Люди до. Новая история.

Глава 3.

Еще несколько минут, я лежу в полной темноте, пытаюсь понять, где я, и что со мной случилось. Когда все события разложились в моей памяти в своем порядке, я слышу сигнал, оповещающий нас о наступлении утра. Он пищит так громко, что даже тот, кто не желал просыпаться этим утром, подскочил в своих постелях, я уверена. Я поднимаюсь, гадая, что же мне преподнесет этот день и стану ли я ближе к своей цели, или она снова отдалиться от меня, пустым ожиданием. В моей руке, крепко сжат листок, с посланием. Я зажимаю его еще сильнее и мну в руке, чтобы превратить листок в разорванные клочки. Не думаю, что будет хорошей идеей, поделиться с кем-либо из служащих этой информацией. Когда, я ощущаю ладонью, что ничего от записки не осталось, кроме мятых обрывков – я встаю с кровати.

Женщины из соседних комнат, уже идут по коридору, и я проникаю в тот поток, вливаясь тонкой струйкой в бурную реку. Теперь мы идем в другом направлении от столовой. Я выискиваю глазами Кару, но не вижу ее, за спинами других женщин. Разные лица мелькают передо мной и каждая из них, пытается взглянуть на меня, словно я новая игрушка в их доме.

Мы доходим до комнат, за дверьми которых, слышен шум воды. Это душевые, похожие на ту, в которой я была недавно, но только намного больше. Каждая, рассчитана на шесть человек. Кабины разделены стенами по бокам, но совсем не имеют двери, закрывающей от посторонних глаз. Я чувствую себя неуютно, раздеваясь перед всеми, напоказ. Но, несмотря на это, не могу лишить себя возможности, принять утренний душ. А еще, у меня есть задача – выбросить в слив остатки записки, чтобы даже следов от нее не осталось. Я уверена, что поймай меня кто-нибудь из служащих за руку с такими сведениями, то сразу упекут обратно, за попытку сговора с местными. Закрываю глаза и перебарываю себя, снова. Я должна следовать их правилам. Захожу под струи горячей воды и расслабляюсь, от удовольствия, которого была лишена, долгое время. Из руки плавно опадают обрывки бумаги и вместе со струями воды утекают в слив. Теперь – спокойнее. На водные процедуры было отведено мало времени, я это не сразу понимаю, а когда замечаю, что осталась одна, выскакиваю, наспех вытираясь, и влезаю в свежую одежду, что вновь оказалась на месте старой, пока я была занята, и не следила за происходящим вокруг. Я догоняю последнюю из уходящих по коридору женщин, и касаюсь ее рукой, чтобы задать свои вопросы. Она охотно оборачивается, и улыбается мне. Ее лицо, кажется мне знакомым, длинные кудрявые волосы до плеч, карие молодые глаза и ярко-алые губы. Может мы виделись где-то в Основном городе, раньше, в школе, или на улицах.

- Извини, я не знаю, куда мне следует идти дальше. – Я выискиваю в ее глазах ответ, но она не намерена скрывать от меня что-то и с радостью выдает мне информацию.

- Конечно, иди за мной, сейчас будет завтрак. Все тоже, что и ужин, только короче. А после будут индивидуальные занятия. Не могу сказать, куда тебя пригласят. Нам выдают записки с номерами комнат, куда мы должны пройти. Это увлекательно, каждый раз, что-то новое. – Она рассказывает о своем заточении в этом здании с таким энтузиазмом, что мне, вся эта ситуация, невольно кажется отвратительной. Как возможно полюбить то, что тебя держат в клетке, и иногда позволяют перемещаться в заданном направлении. Глупо.

Возможно, девушка, заметила мое замешательство на лице, потому как не стала больше навязывать свое общество, а развернулась и весело пошагала к столовой. Я иду за ней, а сама, тайком, осматриваю коридор и комнаты, что сейчас не заперты. Обстановка в них столь же мрачная, как и в моей комнатке. Лишь кровать и тумба. В некоторых комнатах стоит две или три кровати. Больше никаких отличий я не различаю. Вот только почему моя комната одиночная, а кому-то дозволено общение? Они что, что-то особенное сделали? Или не сделали? Или меня все еще стараются держать обособленно – опасаясь, что я что-то могу сделать с их устоем, нарушить и поколебать их авторитет, рассказав то, что не каждому следует знать. Это было бы просто, но я не могу сейчас себе этого позволить. Нужно послушной овцой идти на заклание, чтобы не вызвать лишних подозрений, лишь в самый последний момент, когда они потеряют бдительность – взбрыкнуть.

Двери столовой распахнуты настежь. Они растворяют в себе подошедших девушек и манят запахами пищи. Эти запахи искусственны, как и жизнь за этими стенами. Все фальшь. Обещая нам защиту и покровительство, они создали тюрьму, в которой охраняют себя от нас, а не наоборот.

Я вхожу, следом за осчастливленной ожиданием порции каши, девушкой, и подхожу к раздаточному столу. Тут скапливается небольшая очередь, но никто не торопит друг друга, наоборот, каждая спокойно ожидает своего момента, чтобы окунуть половник в большой чан с дымящейся кашицей. Это - так напоминает мне Основной город. Девушки давно не принимают лекарств, но привычки выработанные годами, никуда не делись. Все та же сдержанность сквозит в каждом жесте и взгляде. Я не вижу озорного огонька в глазах, или бурно жестикулирующих, беседующих между собой женщин, как могло быть в Новом мире, в Коммуне. В отличие от них, я нервно переминаюсь с ноги на ногу и беглым взглядом, пытаюсь вычленить знакомые лица, из присутствующих на завтраке женщин. Но вновь убеждаюсь, что мамы здесь нет. Вместо нее, я вижу, среди сидящих за столом женщин, морщинистое лицо, когда-то властной женщины, члена совета пяти. Сейчас она больше напоминает замученную жизнью старушку, склонившуюся над своей кашей. Но вот, она поднимает на меня глаза, и я вижу, тот же волевой взгляд, что когда-то видела на заседании Совета пяти. Она расспрашивала меня об истории Основного города, зная и слыша ее не в первый раз, с оживлением оценивала мои успехи в этой области. Сейчас она смотрит на меня, все с тем же любопытством и интересом. Она, определенно, узнала меня. Но я не могу прочесть в ее глазах ничего больше. Только силу и непреклонность! Меня это поражает. В ее то возрасте!