Мальчишка из рода белого тура

Часть третья, главы 19, 20, 21.

Часть третья

Глава 19

Прозрачная донская вода набегала на просмолённые бока ладьи, мелкими блёстками отсвечивающими на солнце, с лёгким журчанием пробегала вдоль бортов и оставляла за кормой пенистый бурлящий след.

Лёжа на тёплой крыше носовой каморки, которую корабельщики называли «нора», я пытался представить себе действия Улеба, но ничего разумного в голову не приходило. Теперь знахарь не сомневался, что оружейник именно от меня узнал про селение, и был убеждён в существовании копии ключей. Доброгаст не скрывал своих планов от мытаря, значит, Улебу они станут скоро известны, и он постарается догнать меня. Утешало одно - теперь хазарин оставит в покое наших друзей.

Саркел давно скрылся за поворотами реки, дул попутный ветерок, и ладейщики, отложив вёсла, поставили широкий прямой парус с нарисованным на нём оранжевым солнцем. Над средней частью судна для защиты от палящих лучей они растянули полотняный навес, и сейчас одна половина гребцов дремала на своих местах, а другая коротала время за беседой. Лёжа на помосте, Мирча увлечённо слушал рассказы бывалых людей, на твёрдой палубе он чувствовал себя достаточно уверенно и почти не боялся открытой воды.

Ладья ходко плыла вниз по течению посередине могучей реки, кормщик твёрдой рукой удерживал рулевое весло, управляя её движением. Отстав саженей на пятьдесят, следом двигалось второе судно, в отличие от нашего, на его парусе было нарисовано солнце красного цвета.

Выкинув на время из головы дурные мысли, я устроился рядом с другом.

- Раз у нас объявились новые попутчики, так пусть расскажут свою историю, - заметил молодой улыбчивый парень с озорными глазами и копной светло-русых волос на голове.

Как я позже узнал, это был сын нашего кормщика по имени Белоян, несмотря на молодость, он считался опытным корабелом и обычно подменял отца за рулевым веслом.

- Рассказывай, рассказывай, - поддержал его Доброгаст. - А то из твоего дружка слова клещами надо вытаскивать.

Историю наших скитаний мне приходилось описывать уже так много раз, что язык сам знал, что говорить. Взрослых, много повидавших в своей жизни людей до глубины души поразило изощрённое коварство знахаря, гибель городища и печальная участь селян, и своё возмущение они выражали крепкими ядрёными словами в отношении Улеба и его прародителей.

С большим интересом корабелы выслушали про переход через Дикое поле, а когда я перешёл на встречу со скоморохами, развеселились и требовали всё новых и новых подробностей из цирковой жизни. Особенно им понравился рассказ о похищении девчонки и способ наказания главного виновника.

- Молодцы жонглёры, здорово всё сделали, - улыбаясь, заметил купец. - Я и не подозревал, что скоморохи могут за себя постоять.

Нам с Мирчей пришлось дать обещание на показ некоторых трюков и музыкального номера при первой остановке на отдых.

Мне тоже хотелось узнать подробнее о предстоящем плавании и ближе познакомиться с новыми товарищами. Простые и открытые люди, они, не таясь и немного прихвастывая, весело рассказывали о своём суровом промысле.

Корабельщики были из ильменских словен и жили в небольшом селении на берегу реки Волхов, недалеко от Ладоги, зимой их артель обычно занимались строительством новых судов и ремонтом старых, а весной подряжалась с купцами на доставку товаров по всему водному пути. В зависимости от договора их ватага могла работать на одного хозяина весь сезон открытой воды или выполнять одиночные заказы между городами, но при этом суда водила вдоль пути из Ладоги к грекам и обратно. Существовал ещё один торговый путь, из Ладоги к арабам по реке Итиль, но его занимали другие артели речных возчиков.

Отправляясь с грузом из Ладоги, суда поднимались по Волхову и Ловати до города Гнездово, оттуда по небольшому волоку их перетаскивали в верховье Днепра, ближе к Смоленску. По Днепру корабли быстро добирались до Киева и Переяславля, затем, не доходя до опасных речных порогов, по реке Ворскле, его левому притоку, поднимались мимо города Лтавы1 до верховьев Мерлы. Дальше, рядом с селением Пересечень приходилось вновь перетаскивать суда и товары по волоку к реке Уде, правому притоку Руси. Когда то здесь стоял большой город Харка2, но был разорён хазарами и печенегами, и для охраны пути северцы на этом месте снова поставили небольшую крепость, где постоянно находится воевода с дружиной. По Руси корабли уже без проблем спускаются к Дону, к городам Хазарского каганата Ахазу3 и Саркелу, а также вниз к Синему морю4.

Прошлым летом корабельщики возили товары Доброгаста до Скифского моря и вдоль берегов Таврики, и сейчас купец собирался повторить своё путешествие. Своё судно они называли учаном5, это был простой торговый корабль, мало приспособленный для защиты, поэтому при плавании в опасных местах требовалось соблюдать особую осторожность.

После этих слов мне стало любопытно, часто ли на корабли нападают грабители и разбойники, ведь им приходится преодолевать каждое лето не одну тысячу вёрст.

- Всяко бывает, - обронил купец, а потом пояснил. - По землям радимичей, дреговичей, полян и северцев мы ходим обычно без опаски, лихие люди там редко собираются в большие ватаги, а от мелких шаек отбиваемся своими силами. Зато в низовьях Дона и по берегам Синего моря много мелких проток и лиманов, где часто в засадах таятся пиратские суда. Поэтому, плыть одиночным кораблём от города Ахаза в Таврику, мало кто рискует,  для защиты от разбойников купцы собираются в большие караваны.

Наши учаны всё также обстоятельно и неторопливо двигались вниз по Дону, придерживаясь середины русла реки и не приближаясь к берегам. На обед все перекусили вяленой рыбой, а Белоян на некоторое время подменил отца на рулевом весле.