тогда был решительный, бойцовский характер.
Встанет “руки в боки”, – анука!
Маленькая такая атаманша.
Слушались.
И что теперь!
– Ладно, – говорю, – отдышалась, расслабилась, теперь по делу. Проблема в чём?
– Витька, паразит… ты же опытный, всё знаешь…
– О чём, дочь, у меня кроме твоей мамы никого не было. Я же до сих пор стажёр, пробную версию семейной стратегии до конца не освоил, не успел, на лицензионную программу способностей не хватило.
– Ты же мужчина… вот и скажи… своё веское слово!
– Оба-на… зайка ты моя, солнышко лесное, где, в каких краях. Да, уж… мне б самому отыскать тот ручей у янтарной сосны… где сквозь туман ярко светит Луна, где ожидают, дочуль, не меня…
– Шуточки всё тебе, а я…
– Послушай, солнце моё, откуда мне знать про твоих мужчинов-то, если совсем ничего в подлунном мире не повторяется даже дважды, хоть и состоит всё сущее из одних и тех же малюсеньких кирпичиков. В голову к твоему кавалеру залезть никак не могу. Уж если для тебя он загадка, то мне…обидел, поди, чем?
– Хуже! Скажи, чего мне теперь делать, как быть?
– Вопрос, конечно, интересный. Пока ничего не пойму, но объясняешь ты занимательно, как математик с докторской степенью школьнику с тремя коридорами образования. Икс, игрек и зет в наличии, дальше – сплошной туман. Конкретизируй. Попробую вникнуть. Есть, правда, одно радикальное средство, от всех напастей помогает.
– Какое?
– Верёвка и мыло. Как вариант – камень на шею. Или бутылка уксусной эссенции… внутрь. Желательно не запивать. Только не советую. Представляешь, как некрасиво будешь выглядеть, когда твой милый разрыдается над твоими останками?
– Тьфу на тебя! Я думала ты папка, а ты…
– Правильно, я папамама, мне нельзя ошибаться – вину свалить не на кого. Я не эксперт. Собственно, в существование толковых экспертов не верю в принципе. Одни дилетанты кругом, солнышко. Никто ничего ни в чём не соображает, только губёшки надувают и пузыри пускают. Мыльные. Иногда красиво смотрится, но в целом – одна видимость.
– Так что там у нас, тобишь, извиняюсь за плохой французский, у вас, стряслось? Разлюбил, разочаровал, изменил, скандал устроил… или это… по мужской части прокололся? У вас было чего! Молчу, молчу… не моё собачье дело. Мужчина – существо нежное, ранимое, впечатлительное. Нам, люба моя, мальчикам, ничего под руку говорить нельзя, поскольку мужская сущность – не справился с управлением, из мужчины превратился в бесполое существо. Легко и просто. И это нормально, дочь.
– Наговоришь тоже.
– Как есть, мышонок, как есть. Если мы слёзы не льём, это не значит, что не плачем. Нам с детства в голову деревянной киянкой клин в мозг загоняют, что мужчина не имеет права быть сентиментальным, эмоциональным и чувственным романтиком. А потом девочки обижаются, что мы чёрствые сухари, бессердечные, бесчувственные циники. Ладно, дочь, колись. Я уши заткну, только суть выясню. Может, тогда докумекаю, чего от меня солнышко моё хочет. Мамку бы тебе… да, увы… не сыпь мне соль на рану, не говори навзрыд. Душа, твою дивизию, страдает и болит.
– Я ему говорю, а он… ну, почему, пап…
– О, факты косяком попёрли. Теперь яснее стало. Вот что скажу, любовь моя... любил ли кто тебя как я… не пытайся нас, мужиков, умом понять. Сначала себя спроси – чего именно твоё сиятельство от любви желают. Скажу сразу – намёки и туманности мы, человеки со вторичными половыми признаками мужчины, не улавливаем. Так мужской мозг устроен. И сопротивляемся противоречивым аргументам женской логики.

Мальчику конкретика нужна. Через поцелуй, через ласку, через доверие. Говори только прямо – хочу эскимо, харчо, секс, шубу… но ответа не жди. Мысль, она должна вызреть, оформиться. Сама понимаешь – обидно, если тобой дама командует. Мужчина действует прямолинейно. Обмозгует твой Ванька, Джон или Макс, составит план действий, определит тактику и стратегию… подойдёт и скажет, – любимая, я тут подумал и решил. О, как! И ты в дамках, и ему хорошо. Ну, догоняешь?
– Как у тебя всё просто.
– Вовсе нет. Напротив, нужно так исхитриться, чтобы у мальчишки душа пела, оттого, что угодил тебе. Но и с его желаниями считаться нужно. Себя пойми, солнышко – нравится он тебе, нет ли, интересно с ним, или никак. Эмоции зашкаливают, сердце радуется, тело… тело стонет?