Любовь в объятиях капкана

Любовь в объятиях капкана

          Любовь в объятиях капкана.

Я никогда никого не любила в этой жизни.

Зачем? У меня не было потребности и необходимости в этом.

Я все еще боялась людей.

  Наверное, их желание бояться меня, такой неизвестной и непонятной для них  передалось и мне.

Теперь их боялась я.

Тогда, там, в том мире я хотела любви, мечтала о ней. И не понимала, почему она для меня под запретом.

А здесь, сейчас, я не хочу любви. Я прячусь от нее, избегаю и … даже убегаю от неё.   Порой даже привязываюсь к кому-то, но никогда не люблю…

Это не запрет любить. Это не желание любить…

Люди хотят любви и считают, что только в ней смысл жизни… Наивные…

Наивные… или просто забывшие свою суть.

Любовь - это капкан, в который ты попадаешь однажды и не можешь выбраться.  Капкан, который рвет твою плоть до крови. Капкан, из которого ты не можешь уйти вся, целиком.

Капкан, который всегда возьмет с тебя дань, свою плату. И,  как правило, она составляет 50 на 50.  Ты отдаешь ему половину себя – тела, плоти, души…

Отдаешь бОльшую, здоровую и  привлекательную часть. А себе оставляешь то, что не  сгодилось...

И с ним потом живешь… Только вот  зачем жить тем  огрызком, который от тебя остался?

А вы говорите любовь… половинка.

Огрызки, которые бродят по свету, после очередной расплаты с очередным капканом.

Я не хочу любить здесь. Наверное, я боюсь…  не знаю.

Но, когда-то в юности, впервые услышав слова, что пора выходить замуж, я ощутила на своих плечах, шее и всем теле кандалы. Это уже была не я. Это было приглашение в пожизненное рабство без права голоса, без собственных желаний и мечтаний.

Ты просто становишься рабыней в  усладу чьих-то потребностей и утех.

Тот страх, который накрыл меня и ввел в состояние ступора, шокировал даже родителей.  

На меня смотрело множество глаз,  моля только об одном - скажи «ДА».

А я не могла.   Я не могла не только сказать, но даже двигать головой. Внутри меня все замерло, умерло.

Я задыхалась, мое тело содрогалась в конвульсиях из-за недостатка кислорода. Внутри меня я улетала в пропасть не бытия. Меня уже не существовало.

И только отец, глядя на меня в тот момент,  принял единственное верное в  моей жизни решение:

-Оставьте её в покое,- оглядывая всех, тихо произнес он, выходя из комнаты вслед за мной.

 Мой отец, мой якорь в этом мире. Когда он ушел, я ощутила пустоту за спиной.  Его я тоже не любила…

  Мне казалось, что ощути я это чувство - зависимость, рабство ждет меня навсегда.

Для меня это ловушка, которую для меня расставили и хотят в неё заманить.

Я знала мужчин и даже, наверное, много. Никогда не считала…

Что за хобби считать, сколько у тебя было партнеров?

Но плотская любовь тоже была для меня сродни наказания… Ни один контрацептив не спасал меня от последствий такой любви…

Всевышний в насмешку  наградил меня плодовитостью кошки-мышки…

Жаль только тоска разъедала меня изнутри.

Я снова и снова задыхалась от одиночества, при этом избегая встреч, знакомств, предложений.

Почему так? Чего или кого я так боялась? 

Лишиться мнимой свободы или быть зависимой привязанной к кому-то?

Что же побуждало меня так думать и в страхе сжиматься всему внутри только от одной мысли, что  утром я не могу быть собой. Мне не позволят  потянуться в неге, не раскрывая глаз, утонуть в медитации или сновидение на заре.

 В моем воображении возникало только раболепие и подчинение…

А чего я хотела?  Любви, доверия, единения… - нет, я хотела наблюдать за всем этим со стороны.

Что же может быть сильнее страха любви?

   Впервые он появился передо мной, когда я была уже загнана в ловушку. Ловушку, из которой для меня не было выхода…

Но с его помощью мне снова удалось уйти.  Запутать следы на обжигающем трескучем морозе, под шум метели в ночи, ступая на  колючий снег ступнями босых ног.

 А потом я оказалась в его ловушке. Несколько  месяцев  он меня приручал к себе, а я огрызалась и кидалась, глядя  на него сквозь пелену  задурманенных страхом глаз.

Я до сих пор не могу вспомнить, чего я тогда боялась – прикосновений, чашки кофе в постель, друзей - его или моих, изменение своей роли.

Но я боялась… боялась иной жизни, объяснений, оправданий.

Все, что касалось моей личной жизни,  было под запретом для всех…

 Но он сумел приручить меня…

  Нет не так.  Я сделала вид, что он приручил меня.  При этом он оставил мне мою свободу и ощущение себя.

А однажды он захотел больше, потом еще больше.

В  глубине моего сознания всегда жила одна фраза – позволить отклониться от договоренности данного обещания можно один раз.

Второй попытки не дано…  Если ты осознаешь, что перешагнул черту единожды, то никогда не должен позволить перешагнуть её повторно.

Он  плакал на плечах моих подруг, пытаясь воззвать меня через них к состраданию и пониманию.

А я, вздохнув свободно, взяв на руки сына, ушла.  Ушла в никуда… не оставив даже следов на снегу от своих босых  ног.

Я не помню, сколько прошло времени, когда я очнулась. Очнулась с обглоданной до костей душой, источающая трупный  запах вокруг себя.

А по  обломкам этого смрада  ползал мой сын.

С тех пор я даже не позволяла любить себя… оказывается это тоже больно. Больно так, что перехватывает дыхание и, кажется, что ты задыхаешься, твоя диафрагма сжимается и не может пропустить через себя ни глотка воздуха, когда видишь  нежное касание пальцев другой руки и ту искру, которая пробегает между ними.

Однажды один из очередных претендентов на руку и сердце спросил: «Когда ты перестала быть девственницей?». А я и  не помнила этого момента. Меня желали  многие, но я не желала никого.  

-Наверное, в Болгарии,- пожав плечами, ответила я.