Май 2016: Война и мир

"Как я был диктатором" Денис Ватутин, рассказ

В отношении всякой великой силы…

человечество всегда должно думать о том,

 чтобы сделать из нее орудие своих намерений…

Ф. Ницше

  Уничтожение — какое сладкое и успокоительное слово. В голове тромбом не дают дышать непроходимые и странные парадоксы. Нас мало, убийственно мало! Нас не хватает. Мы ищем точку опоры, верный и простой выход. А здесь вдруг все замирает внутри, подпрыгивает желудок, и, как на вираже, захлестывает пенным гребнем волна адреналина. Наркотик. Выстрел. Шаг из люка самолета.

  Этот сладостный, почти экстатический поворот по часовой стрелке ручки самоликвидатора. Видимый плюс (он же минус) в профессии смертника в том, что он часто остается  в живых.

  И тут выход для ярости находится в простом и облегчающем душу слове:

УНИЧТОЖЕНИЕ!

  Этот гимн рокота стихийных бедствий и шипение лавы. Многие тысячи тонн… оглушительные и сокрушающие удары… языческая вакханалия выстрелов… блеск погон,  залитых кровью и закатным солнцем, таким же, как при Филиппах, где сложил голову Марк Юний.

  И все это бушует внутри меня! Дюзы моих реактивных двигателей ревут огненным потоком всепоглощающего бешенства, и я стремглав несусь в ночь к выходу солнца или к катастрофе.

К нашему большому сожалению, мы вынуждены пойти на крайние меры. Мы будем безжалостно уничтожать наших врагов!

И это более чем универсально. Этим нельзя грезить, это нельзя обдумывать. Не размышлять! Иначе стресс пройдет!

Вытираю пот со лба и висков. Пытаюсь поймать эту тонкую грань. Сладостная лёгкость даёт ощущение истины. Почему же наступает неизбежный дисбаланс?

Все, от Александра Македонского и Чингиз-хана до Ленина и Гитлера (не говоря уже о Мисиме), ошибались в чем-то одном. Найти эту грань максимально чётко, холодно и расчётливо. Это невозможно во время извержения вулкана (или семени).

Х                       Х                       Х

…Где правит любовь, там нет желания властвовать…

                             Любовь — тень власти.

                                          К. Г. Юнг

Эллен не понимает моего пристрастия к военной форме.

— Ты носишь её даже дома, — говорит она, задумчиво глядя в окно, — это свойственно глубоко закомплексованным людям, которые за счет такого фетишизма поддерживают свой слабый, но импульсивный характер.

Я снисходительно улыбаюсь, поправляя перед зеркалом фуражку и застёгивая парадную портупею. Не хочу возражать — ей только этого и надо, чтобы завязался бесполезный спор.

— Пойми, — продолжает Эллен, — рано или поздно ты останешься один. Это закон лидерства.

— Я не останусь, тем более один, — зачем-то отвечаю я ей, — нас много!

— Но любая идея когда-нибудь исчерпывает себя, — подхватывает она любимую тему.

— У нас нет идеи, — отвечаю я устало, — у нас есть лишь стремление быть самими собой.

— Самими собой?! — Она округлила глаза, — смертные казни и резервации, ты уж меня прости, что я об этом, как-то мало сочетаются с внутренней гармонией.

— Ты прекрасно знаешь, это временные меры.

— Но тебе же будут мстить! Зачем ты заигрываешь с этой сопливой интеллигентской философией? Ты — диктатор, ты — узаконенный убийца, то есть судья. Имей смелость признаться себе хотя бы в этом!

— То, что я — диктатор, — произнес я медленно, отбивая ритм своих слов стеком по сверкающим сапогам, — это тоже временная мера. Я хочу быть равным среди равных, Эллен, устраивает тебя это или нет.

— Диктатор должен быть лишь там, где есть стадо! Ты что, хочешь себя сравнять с ними? — Она кивнула в окно, где под звуки оркестра маршировали отборные части гвардейской дивизии, а праздничная толпа махала флагами. — Для них всё это — весёлое шоу.

Стек описал дугу, сбив три бутона в пышном розовом букете на трюмо, которые отлетели к носкам моих сапог.

 — Для меня это — тоже весёлое шоу. Диктатор — это не тот, кому все лижут задницу по уставу. Это не тот, кто захватывает власть и наслаждается ею! Это человек, структурирующий общество, дорогая моя. Это тот, кто строит школы, больницы и тюрьмы. Это тот, кто направляет, а не управляет. Я не Господь Бог! Я просто занимаюсь своим делом!

Щёлкнув каблуками, я развернулся и, чеканя шаг, вышел из комнаты.

Х                       Х                       Х