Малышка напрокат

Глава 1

Соня

- Вибрато, Гордей, вибрато! - Луиза Феликсовна стоит с закрытыми глазами, тихонько раскачивается и мотает головой в такт пиликанью Гордика.

Ненавижу эту старую ведьму! Сколько ей уже? Лет четыреста пятьдесят? Выглядит как бабка из фильма ужасов. Высокая, худая, морщинистая, как высохшая курага, с аккуратным, высоким пучком седых волос, в длинном черном платье с шуршащей юбкой и неизменное белое жабо с изумрудной брошью. И двигается странно, не идет, а плывет по воздуху. Клянусь, она скорее всего померла еще в пятидесятых, но решила извести все поколения нашей семьи и выбирается из своего склепа, чтобы дать очередной урок. Настала очередь бедного Гордика.

- Гордей, кисть! - произносит строго и повелительно.

Его рука тут же срывается и гостиную разрезают противные звуки. Отлично! На сегодня мне хватит! Поднимаюсь с дивана и ставлю на столик пару из китайского фарфора, специально делаю это не аккуратно, чтобы раздался неприятный лязг. Будем считать, что у нас с братцем сегодня дуэт. Смотрю на деда ехидно, склоняюсь в реверансе и иду в свою комнату. Боковым зрением вижу, что ведьма уже отчитывает Гордея, а он беззвучно ревет. Доконают ребенка… У него из талантов только ссаться в постель, прятать конфеты, которые я ему приношу, чтобы не видел дед, и развлекать Аннушку рассказами про динозавров. К музыке- ничего, ни чувства ритма, ни слуха. Но в нашей семье такое недопустимо. Научат! Как в цирке, там даже медведи катаются на роликах…

Падаю на кровать и прикрываю голову подушкой, но корявые звуки Баллады «Зеленые рукава» все равно не дают мне расслабиться. Пожалуй, вечером расскажу Гордику, как отвоевала свое право завязать со скрипкой. Я сломала не меньше десяти смычков, последний прямо об колено Луизы Феликсовны. Был страшный скандал и никаких мультиков до Нового года. А вот с фортепиано не вышло. Моя мать пианистка и при рождении, сначала тебя записывают в музыкальную школу, а только потом оформляют регистрацию в квартире и другие документы. Рояль так просто не сломаешь, хотя я пыталась, выхватила люлей за испорченный демпфер, на год лишилась карманных денег и решила, что проще доучиться. Это же вам не балет, вот где настоящие проблемы и вечно голодное детство, ради поддержания формы. Моя бабушка, Раиса Дмитриевна, балерина, заслуженная артистка РСФСР, мучила меня плие с трех лет, мечтала вырастить из меня вторую Кшесинскую, но из всего нашего сумасшедшего семейства, отстала первой и махнула на меня рукой, чтобы не позориться, ведь я сорвала такое количество уроков, что едва не запятнала честь нашей великой фамилии. Хотя фамилии здесь у всех разные, но каждая не менее великая, куда не плюнь- интеллигент, интеллектуал, культурная элита или как минимум полу-царская особа. Отец- мой главный любимчик, потому что я вижу его пару раз в год, когда он приезжает на гастроли, его вообще ничего не волнует, кроме наслаждения тем, что Бог поцеловал его в белы рученьки и его дирижерскому высочеству аплодируют лучшие театры Европы, в которой он проживает последние пять лет. Зато его старшая сестра, пятидесятилетняя жаба-девственница Эльза, живет с нами и в свободное от тирании время, управляет Училищем искусств.

Но самый страшный и деспотичный человек в нашей семье- дед. Иван Филлипович. Он лауреат всего чего только можно, профессор всей херни, жутко важный литературный критик и сноб, каких еще нужно поискать. Благодаря ему в моей жизни был балет, скрипка, фортепиано, художественная школа, уроки французского, бесконечные репетиторы по литературе, истории и такое количество другого ненужного дерьма, что иногда у меня встают волосы дыбом при воспоминаниях о том, как меня всем этим дрючили. Единственный приятный человек в доме, гувернантка Аннушка, она следит за Гордиком, водит его на кружки, готовит на ораву высокомерной интеллигенции постные блюда и убирает эту огромную квартиру. Когда-то она была коммунальной, но семье деда досталась в полное владение. Историческая часть Санкт- Петербурга, шесть комнат, первозданная лепнина, канделябры, дубовые шкафы и тяжеленные портьеры, классицизм в каждой детали, куча раритетных вещей и антиквариата. Живу, как в музее. Мне бы еще кучера и графиня Вишнева, готова ехать на Рубинштейна, чтобы отведать пивка и предаться пьяным танцам. Что я и сделаю сегодня вечером.

Боже, дай мне сил! Гордик затянул упрощенную и замедленную версию «Муки любви» Крейслера, отчего мои муки только усилились. Нет, это выше моих сил! Давайте послушаем что-нибудь нормальное! Поднимаюсь с кровати и иду к двери, запираю ее на ключ и копаюсь в телефоне в поисках нужного трека. Проверяю насколько хорошо заряжена моя большая колонка и шкодно улыбаюсь. Как прекрасно, что воскресным вечером вся семья в сборе, сидит за стеной в гостиной и наслаждается музицированием будущего потомственного гения. Сергей Шнуров, конечно, не Вивальди, но думаю, вполне подойдет! Снова валюсь на подушки, включаю громкость на полную мощность, делаю глубокий вдох и тяну довольную лыбу.

«Лучше отсидеть на зоне, можно и пятнаху,

Чем с тобою фармазонить, ехай н@хуй!

Ехай н@хуй! Ехай н@хуй!

Ехай н@хуй! Навсегда!»

Надеюсь, Луиза Феликсовна догадалась, что это очаровательная песня посвящена именно ей. Пока кто-то сильно барабанит в дверь, пританцовываю лежа и даже не думаю открывать. У меня заряда часа на четыре! И че они мне сделают? Я же их хрень переодически слушаю, так что потерпят!

***

После продолжительного скандала, причитаний и обвинений меня во всех смертных грехах, у меня изымают колонку и даже телефон. Дед нашел запасной ключ и прекратил мою дискотеку. Я слушала их молча, потупив ехидный взгляд, кивала и соглашалась, что я и горе, и разочарование, и позор семьи, который стыдно показывать людям и много всего другого оскорбительного, но сказанного очень культурными, изысканными словами. Эстеты, сука!

Напоследок говорю, что мне очень стыдно и я больше никогда не буду так делать, закрываю за ними дверь и иду к шкафу. Натягиваю рваные джинсы, кеды, белую майку, в которой видно, что я не ношу белья, ярко подвожу глаза, а по губам прохожусь алой помадой. Лохмачу волосы, брызгаюсь духами с запахом табака и ванили и под еще одни причитания и охи покидаю квартиру. Денег я лишена еще с прошлого раза, когда меня привел домой участковый, хотя я вообще не сделала ничего плохого. Ну подумаешь, валялась в клумбе возле Исаакия! Я же на траве, цветы остались целыми, я же не вандал! Какая-никакая, а потомственная культура! Думала, дед лопнет, но нет, просто покраснел и совал лейтенанту какие-то пригласительные, но меня оставил без средств к существованию.