Магическое интервью

Глава 21

Письмо

Пять месяцев спустя…

Я устало откинулась на спинку стула и отвела взгляд от монитора. Эх, работа – не идет, настроение – на нуле, погода – полный отстой, и даже часы сегодня как-то совсем уж противно тикают.

Может чашечка хорошего кофе изменит день к лучшему? Впрочем, в исполнении Мадлен, «хороший» и «кофе» всегда казались понятиями и вовсе несовместимыми. Увы, но память нашего секретаря была слишком избирательна и учитывала лишь вкусы своего прямого начальства, а на остальных смертных плевала с самого высокого небоскреба в городе. Топать же на небольшую офисную кухоньку лично и испытывать на себе испепеляющие взгляды все той же Мадлен, словно коршуном следившей за каждым движением чужака на ее, как она считала, территории, и вовсе нагоняло тоску.

От безысходности я снова уставилась на экран. Но возвращаться к работе не хотелось. Мысли ползли как-то совсем вяло, словно улитки на неспешной прогулке. Так что поневоле закрадывался вопрос, а тем ли я занимаюсь, если мне настолько все надоело и опротивело?

Эх, а ведь всего пять месяцев назад все было по-другому, а голову кружили перспективы одна лучше другой. И хоть печатать статьи о магическом мире мне тогда строжайше запретили в целях общемегаполисной безопасности, но я все равно произвела на Себастьяна Колинса неизгладимое впечатление. Он назвал мой поступок авантюрным, но в свой журнал все-таки взял.

Прекрасно помню то чувство эйфории, когда я летела в первый день на работу, и во-второй, и в третий… но через неделю она начала тускнеть, а к концу первого месяца от нее не осталось и следа.

И если в начале я еще рвалась писать на острые и важные темы, то к концу месяца уже прекрасно понимала, что даже в журнале Колинса существует жесткая цензура, из-за которой мои статьи никогда не напечатаются в том виде, в каком бы этого хотела я. Чтобы не обманывать ни себя, ни читателей пришлось снова вернуться к нейтральным темам, типа «Светского приема у мэра» или «Открытия новой коллекции вечерних нарядов». Честно говоря, после них хотелось скорее выть от тоски, чем описывать очередную шляпку или сумочку какой-нибудь светской львицы. А мне, как и всему этому сонному царству с громким названием «Мегаполис», так не хватало открытых, искренних эмоций, свободы и драйва, а еще… настоящих солнечных лучей, от которых мог получиться как красивый загар, так и ужасный ожог, или настоящей грозы с молниями и громом, а не этой мороси за окном. Черт, не думала, что буду настолько скучать по Магомирью! Но и вернуться туда после того, как Дэн практически отказался и от меня, и от нашего договора, я так просто не могла. Знаю, тогда, ровно пять месяцев назад, он все сказал правильно, но мне-то хотелось другого… хотелось, чтобы не отпустил.

«Мысли… мысли… и сплошь все посторонние, а работы никакой», – с досадой подумала я, решительно закрывая окошко программы. Да пусть пропадом катятся все эти бумажки! И я со злостью швырнула один из листков. Уже совсем скоро ему предстояло стать полноценной статьей с громким названием «Райский уголок нашего мегаполиса». Правда, речь в ней должна была пойти о вещах вполне приземленных и с религией вовсе не связанных. «Райским уголком» предстояло стать одному из самых больших торгово-развлекательных центров города. И уж не знаю, каких деньжищ его владелец отвалил за пиар-компанию, но моя статейка казалась в ней лишь каплей в море.

Окошко монитора наконец погасло. Вот так-то лучше! Завтра… все будет завтра… Иначе с таким настроением как у меня все равно придется переписывать.

Я нехотя поднялась. Менять тепло кабинета на мелкий дождь, что шел еще с самого обеда, совершено не хотелось, но и чахнуть за столом, вымучивая (да-да, именно так) каждую строчку, казалось еще более худшим вариантом.

Я надела пальто. Одной рукой подхватила ключи, второй – сумочку, в которой по-прежнему хранилось много всякого очень «нужного» и «ценного» хлама, и вышла в небольшую общую приемную, где сейчас восседала просто с царственным видом сама Мадлен. «Ага, значит шефа давно уже нет, при нем-то она ведет себя куда скромнее,» – сделала я вполне логичный вывод.

Женщина посмотрела на меня из-под насупленных бровей, всем видом пытаясь показать недовольство столь ранним, по ее мнению, уходом с работы. Я фыркнула. Знаю, она считает меня слишком молодой, слишком не профессиональной – в общем, самой настоящей выскочкой, каким-то не иначе как чудом привлекшей внимание такого человека как Себастьян Колинс. Впрочем, высказаться напрямую она бы никогда не посмела, а вот презирать исподтишка – это с удовольствием.

Я картинно уставилась на часы, висевшие в приемной. И в этот момент большая стрелка плавно пробежала цифру двенадцать, а маленькая остановилась на шести. Ну все, официально мой рабочий день окончен, теперь без малейших угрызений совести можно послать к черту и саму Мадлен! И в ту же секунду ей досталась моя победная улыбка, с которой я и выплыла в коридор. Однако там моя радость сразу уменьшилась, а когда я вышла из здания, она и вовсе утонула в большой луже на пару со сломанным каблуком от новенького правого сапожка.

Успокоиться и не ругаться удалось только на автостоянке, когда я наконец запрыгнула в свою машину (все же у новой работы были и свои неоспоримые преимущества).

В салоне автомобиля после дождя показалось как-то по-особенному тепло и сухо. Я тряхнула головой, и тут же крохотные капельки разлетелись в стороны и застыли на внутренней стороне стекла. «Да… теперь сырость добралась уже и сюда» – пронеслась грустная мысль, и я тут же потянулась к ключу зажигания. «Ну все! Скоро поедем, милая!» – прошептала одними губами и ласково, словно поглаживая, провела ладонью по панели управления. Моя прелесть! Жаль только, что на ней никогда по-настоящему не разогнаться на наших переполненных улицах.

Добиралась домой я как всегда долго, упорно и через вездесущие пробки. А переступив порог родной квартиры, вдруг вновь почувствовала наплыв тоски и одиночества. И хоть я жила теперь с отцом, но и это не спасало от той пустоты, которая день ото дня все сильнее вгрызалась в сердце.