Любовь в объективе. Тайная наследница.

Глава 1 Ксения

Сессия. Будь она трижды проклята. Вместе с историей журналистики.

Я уже который день корпела над конспектами и мне казалось я схожу с ума.

Ораторское искусство никогда не было моей сильной стороной, именно поэтому у меня не было «автомата» по этому предмету, как по многим другим. Ирина Карповна, наш преподаватель, любила поговорить. И соответственно считала это главным качеством для журналиста. И дрессировала наш курс с фанатичным упорством. А особенно меня. Ибо решила, что я недостаточно красноречива для будущего журналиста и считала своим долгом это исправить.

А я не любила говорить. Особенно на публике. Особенно при ней. Слова просто застревали в горле , стоило ей только перевести взгляд на меня. Я вообще не любила быть в центре внимания. Старалась находиться в стороне от людей, предпочитала тишину и одиночество. Может именно поэтому моим лучшим другом стал фотоаппарат. С ним я чувствую себя более чем уверено. Ощущение умиротворения и власти над всеми одновременно. Как будто у тебя весь мир на ладони, а ты при этом спокоен и счастлив. Через объектив фотоаппарата я вижу сущность человека, все, что скрыто от внешнего мира. Как будто это своеобразный фильтр, который может открыть душу и все, что в ней спрятано сразу становится очевидно. Волшебство? Возможно и так. Вот только ни одна мелочь не может ускользнуть от моего глаза, смотрящего в видоискатель. Даже сама природа была мне подвластна, когда в руках был фотоаппарат. Сделаешь кадр – и все что ускользало от глаза в рутине жизни, тут же становится явным. Не магия ли это? Определенно. Только в большинстве своем мои знакомые считают, что я просто прячусь за объективом фотоаппарата. Скрываюсь от людей, сторонюсь, чтобы продолжать лелеять свои комплексы. Пусть так. Никого никогда не переубеждала и не буду.

«Изначально важнейшим носителем (и хранителем) информации было слово, человеческая речь. Поэтому к пражурналистским явлениям мы относим ораторское искусство, возникшее и достигшее совершенства в Древней Греции и Римской империи» - бубнела я себе под нос, силясь запомнить все, что нацарапала в тетрадке во время лекций.

-Привет, - дверь моей комнаты резко распахнулась и в помещение ворвался ураган по имели «Эля». Моя как бы подруга.– Ты все тухнешь над буквами? Не надоело?

Элька с шумом рухнула рядом со мной на кровать, провоцируя тем самым маленькое землетрясение в отдельно взятом помещении и нарочно задела меня плечом. Ее появление было не удивительно перед самым экзаменом, но явно не сулило спокойного вечера. По глазам было видно – есть очередная идея.

-А есть варианты? – я старалась не поддаваться на ее провокации, всем вилом показывая свою чрезвычайную занятость. – У меня нет родственников в деканате. Приходится зубрить.

-Ну да, ну да, - Элька лениво разглядывала свой идеальный маникюр, не обращая внимания на мои колкости. Впрочем, как всегда. – Ты же у нас отличница. Полумеры не для тебя. Ну и как успехи?

-Пока не очень, – все же отбросила я тетрадь, будто она заразная. Все равно ведь не отстанет, раз пришла. Да и конспекты эти и правда порядком осточертели. – Но сил больше нет. Мне кажется, я завтра опозорюсь перед Карповной. Она будет пытать меня каленым железом, а я и слова не смогу опять произнести.

-Да ладно тебе драматизировать, - зевнула Эля. – Ты как всегда отстреляешь на «отлично». У тебя не бывает по-другому. Ты мне лучше скажи, какие у тебя планы на завтрашний вечер?

-Отсыпаться. – Я вернула тетрадь на прежнее место и продолжила бегать глазами по строчкам. Кажется я начала догадываться о причинах визита подруги и это мне очень не нравилось. – Вот сдам эту чертову историю и завалюсь спать. Это мой последний экзамен.

-Ну как всегда! – всплеснула возмущенно руками подруга, всем своим видом показывая раздражение. – Тебе двадцать, а ты как пенсионерка. – Эля тут же сменила тон на веселый. - Но тебе повезло! У тебя есть я!

Эта фраза не сулила ничего хорошего. Это означало только одно – Эля уже придумала что-то ужасно грандиозное и планирует снова обратить меня в свою веру. И значит спать я завтра точно не буду. Впрочем, как не буду делать все остальное, что сама себе запланировала. А я жуть как не любила все эти ее авантюры. Ни чем хорошим они обычно не заканчивались.

Пока подруга красноречиво описывала перспективы, я смотрела на нее и думала - почему я до сих пор ее терплю? Великой дружбы у нас не получалось. По крайне мере, я никогда не чувствовала, что Эля родной человек. Делиться девичьими секретами с ней я не имела ни желания, ни возможности. В силу воспитания она была излишне эгоистична, да и хранить эти самые секреты совсем не умела. А еще она никогда не слушала. А особенно возражения. Будь они тысячу раз здравые, все равно. Если Эля что-то решила – так тому и быть. Вот только почему я велась на все это, даже для меня самой это так и оставалась до сих пор загадкой. А стоило задуматься еще в тот момент, когда она в первый раз потащила меня в клуб, практически силой. И там мы вляпались в первую совместную историю. Точнее вляпалась Элька, а меня зацепило рикошетом, когда я влезла, чтобы ей помочь. Тогда против нас было трое парней, одному из которых она весь вечер строила глазки и крутила перед ним хвостом. Парень понял все по-своему и, получив отказ, естественно сильно расстроился. И если бы не охранники клуба, нам бы пришлось туго. Мы с ней тогда повздорили, но она так и не поняла в чем ее проблема. Потом были еще казусы из подобной оперы, но я так и не а выводы. Все велась и велась на ее загоны. Как заколдованная. Укусила она меня чтоли?

Нет, Элька не была плохим человеком. Скорее избалованная, перелюбленная всеми родственниками до седьмого колена, не знающая и не принимающая отказов девчонка. У нее было все и в приличном количестве с самого рождения, поэтому она и была такой. Транжирой и мажоркой. Ей не нужно было прикладывать никаких усилий, чтобы добиться желаемого. Только топнуть ножкой. И все в ее окружении бросались исполнять желание принцессы. И ей все боялись даже слово сказать. Все, кроме меня. Только я и могла сказать ей в лицо, что думаю, а не то, что она хочет слышать. И она на удивление принимала мою правду и критику без злобы. Просто иногда тоже посмеивалась надо мной, как над умалишенной.