Мама для Пиявки, или Дракона в мужья не предлагать

Глава 1

— Сколько за лепешку?

Я старалась не слишком жадно смотреть на выложенную на лотке румяную выпечку. Еще горячая, ароматная. В кошельке было всего три медных селя. Проще сказать: не было ничего. Но я уже сутки ничего не ела, если не считать горсти ягод борятника.

Продавец, рослый краснощекий детина в грязном фартуке, окинул меня подозрительным взглядом:

— Два селя.

Я сглотнула, давясь слюной, ткнула пальцем в крошечный пирожок:

— А это?

Он даже хохотнул:

— Четыре!

Надо думать, — пустая лепешка дешевле всего. На оставшийся сель я смогу купить разве что кружку воды. Желудок громко заурчал — запах был невыносимый. Как говаривал папенька: «Денег нет — и это не деньги». Лучше сдохнуть с голоду когда-нибудь потом, чем прямо сейчас.

Я протянула две монеты:

— Дай лепешку.

Продавец подцепил румяный круг деревянной палочкой. Я выхватила, словно боялась, что тот передумает. И тут же пошла прочь, торопливо осматриваясь. Лишь бы не нарваться на стражу. Жадно вдыхала аромат выпечки, не решаясь откусить. Но и делить это жалкое угощение было бессмысленно — половиной совсем не наемся, все равно, что не ела. Но, что имею — все мое! И сам демон Бушарад не отберет!

Казалось, все только и таращились на мою лепешку. Да я за нее прибью! Я свернула в узкую улочку, на которой было не так многолюдно. Приглядела укромный уголок под дырявым навесом у груды старых корзин. Уселась на каменный выступ, вытянула ноги, прислонилась к стене. Снова вдохнула аромат моей бесценной лепешки. Глянцевая, словно лакированная корочка просто сводила с ума. При одной мысли о том, как она хрустит, можно было захлебнуться слюной.

Я облизала губы, открыла, было, рот. Но, тут же, замерла, буквально шкурой чувствуя пристальный взгляд. Будто в меня иголкой тыкали. Я с опаской осмотрелась — не хватало только крыс этого жирного борова Фарвана — тогда я в полной заднице. К такому я точно не готова… Но все было спокойно. Редкие прохожие не обращали на меня никакого внимания, однако противное чувство не отпускало.

Я снова поднесла лепешку к губам. Но кусок буквально не лез в горло, точно за руки держали. И проклятой иголкой тыкали и тыкали. Я снова осмотрелась. Все та же тихая улочка, редкие прохожие, которым не было до меня никакого дела. Да и корзины загораживали меня от чужих глаз. Вдруг я застыла, заметив между этих самых корзин два огромных васильковых глаза, жадно впившихся в мою лепешку. Надо же, какие глазищи…

Ну, уж, нет!

Я спрятала лепешку в складках юбки. Мое — до последней крошки! Кто бы там не глядел! Поднялась и вышла из-под навеса. Придется искать другое место, иначе точно подавлюсь. Я дошла до конца улицы, нырнула в каменную арку. Поднялась по крутым ступенькам и свернула за угол в пустынный переулок. Но не отпускало мерзкое ощущение, будто ко мне привязали веревку, словно поводок. И чем дальше я отходила, тем сильнее она натягивалась.

Я прибавила шаг, прошла еще немного. Не выдержала, остановилась и обернулась. Этого только не хватало! Такие глазищи точно ни с чем не перепутать!

Посреди дороги стояла хорошенькая цыпляче-рыжая девчонка лет пяти. Лохматая, с непокрытой головой, чумазая. Но я даже издалека видела, что платье на ней стоило сумасшедших денег, хоть и было грязным. Ее семья, уж точно, не бедствовала. Так что, нечего на мою лепешку глазеть! Как только она угналась за мной своими маленькими ногами?

Я строго посмотрела на нее:

— А, ну, не ходи за мной! А то матери пожалуюсь! Иди домой!

Я тут же развернулась, дошла до конца переулка, свернула за угол и прибавила шаг. Главное, чтобы малявка не догнала. Вот привязалась! Как пиявка!

Но уже знакомое ощущение поводка наводило на определенные мысли… Я вышла на небольшую площадь с пересохшим фонтаном, обернулась. И уже даже не удивилась, обнаружив в нескольких шагах эту мелкую поганку. Бегает она быстро… Малявка снова таращилась на меня, хлопала огромными синими глазищами.

Я беспомощно огляделась. Почему она привязалась именно ко мне, а не к какой-нибудь упитанной чистенькой горожанке или лоточнице. Там бы точно что-то перепало, если она позарилась на мою лепешку. Ну, уж, нет! Меня этими глазками не разжалобить! Не на ту напала! Братьев-сестер у меня нет, как и потребности, тут же, холить и лелеять. Пусть кто-нибудь другой с ней возится! Домой отведет, в конце концов.

Я снова развернулась и решительно пошла через площадь. Остановилась у фонтана, снова обернулась — расстояние между мной и этой пиявкой не увеличилось… Я миновала площадь, свернула в очередную улочку. Рыжая малявка так и тащилась за мной. Терпение лопнуло.

Я подошла к ней:

— Зачем за мной ходишь? — старалась, чтобы голос звучал грозно.

Девчонка молчала. Только глазищами хлопала.

— Домой иди, поняла? Мать есть у тебя?

Та не сводила с меня глаз, будто заколдовать хотела. Аж стало не по себе. И все так же молчала. Немая, что ли?

Я поджала губы:

— Ну, что вылупилась? Домой, говорю, иди. Отвяжись от меня.

Да что же это такое!

Она вдруг взяла меня за руку, сжала теплой грязной ладошкой. Хоть провались! Да уж, кремень из меня не вышел. Я сдалась, с сожалением выдохнула:

— Есть хочешь?

Девчонка кивнула, смущенно улыбнулась, сверкнув мелкими зубками. И будто вся засветилась со своими цыплячьими волосами. Ну, и как обидеть такое чудо в перьях?

— Объявилась ты на мою голову… — Я увела ее с дороги к стене. — Я сама голодная, понимаешь? В чужом городе. А мне еще в Даламару неделю идти. А денег нет. Мне самой мало, понимаешь?

А она лишь доверчиво таращилась и все так же улыбалась. Я покачала головой от досады:

— Как звать-то тебя? — Я ткнула пальцем себе в грудь: — Я — Розалина. А ты?