Майское лето

Глава 1

Нина смотрела на экран своего телефона уже не таясь.

40…41…

До конца школьного года осталось совсем ничего.

Окна в классе с утра распахнуты настежь. Теплый ветер надувает и поднимает вверх белые занавески. На улице идет урок физкультуры у малышей: они кричат и даже визжат. Иногда до всех старшеклассников доносится писк свистка учителя.

Приятно шелестит яркая, зеленая листва. Теплое солнце светит Нине прямо в щеку, но двигаться ей не хочется: так спокойно и хорошо на душе от этих звуков и ощущений последних дней мая.

43…44…

Нина оглядела класс. Почти никто и не подумал положить на парты хотя бы ручки, не говоря уже о тетрадях. Нина и сама сегодня пришла с маленькой сумочкой через плечо: без тетрадей, без пенала, без учебников.

Все ребята ерзали на своих местах. Должно быть, эти последние минуты последнего урока для многих растянулись в долгие часы. Даже милая и прилежная Туся, Нинина соседка по парте и близкий друг, несколько раз тяжело вздохнула и поменяла позу: то положит подбородок на ладошки, то выпрямится, то ногами пошевелит.

45…

«Сейчас!»

Противный писк школьного звонка, который всегда раздражал Нину, в это мгновение показался звонким, бодрым и дружелюбным, как папин голос, которым он говорил, когда Нина болела, чтобы поддержать ее. Все тут же зашевелились, повскакивали со своих мест.

— Желаю вам хорошо отдохнуть, — сказала учительница с улыбкой.

На улице, на школьном крыльце, Нина глубоко вдохнула и потянулась.

— Как же хорошо, Туся! Как же хорошо…

— Нина! — окликнули ее сзади. Дима Лосев остановился около девочек, взял прядь длинных светлых Нининых волос и, накручивая ее, прядь, на палец, спросил, оглядывая Нину жирным и липким, как немытые два дня волосы, взглядом: — Послушай, давай я тебе напишу, и мы сходим куда-нибудь летом? Что скажешь?

Нина расплылась в улыбке и легко дотронулась до Диминой груди пальчиками:

— Димочка, с тобой — хоть на край света. Пиши, когда захочешь, — а сама как бы ненароком высвобождает свою прядь из его ладоней.

— Супер, — он улыбнулся, как будто только что выиграл Аустерлицкое сражение, — я напишу, — и подмигнул.

Когда Дима отошел, Туся сказала:

— Ты же уезжаешь и обычно отключаешь все соц.сети на лето.

Нина бросила быстрый взгляд на Диму, который громко засмеялся в компании парней и смачно сплюнул прямо на асфальт.

— Вот и пусть пишет, — сказала она, откинув волосы назад, — мне не жа…Ай! — и вскрикнула, когда ее пощекотали сзади. — Даня!

Смеющийся молодой человек обошел девочек и встал перед ними. Туськин брат.

—Ну, что, улитка, — спросил он у Туси, — домой? Слушайте… уроки сегодня ужас! Я думал, не высижу, время шло бесконечно!

Нина закивала.

— Домой, — сказала Туся, а потом повернулась к Нине. — Ты к нам?

— Да нет, пожалуй…Думаю…

Даня не дослушал, перебил: «Извините, я сейчас», потом крикнул: «Светик-семицветик! Подожди секунду!» и умчался.

— Так что ты говорила? — переспросила Туся.

— Говорю, что собирать вещи нужно. Электричка завтра, а я даже еще не подумала, что возьму с собой.

— Ты все еще не собралась? Я думала, ты еще в начале мая вещи упаковала и на чемоданах живешь…Все уши ведь мне прожужжала…

Нина пожала плечами. Старшеклассники продолжали выходить из распахнутых школьных дверей, и почти все молодые люди останавливались около Нины и что-то говорили ей. Обычно диалог был таким:

— Ниночка, привет, что делаешь завтра?

— Вадичка (тут можно подставить любое мужское имя), извини, страшно занята, уезжаю.

Тогда Вадичка ужасно расстраивался и выражал намерение следовать за Ниной хоть на край света. Нина смеялась, и они прощались.

Туся, которой надоел хоровод Нининых ухажеров, взяла ту за руку и мягко потянула к выходу:

— Пойдем тогда, мы с Даней тебя проводим, все равно в одну сторону... Дань! Мы уходим! — крикнула Туся.

Даня замахал руками, мол, идите, догоню и снова посвятил все свое внимание Светику-семицветику.

Дома Нина никого не обнаружила.

Стояла ужасная духота.

Нина тут же повернула ручки на всех окнах, впуская в квартиру майский вечер.

Родители всегда закрывали наглухо все, что можно перед уходом. «Боже мой! Да кто к нам на двенадцатый этаж полезет? Голуби-бандиты?» — постоянно смеялась Нина. Но родители все равно делали по-своему: боялись, что молодая, глупая и уже обожаемая всей семьей кошка может попасть в беду. «У меня так у подруги в детстве кот умер, — как-то рассказала мама. — Представляешь, ее, подруги, родители в жару тоже окна оставили открытыми, ушли на работу. Она, подруга моя, просыпается и видит…страшная вещь…болтается тельце…страшная вещь!»

— Ну, привет, Любовь, — Нина присела, чтобы погладить ласковую белую кошечку, совсем еще тоненькую по своей молодости, которая терлась о ее ноги. — Где все?

Любовь мяукнула и высунула на долю секунды язык. Про родителей она ничего не знала, но вполне ясно давала понять, что голодна.

Нина шла на кухню и рядом слышала топот кошкиных лапок.

— Ну, Любовь, ты как слон! Конечно, любовь же чувство большое, да? Значит, и тяжелое. Ты соответствуешь, все правильно.

На тумбе около холодильника лежал белый лист бумаги:

«Ушли в гости, Нинуль. Не теряй. Собери все вещи, завтра поезд рано.

P.S. Люблю.

P.P.S. Еда в холодильнике»

Любовь недовольно мяукнула и ткнулась мокрым носом Нине в косточку на ноге.

Записку от мамы Нина положила туда же, откуда взяла, накормила бедную кошку и стала смотреть в окно.

«Боже мой! Наконец! Свобода! Ах, боже мой, как хорошо!» — когда за окном зачирикали птицы, Нине захотелось захохотать от счастья.

Подхватив наевшуюся Любовь на руки, Нина упала в кресло в гостиной, включила телевизор («никаких уроков!») и, совсем не обращая внимания на фильм, стала думать о предстоящем лете.