Малёк Десять-Сорок-два

Малёк Десять-Сорок-два

Кулх Стариков потянул двухметрового малька ихтиокрафта за хвост, пытаясь оттащить его от кормушки, но тот упёрся, крепко обхватив прутья дозатора не по-детски мускулистыми лапами. Этому двухметровому мальку (как и остальным детёнышам косяка) стукнуло четыре недели — возраст, когда наступает пора обучаться ремеслу. Чтобы окончить тренировочный курс и успешно сдать экзамен, им предстояло пройти финальное генетическое усовершенствование, а для этого, в свою очередь, каждому из них было необходимо получить прививку номер два — вторую и последнюю подростковую инъекцию наноботов, начинённых вирусными векторами с набором ДНК и белков.

Даже мелкие ихтиокрафты обладали воистину непробиваемой кожей, похлеще бегемотьей, так что римские легионеры с успехом могли бы шить из неё неплохие доспехи. Конечно, случись легионерам оказаться в этом месте, в это время и с жабрами. Единственным пригодным для инъекций местом на их теле ихтиокрафта являлся живот, мягкая кожа которого была не толще трёх сантиметров.

— Не хочу! — крикнул малёк в интерком, истерично извиваясь, словно от лишнего куска комбикорма зависела вся его жизнь.

Он использовал открытый канал, так что окружающие мальки вздрогнули и стали обеспокоенно поглядывать в его сторону огромными глазами-блюдцами.

Речевой кортекс ихтиокрафтов хотя и позволял говорить, но лишь простыми фразами. Правда, большего от них и не требовалось, так как способность к многоуровневому абстрагированию и критическому мышлению у рабочих — добытчиков гелия-3 и дейтерия — создавала бы проблем больше, чем помогала решить.

Малёк занервничал, и двадцатизначный серийный номер на его боку подсветился неоново-зелёным.

Кулх переключил интерком в закрытый режим, чтобы их не могли слышать остальные.

— Дорогуша, хватит капризничать, это быстро, — сказал он тоном опытного сутенёра.

— Не хочу.

Кулх попытался успокоить малька, обратившись к нему по имени — четырём последним цифрам серийного номера:

— Тридцать-шесть-Пятнадцать, я просто хочу тебя измерить. Если согласишься, получишь печеньку.

Он сокрушённо вздохнул, отчего бурунчики воды, вырвавшиеся из его жаберных щелей, заметно оттопырили фильтры биокостюма. Кулх взял с собой обычную порцию лакомств — продолговатых печенек, размером с корнишон, но их осталось только две: запас в карманах таял быстрее, чем количество ещё непривитых детёнышей, а эта особь оказалась такой же непослушный, как и остальные — на Европе в последнее время усилилась тектоническая активность, и метеочувствительные ихтиокрафты превратились в несносных упрямцев. Все, как на подбор.

— Нет, — ещё раз повторил малёк по инерции, но тут до него дошёл смысл второй половины фразы: он разжал кисти лап, вильнул всем телом и в мановение ока оказался прямо перед лицом Кулха, почти коснувшись его носа своими пухлыми губами. — Дай печеньку.

У ихтиокрафтов голосовые связки конструкторами предусмотрены не были, рыбам под водой они ни к чему. Малёк «говорил» не артикулируя и раскрывая зубастый рот (рты у ихтиокрафтов — зубастей некуда), а используя церебральный коммуникатор — интерком, — генетически выращенный прибор связи на спаренных катионах.

Биокостюм Кулха ощетинился макаронинами псевдоподий, похожих на молодые побеги ламинарий, часть которых заканчивалась глазами, а часть — сенсорными присосками. Удивлённо раскрытые глаза напряжённо уставились на малька, а сенсоры-разведчики неторопливо потянулись его обнюхивать.

Кулх быстро отстегнул от запястья сканер-инжектор и ткнул малька в мягкое, по-лягушачьи податливое пузо, одновременно запустив обещанную печеньку в направлении его рта. Малёк не обратил внимания на лёгкий укол — ихтиокрафты не чувствовали боли, если их отвлечь, а проворно схватил печеньку лапами и запихал её в рот.

— Дай ещё, — потребовал он.

— У меня больше нет, — соврал Кулх, на секунду почувствовав себя подлецом.

На самом деле, у него ещё осталась ещё одна, но она была припасена для последнего непривитого малька.

Ихтиокрафты, будучи генетически сконструированными рабочими, не имели склонности к скепсису, поэтому Тридцать-шесть-Пятнадцать сразу же потерял интерес к собеседнику и, вновь схватив лапами дозатор, продолжил прерванное занятие — грызть недоеденный комбикорм.

Кулх поплыл к последнему на сегодня мальку, ловко загребая воду шестипалыми перепончатыми кистями. Их разделяло всего несколько метров, и вскоре он легонько потянул маленького ихтиокрафта за хвост.

— Нет, не хочу! — закричал очередной малёк под номером Десять-Сорок-два, в точности повторяя поведение своих собратьев.

Как обычно, Кулх переключил интерком в закрытый режим.

— Дорогуша, хватит капризничать, это быстро, — в который раз за день повторил он заезженную мантру.

— Не хочу, — ответил малёк точно так же, как и все, кто был до него, нервно подсветив свой серийный номер неоном.

Следуя букве инструкции, Кулх обратился к упрямцу по имени:

— Десять-Сорок-два, я должен тебя измерить. Если ты согласишься, то получишь печеньку.

— Не хочу печеньку, — ответил малёк, продолжая мусолить дозатор с комбикормом.

Кулх подождал несколько секунд, чтобы до детёныша дошёл смысл его умопомрачительного предложения — отведать вкусную печеньку, но малёк молчал, занятый комбикормом.

Это было нарушением паттерна поведения, странностью, на которую Кулх не рассчитывал: от печеньки ихтиокрафты прежде не отказывались никогда.

— Рыбка, я дам тебе очень вкусную печеньку, — повторил он, отчётливо выговаривая слова и сделав ударение на «вкусную» и «печеньку».

— Мне не надо, — вновь равнодушно ответил Десять-Сорок-два.

Вокруг кормушки стояла кромешная темень, но свет не был нужен ни Кулху, ни ихтиокрафтам, так как они прекрасно всё видели и в инфракрасном спектре. Кроме того они могли ощущать микротоки в работающих приборах и даже электрическую активность нейронов живых организмов, как это делают утконосы. Перед командировкой на Европу, Кулх прошёл несколько генетических улучшений, и был подготовлен к подлёдной жизни не хуже любой местной рыбины.