Любовь к кофе

Кипа заказов Эверестом лежала на моём столе. Нервозность Щепки передавалась мне, как зараза, которая начинала меня убивать с лёгких. Трудно понять откуда этот кашель. Нервы или духота?

— Слушай, толстяк, хватит стучать по столу, иначе оживёт в моих руках и настучит тебе по голове.

Глупая привычка, передавшаяся от ***. Она была любительницей разных напитков, но её тайную страсть я узнал только спустя неделю знакомства.

— Сколько кружек кофе ты выпиваешь? — спросил я, удивляясь наполовину опустошенной банке кофе, который девушка купила вчера днём.

— Я не считаю. Зачем? Работа важнее, — *** отмахивалась от моих вопросов, зарывшись в свой ноутбук. Ничего себе, рука только торчит. Порой приходилось вымывать её кружку от кофе. После этого случая я решил купить ей кружек на разные напитки, но как и ожидалось, ей было плевать из какой пить.

И вот, я сижу в этой душной конторе, редактирую унылую статью о девятилетней наркоманке. Как забавно выходит, что уже с девяти лет можно спокойно подсесть. Сейчас как раз мода пошла. Приходишь с работы, а твоя дочь в комнате заносит себе в вену баян. Ты машешь с приветливой улыбкой, приговаривая: «Привет, что делаешь?», а её чистый и невинный ответ: «Да так, хочу сойти с ума, а потом резать руки пыльными осколками бутылок», желая удачи уходишь в зал, пьешь пиво и смотришь телевизор.

Третья кружка кофе меня, как бы мягче сказать, разморила. Давление и духота превратились в петлю на моей шее обычного рабочего, обычного парня, который честным способом зарабатывает деньги. Рутинное повешание. Примитивная казнь для примитивных людей.

— Эй-эй, ты чего такой хмурый? — от прочитанных историй, все языковые стили перемешались. Мы же на одном языке говорим?

— Сколько через тебя наркоманов проходят?

— Много. Очень много. Они с трудом говорят, мне кажется, скоро для таких переводчика придумают. Нужно иметь хороший слух, быть с ними на волне, чтобы понять, — доставая конфетный леденец из кармана своего пальто, *** бросает его в рот. Не знаю, сколько споров о том, какая женщина сексуальнее с чупа-чупсом или сигаретой во рту и сколько они длятся. Могу сказать – счёт равный. Вечные дебаты будут всегда.

— Сколько из них несовершеннолетних?

— Допрос что ли? Ну-у-у, я бы сказала: семьдесят на тридцать. Дети и подростки имеют самую дурную привычку – подражать. Один из таких говорил: «Мы тогда жили с семьей на окраине. Мне было лет восемь, тогда был расцвет эмо, скинов, панков и прочего. Куча драк, я в них тоже участвовал, где-то в лет тринадцать. Тогда время будто было поспокойнее, только шило в жопе играло, искали приключения. Как-то мы встретили варщика, об этом не знали. Хотели просто побить человека. Он начал загонять нам про разные темки. Мол, трогать не будете, угощу чем надо. Мы с корешами знали о проделках наших старших, они нам не разрешали, попробовать хотелось. Чем запретнее плод, тем ближе. Мы согласились. В этот день мы скурили по первому косяку, а дальше меня жизнь столкнула с ЛСД, химарём и винтом. Тогда я впервые увидел, как моему другу стало плохо, передоз. Мне смешно было, смеялся над ним, лежал на спине, дрыгался что-то, а потом умер».

— Знаешь, я в какой-то степени рад, что ты научила меня пить кофе.

Мы шли вдоль пустынной аллее, с двух сторон снаружи парка катались трамваи. Тук-тук-тук. В последнее время много дел навалилось на неё и на меня. Видимся всё меньше, да и у каждого есть своя личная жизнь. Ухажёры каждый день зовут её куда-то, закидывают подарками.

— От этого невольно устаёшь и думаешь сделать пластику на уродство, специально краситься чересчур. Но знаешь, есть один милый парень. Такой застенчивый, кроткий, ну прям не совсем мужской характер, но он неплох.

— Почему ты так решила?

— Женское чутьё, — её тень отдалялась от меня всё дальше, смешиваясь с деревьями, а потом появляясь на брусчатке, местами в которой одни только дыры и провалы. — Шучу, он просто сразу понимает, что значит, когда тебе отказывают, но при этом не сдаётся.

— Это так по-твоему принимают отказы?

— Ну тебе-то не понять. Ты же потенциальный насильник, — сказав это, *** показала, как заковывает меня в наручники и смеётся.

Скоро мы совсем перестанем видеться. Какой-то огромный заказ нас настигнет, где я буду работать сверхурочно. А она всё чаще заливается про какого-то подозрительного типа.

— Я пока не могу говорить тебе об этом, даже при всём моём доверии. Мы пока разбираемся в ситуации. Поступит информация в прессу – я расскажу.

— Можешь не торопиться. Успеем друг другу уши испортить.

— Знаешь, существуют зависимости похуже наркотических, — *** грустный тон, заложенный в эти слова заставил насторожиться, но я сохранял спокойствие.

— И какие же?

— Социальные или к вещам, воспоминаниям. Сколько было случаев, которые я повидала, да и сама прочувствовала на себе. Когда ты зависишь от человека…

— Стой, что ты имеешь в виду под этим? — мой заплывший мозг от работы не успевал понять ход её мыслей.

— Когда ты ищешь встречи с человеком, пытаешься выловить его. У тебя не было такого что ли? Без него тебе плохо, ты полностью зависишь от даже фантомного присутствия. Понимаешь? Это безумие, это страшно, это неправильно.

— Надеюсь, что это не твоё тайное признание.

— Ни разу в жизни, мальчик.

Если подумать, то таких чувств к *** у меня не было ни разу. Это нормально. Будь я сопливым подростком, очарованным ей, то возможно такой исход был бы свойственен. Только я не подросток.

Мы распрощались перед огромной клумбой с цветами, где взрослая девушка уселась на корточки перед цветами, любуясь ими на уровне ребёнка.