Мальчик из концлагеря

Это случилось в одном из малоизвестных лагерей для военнопленных. История умалчивает о случившемся в нём. Мало кто знает историю о маленьком мальчике, попавшем туда. Маленький герой, которого боялись все. И свои и чужие. Я расскажу вам о случившемся.

Меня зовут Ольга Яновская. Меня разлучили с мамой и отправили в это страшное место. Тут всё время воняет гарью и гнилью. Часто плачут дети, ещё не знающие правил этого жестокого места. Вскоре за ними явится надсмотрщик и кинет в чулан. Я там тоже была. Тёмный и сырой, с кучей крыс, чулан. Там постоянно что-то капает и скрепит, будто кто-то ногтями водит по железу. От этого сводит зубы. Затыкаешь уши, чтобы не слышать.

За малейшую провинность ты можешь угодить туда. Даже если шкрябаешь большими для детей ног обувью. Побьют и кинут в это место. Если настроение у надсмотрщиков плохое, то утаскивают куда-то, и больше ты никогда не вернёшься. Запах гари только сильнее становится.

А ведь у меня скоро должно быть день рождение. Раньше мама обязательно готовила большой стол еды. Тут даже крошку получить сложно.

Сегодня снова привели новеньких. Я заметила среди них мальчика лет двенадцати. От одного взгляда на него волосы на голове начинали шевелиться. Нет, он был не калека или урод. У него были даже симпатичные черты лица, светлые волосы и голубые глаза. Он пугал другим. В отличие от всех он улыбался. Улыбался как-то жутко.

Надсмотрщики обходили его и не кричали на него в отличии от других. Наверное, они тоже не понимали, чего он так улыбается. К нему подошёл один мужчина и схватив за ворот большой рубахи приподнял и на немецком что-то прокричал прямо в лицо. Но мальчик совсем не изменился. Даже не моргал.

Я уже было подумала, что сейчас ему прилетит пощёчина или что похуже. Но другой мужчина отдёрнул его и быстро что-то сказал. Первый даже слегка вздрогнул. Отпустил мальчишку и сплюнув, пошёл дальше.

Его провели в камеру, где была и я. Именно провели, а не кинули как обычно. Он зашёл сам. Сел в дальний угол. Его глаза, не моргая уставились на меня и мою попечительницу. Женщина, что стала заменять мне мать. Он смотрел будто в душу, взгляд пронзал насквозь. Мурашки прошли по коже, когда он слегка наклонил голову, по-прежнему смотря на меня. Он просто смотрел и улыбался. Улыбка пугающая. Как у зверя или бродяжьей собаки оскал.

Моя попечительная шепнула мне на ухо: «Немцы говорят о нём. Хочешь, переведу?». Кивнула. Она в прошлом была учительницей немецкого языка и хорошо понимала надсмотрщиков. Её зовут Лида. Так же шёпотом она сказала: «Этого мальчика перевели из другого корпуса, он убил нескольких военных, пользуясь переполохом. Красная армия должна была напасть на лагерь. Но ему не повезло. Он не убежал, а ждал пока немцы схватят его и увезут в другой лагерь. Сидел и ждал и вот теперь он тут».

Её слова напугали меня. Как мог такой мальчик убить хоть одного солдата. Совсем худой и потрёпанный. Наверное, давно не ел. Как так? На вид он слабее мухи.

Он до сих пор неотрывно смотрел и улыбался.

Я боялась начать разговор. Но он сам сказал первую фразу:

-Красивая, на мою маму похожа в детстве, вот, посмотри.

Мальчишка протянул мне фотографию в кулоне, висевшего на его шее. Я слегка подалась в перёд и взглянула на фото. На нём была девушка с чёрными волосами до пояса. Красивая и улыбающаяся.

-Красивая,- сказала я, возвращаясь на место.

-Давно ты тут? Как тебя зовут?- улыбаясь, спрашивал мальчик.

-Давно. Меня Оля зовут.

-Дима. Мне четырнадцать,- спокойно говорил он.

-А мне двенадцать,- я подсела ближе.

-Почему ты улыбаешься?- смотря на него, спросила я.

-Мне нельзя? Смотри, как эти идиоты бесятся. Они боятся меня. Разве это не хорошо? Я всё равно убью их,- с натянутой улыбкой он говорил будто это обычный разговор на вполне обычную тему.

Я отодвинулась от него испуганно.

-Не бойся, я же их убью. А не тебя. Смотри, видишь мои волосы? Знаешь почему они белые, седые как у старика?

-П-почему?- прижав к себе руки, спросила я.

-Они убили моих родителей на моих глазах,- он понизил голос почти до шёпота,- Сожгли заживо в печке, после избиения,- он придвинулся ближе, смотря прямо в глаза.

Я вскрикнула и отскочила подальше к Лиде. Она прижала меня к себе, успокаивая.

Тут же явились надсмотрщики.

-Чего это ты разоралась!- на кривом русском проорал один мужчина.

Другой открыл дверь и прошёл ко мне. Он схватил меня за руку, рукой отвесил пощёчину. Я слегка вскрикнула и снова упала на сырой пол.

Только в этот момент Дима отвёл взгляд от меня. Перестал улыбаться. Даже не знаю, что страшнее, когда он улыбался или когда улыбка исчезала с его лица. Его голубые глаза будто светились и теперь смотрели прямиком на мужчину, ударившего меня. Надсмотрщик почувствовал его взгляд и обернулся. Вздрогнул. Он отпустил меня.

-Не смотри на меня!

Он вышел из камер, сопровождаемым этим пробирающим до костей взглядом.

Прошло несколько дней. Мальчишка не двигался с места. Спал, ел крошки на том же месте. Изредка он вставал и ходил по камере. Когда нас выводили на улицу он шёл последним.

На очередной «выгулке» вдруг раздалась сирена, оповещающая о нападении.

Военные переполошились. Я обернулась чтобы взглянуть что делает Дима, но не нашла его среди перепуганных детей и взрослых. Хоть он и сильно выделялся, я потеряла его в толпе.

Нас всех быстро погнали, крича и ругаясь куда-то. Сначала мы слабо понимали, что происходит, но увидев машины, мы всё поняли. Нас будут перевозить в другой концлагерь.

Загнали в машины.

-Оля, он снова…- прошептала на ухо тётушка Лида.

-Снова убивает?

-Да, они говорят об этом.

Раздалась автоматная очередь. Немцы заорали. Мы не видели, что происходит, могли только слышать, как кричат немцы и гремят автоматы.

Проходит несколько минут и всё стихает.