Любовь без ограничений

Глава 1

Все изменилось после смерти матери. Вся жизнь рухнула у всех на глазах и хоть бы одного кого-то это задело.

Она попала в аварию. Пьяный лихач подрезал ее машину, и она, не справившись с управлением, врезалась в грузовик. Ее не стало моментально.

Так бывает. Человек только что думал, видел, дышал и за секунду, за одну чертову секунду, его просто не стало. Так бывает, уговаривала я себя. Не все это понимают и даже не задумывается. Человек живет в своем удобном мире, не задумываясь о таких кардинальных переменах. А зачем, если сегодня у него самая что ни есть страшная проблема. Да, он думает, что у него каждый день тяжелый, черная полоса, и вообще неудачная жизнь. Работа, деньги, одиночество... Чушь!

Все это так неважно. Просто пыль в глазах.

Когда умирает сердце, не хочет биться по утрам, вот что страшно. Мозг еще работает, старательно включая мысленные процессы и даже кровь течет по венам, но сердце сжимается в тиски, отказывается сделать очередной выброс кислорода в тело.

В итоге заставляешь себя встать, делать основные вещи на автомате, просто не задумываясь. Рука помнит где лежит зубная паста, помнит, где расческа и вроде как где платяной шкаф. Но здесь происходит ступор.

Накопленная энергия иссякает и я выхожу из дома в том же, в чем была вчера и позавчера - в спортивном костюме.

В морге всем абсолютно все равно кто как выглядит.

Глаза сухие. Слез просто нет, они будто выжжены тем огнем, который полыхнул словно вулкан — взорвался не предупредив. А то, что осталось внутри сжимается в узел от одной мысли куда должна поехать.

На улице мороз. Он щиплет за голые участки тела, щеки розовеют, а облака горячего пара из рта доказывают, что я еще жива.

Такси уже ждет. Внутри кажется, что тепло. Водитель в одном тонком свитере, но внутри меня лед, основательно сковавший все внутренности.

-Вам куда?

Суть вопроса мне доходит не сразу. Куда! Зачем! Кому это важно? Тем более я указала адрес при оформлении вызова. Ведь указала же, сонно высунулось чувство, под названием заинтересованность.

Понимаю мужчину лишь со второго раза, и когда я, наконец, фокусирую взгляд на мужском лице, кажется, кривлюсь. У него голубые глаза и легкая щетина. Убийственное упоминание о Нем. Лед внутри дрогнет и в сердце впивается пара лишних иголок, которые присвоили себе место там навечно.

-В морг, -цежу я сквозь зубы. Я понимаю, что водитель не Он, но сдержаться и ответить спокойно не могу. Мне трудно и слово вымолвить.

Пусть меня никто не трогает, я одинока в своем горе.

-Мои соболезнования... -остается на периферии сознания и я вновь закрываюсь для всего мира в том злосчастном звонке, который переворачивает мир наизнанку, где я остаюсь абсолютно одна.



“Утро. Солнце непривычно бьет в окно. Мягкая постель, довольный сытый кот рядом урчит. Первая мысль залезает в голову мягко, покладисто, заставляет улыбаться. Сессия сдана! Ура! Не это ли счастье?

Спустившись на первый этаж, включаю кофемашину для латте без сахара, открываю окна для свежего воздуха, вдыхаю полной грудью, даже не задумываясь, что позже, этот воздух застрянет комом в горле. А чашка со свежеприготовленным кофе разобьется о кафель и, как мое сердце, разлетится на сотни мелких осколков.

-Анна Литвинова? -раздается через динамик уставший, но низкий и тяжелый голос. Слышу серьезный тон, отчего волоски встают дыбом. Еще не знаю почему, но шестое чувство включилось за секунду и набирало обороты.

-Да, -киваю головой, забывая, что меня не видят.

-Ваш номер был последним из списка исходящих...

-Вы кто? -перебила незнакомого мужчину.

-Я Александр Васильевич Лысенко, врач районной больницы. Ночью случилось ДТП, кем вам приходится Мария Литвинова?

Я тихо вздрагиваю, сжимаю чашку побелевшими пальцами.

-Мама!? -не то спрашиваю, не то отвечаю я. Немеют губы. -Какое ДТП? Вы ошиблись... Это какая-то шутка, да? -не хочу ему верить. Я не обязана ему верить, бьется в истерике последняя здравая мысль.

-Соболезную... -повторяет врач. Фамилия тут же забылась в красном мареве от неверия и злости.

-Она не могла... не могла... -точно болванка я повторяю скорее самой себе и своим воспоминаниям, нежели невидимому собеседнику. -Она обещала не садиться за руль, она обещала. Больше никогда. С чего бы ей передумать?

-Может она торопилась?

Вопрос был больше похож на спасение утопающего, врач хотел поддержать диалог, чтобы я не свихнулась. Как можно иначе после такого звонка?

-Смысле?

-Ваша мама гнала больше положенного, Анна, и еще по телефону разговаривала. При такой-то скорости плачевный итог неудивительный.

-Откуда вы это знаете?

-Завели следствие, мне по должности сообщили. Анна, вы знаете Андрея? До вашего звонка она говорила именно с ним и довольно много...

Андрея? Отца?

Лед появился незаметно, схватил за горло, сковал пути дыхания. Пальцы не выдержали того напряжения, дрогнули и уронили чашку с остывшим кофе. Момент замедлился настолько, что взгляд выцепил удар хрупкой посуды об пол, медленно расползающуюся коричневую жижу.

“Что надо моему отцу мерзавцу после стольких лет тишины?”

-У вас есть родственники, кому следует сообщить? Я так понимаю, вы еще молоды...

-Зачем?

-К похоронам. Через три дня тело будет готово...

Лед внутри затрещал, увеличиваясь в размерах, забирая себе все больше, уничтожая любые эмоции. Айсберг поселился в груди, ни вдохнуть ни выдохнуть.

Хотелось плакать. Очень хотелось. Выплакать слезами отчаяние, боль, всю злость, накопившуюся в течение многих лет. На отца. На его безразличие. Ярость кипела внутри на его участие в последних минутах жизни мамы. Он не достоин даже одной ее минуты, ни секунды ее дыхания, ни одного ее слова. Дохлая собака, и та достойнее...

-Я сейчас приеду... -крикнула я. На том конце звонка дышал человек, я чувствовала это и знала, что услышит.

-Вас не пропустят.

Но я уже бежала вверх по лестнице, чтобы второпях схватить первый попавшийся костюм. Кажется, спортивный! Пофигу. Волосы в тугой жгут. Куртка. Телефон. У выхода поймала собственное отражение в зеркале на полный рост.

Оттуда на меня смотрела бледная запыхавшаяся девушка, которую я не узнала. Она была незнакомкой, которая за минуту прибавила лишние десять лет. Ее растрепанные волосы едва держались собранными, губы были в ранах, свежая кровь сочилась красными каплями, светло-коричневые глаза потемнели и потускнели, словно смотрели через плотную пелену из замороженных чувств. Так выглядят глаза слепых.

Я стала почти такой. Не попадала в замочную скважину двери, раз за разом ошибочно набирала номер такси.

Меня не пропустили. Как предупреждали. Тело должны были хорошо осмотреть, подготовить и только потом передадут родственникам.

Безжалостные...

Бесчеловечные...

Твари...

Я кричала и билась в сковывающих объятиях охранника, орала на весь коридор. На голос собралась целая толпа, жалостливо смотрели, но никто даже не шелохнулся. Смотрели, как на психа.

Отчасти, я была такой...

-Пропустите, я сказала. Мне надо к ней! Пожалуйста... -под конец я уже умоляла, слезы вновь не хотели течь и вся тяжесть собиралась в грудной клетке, вместе с осознанием.

Мамы больше нет.

-Что здесь происходит? -знакомый голос прорезал ставшие уже тихими, но продолжающиеся подвывания. Я обмякла, но охранник будто боялся второго захода моего буйства и продолжал держать крепко.

-Это Литвинова, Александр Васильевич.

Лысенко? Врач, который звонил мне? Он же пропустит меня? Он должен! Я подняла глаза и с надеждой посмотрела на уже немолодого, с сединой в волосах врача.

Но тот лишь пожал плечами и тихо повторил очертевшую до зубного скрежета фразу.

-Мы не можем. Пожалуйста, не устраивайте цирк. Дайте нам делать свою работу и не будем мешать людям, которые пришли со своими проблемами.

Я оторопела. И даже вновь обмякла.

Цирк?

Мешать людям?

Я не расслышала?

Врач еще называется.

-Отпусти ее, -приказал он охраннику, -Анна успокоилась. Ведь так? -серые глаза метнули в меня вопросительный взгляд.

Успокоилась? Да я просто умерла.

Меня отпустили, и кажется, с облегчением выдохнули.

Но плечи вновь ощутили тяжесть. Ладони, упавшие на них, были тёплыми и большими. В сердце тревожно екнуло. Я боялась обернуться и посмотреть на этого мужчину. О, я поняла кто пришёл. Его запах преследовал меня днём и ночью. Я боялась его и не понимала почему. Смотреть на Него было для меня тяжелее чем на солнце.

-Аня, как ты? -над ухом раздаётся тихий бархатный голос, вкрадчивый до костей.

Я тупо киваю. Онемели не только губы, ещё и язык. Рядом с ним я превращалась в десятилетнюю глупышку, которая и слова вымолвить не может, не то, чтобы вдаваться глубоким и серьезным рассуждениям по поводу того, почему Он приехал и у всех на виду положил ладони на мои плечи.

Вспоминаю, что как-то хотела пожаловаться матери. Ведь Вячеслав был ей близким другом. И всхлипываю. Плечи предательски вздрагивают, но следом тут же чувствуют немую поддержку.

Я снова киваю. «Все хорошо! Со мной все хорошо», пытаюсь донести и вскидываю голову. До сих пор ненавижу себя за то, что в его обществе меня тянет смотреть себе под ноги, словно его взгляд пытается ворваться ко мне в душу. Голубые глаза пытаются это сделать раз за разом и я боюсь, что не прекратят этого делать, если я не приму решение. Пускать или оттолкнуть раз и навсегда!

-Вы знакомы? -прищуривается врач и внимательно смотрит над моей головой. -Анна не говорила, что у неё есть ещё родственники, кроме как живого отца. Или вы и есть...

Я шумно выдыхаю, хочу закрыть глаза, а лучше все лицо рукой. Я не хочу, чтобы все видели как я покраснела. Вячеслава приняли за моего отца?

-Вы ошиблись, -жестко отчеканил мужчина, его тоном можно заморозить километр вокруг.

-Простите меня, я не хотел...  -взрослый, почти седой врач стушевался, потрогал краешек своих очков и как бы их потёр. Кажется, заиграла многолетняя привычка, когда становится неудобно, Александр Васильевич поправляет не сползающие очки с носа.

-Я принимаю ваши извинения, -продолжал чеканить слова Вячеслав.

Из всей толпы только я понимала сути его холодного тона. И поэтому мысленно взмолилась. Зачем так реагировать на правду? Зачем упрекать и огрызаться людей за очевидные вещи? Ведь стоит мне обернутся и я увижу ту причину, по которой все возможные мысли по поводу “мы” кажутся абсурдными.

-Так вы знакомый семьи?

Вячеславу Андреевичу тридцать два года, а мне, студентке четвёртого курса всего двадцать один.

Между нами трещина просто в нереальных размерах - в одиннадцати годах. Конечно, он просто знакомый семьи. Просто частый гость в нашем доме. Просто видный мужчина, который со скуки уделил пару знаков внимания дочери коллеги. А та сдуру приняла все серьезно и теперь в его обществе сходит с ума.

И пусть на голову свалится метеорит, если я его смогу называть просто Славой, как этого делала мама. Для меня он как минимум Вячеслав. И это вторая причина моей неосознанной апатии перед ним.

Но заставляет стоять столбом и тише воды другая сторона. Он друг моей матери, единственный кто разделяет мое горе и первый, кто сможет мне объяснить причину случившегося.

Сознание разделилось на два момента. И часть ее жаждала услышать ответ мужчины за спиной.  Так мы просто знакомы?

-Да, я работал с ней, с Марией Литвиновой и дружил, -соизволил он дать ответ, такой как и принято в нормальном обществе.

Напротив понятливо кивнули и повторили то же самое, что пытались донести моему воспалённому мозгу. Я и сейчас была против всей душой этой гнусной и бесчеловечной системы, но стена позади контролировал даже мое дыхание. Оно было почти в такт его.

Они о чем то ещё переговорили, кажется, Вячеслав поделился своими контактами на случай... Чего? Я не знаю. Первая часть сознания потянула на себя резерв энергии.

Почему она села на водительское сиденье, когда два года не трогала руль? Почему она превысила скорость и при этом разговаривала по телефону? Что нужно моему отцу? Зачем появился?

Но эти вопросы померкли на фоне тех необъяснимых чувств, что давали тяжелые ладони на плечах. Они незаметно вжимали меня ближе к телу. И если со стороны казалось, что мы просто стоим, то спиной я чувствовала его тепло живота сквозь тонкую материю рубашки и как учащенно бьется его сердце.

Надо отодвинуться, иначе меня засосёт в необратимый водоворот, где я просто ищу поддержку и тепло, а не думаю головой и сердцем. Хотя оба органа отказывались выполнять свои обязательства.

-Все расходы выписывайте на мое имя и отравляйте по указанному адресу. А нам пора, пойдём.

И меня потянули на выход.