Мальва. Испытание золотом

Мальва. Испытание золотом

 «А тогда не верили,  – я  от обиды надул губы. – Уходите из моего дворца.

Вы злые и нехорошие.

Не люблю я вас!» — Я прогнал почти всех гостей.

Остался за столом только благообразный старец.

Наш любимый философ Патрокл. – Лукреций перевел дыхание от восторга воспоминаний. – «Что же ты не ушел,  мудрец? – Я подсел к старику. – Ты отделяешься от общества».

«Что ты считаешь обществом,  Лукреций? – Патрокл доедал куропаток в сметанном соусе. – Ты – общество,  я – общество.

Куропатки на блюде – тоже общество».

«Вы очень мудрый,  – я восхитился легкости,  с которой Патрокл отвечал на мои сомнения,  и другой легкости – с какой он глубокомысленно кушал и пил. – Вы худой,  а в вас влезает бесконечное число еды и питья».

«Человек – сосуд мудрости,  – Патрокл густо отхлебнул анжуйского выдержанного редкого вина из амфоры. – Мысли заливаются в нас спокойно.

Еда – те же самые мысли.

Можно вкушать бесконечно долго,  и все будет мало».

«Учитель,  научи меня»,  – я припал к коленям Патрокла.

«Для этого я здесь»,  – учитель опустил старую мозолистую руку мне на голову. – Лукреций с непонятным осуждением смотрел на Елисафету; — Вот так я оказался рядом с учителем.

Ты же,  рабыня,  пришла бесстыдно.

Говоришь непонятно.

Показываешь,  не думая.

В этом ли смысл женщины?

— Смысл женщины в том… – Елисафета опустила ягодку винограда в ротик и смотрела на Лукреция.

— В чем же смысл? – Лукреций жадно спросил.

Но Елисафета не ответила юноше на его нетерпеливый вопрос.

Девушка по-прежнему смотрела ему в глаза.

Выдержала положенную паузу и произнесла – голос Елисафеты исходил из глубин ее души:

— Лукреций… — и снова пауза.

Тишина говорила больше,  чем слова.

Молчание можно принять за все,  а слова – лишь слова,  которые произносят.

— В философской школе Патрокл объяснил мне и другим ученикам,  что означали заветы моего дяди Вахтанга,  – Лукреций не выдержал давление тишины. – Учитель сказал,  что первый завет – всегда заказывай и пей за столом редкое дорогое анжуйское вино – это не прямой совет.

Он означает – уважай старших и относись к ним с любовью и почтением.

Старое вино – это пожилые философы.

Нужно за столом на пиру требовать себе пожилого философа.

Второй завет – каждый день чистить туфли и сандалии – тоже не прямой совет.

Чистить нужно душу.

Третий завет,  как только рабыня забеременеет,  то ее не нужно отвозить и продавать на невольничьем рынке.

Нужно ее отвести в свою овчарню и ждать,  когда она принесет доход в виде родившегося раба.

Четвертый завет идти на овчарню и повеситься,  это означало – нужно каждый раз зависать от мудрости окружающего мира.

Патрокл не упрекал меня,  что я не понял ни одного завета дяди Вахтанга правильно.

«Не каждый юноша поймет завет старшего,  – Патрокл в термах учил меня. – Молодость дана для самолюбования,  а старость – для любования молодыми». – Лукреций в восторге схватил Елисафету за руки: — Рабыня… Елисафета…

Я еще не встречал столь удивительной умной рабыни… девушки,  как ты.

Ты самая умная из женщин,  и,  не побоюсь сказать,  что превосходишь умом многих мужчин.

Стань же моей рабыней… советчицей по жизни.

— Лукреций? – на этот раз Елисафета позволила себе мягкую улыбку.

«Вот,  оказывается,  секрет власти над мужчинами,  – Елисафета боялась спугнуть свои мысли.

Разлетятся – потом не догонишь и не соберёшь в кучку. – Мужчина сам позволяет себя поработить.

Только не нужно ему мешать.

Лукреций выговорился,  рассказал о себе.

Ему нужно было,  чтобы его внимательно выслушали и не перебивали.

Наверно,  до этого момента все смеялись над его рассказами,  вставляли колкие замечания,  не дослушивали до конца.

Так поступают все и всегда со всеми.

Никого не интересует чужая жизнь.

Но я выслушала,  а эта работа тяжелее,  чем метелкой убирать листья с мраморной дорожки.

В награду получила восторг Лукреция и звание мудрой женщины.

Пифия Кассандра говорила,  что на первой ступени мужчина должен увлечься.

Вот Лукреций и увлекся.

Главное,  сейчас не испортить все.

Если я потребую или попрошу у Лукреция денег,  то он,  разумеется,  не даст,  и с отвращением и презрением оттолкнет меня.