Марат

Рай в шалаше - 1

Я просыпаюсь в пустой кровати. Одна. Ощущение тревоги моментально захлестывает сознание. Ледяная дрожь охватывает тело. Рваные толчки пульса оглушают, бешено ударяют по взмокшим вискам.

А может, мне все пригрезилось? Может, ничего и не было?

Лихорадочно шарю ладонями по смятым простыням, поднимаюсь, стараюсь разглядеть очертания комнаты в полутьме. Сразу понимаю, что Марата нет рядом, но продолжаю искать. До сих пор надеюсь. Черт, я всегда надеюсь. Неисправимая мечтательница.

Выскальзываю из постели, ступаю на жесткий деревянный пол, подхожу к единственному источнику света, к окну. Мутное стекло мешает разглядеть реальность по ту сторону. Зато могу рассмотреть свою собственную руку. Сломанные ногти, стесанные костяшки. Это все выглядит не слишком привлекательно и аккуратно.

Нервно вздыхаю, закусываю губу. На безымянном пальце белеет тонкая полоска. След от проклятого кольца. От кольца жертвы. От той жуткой драгоценности, которую мой жених надел на меня, обрекая на гибель.

Судорожно сглатываю. Боюсь испытывать облегчение. Однако это случается чисто на автомате. Ком в горле исчезает, растворяется. Напряжение в груди унимается, затихает. Волнение отступает, потихоньку откатывается назад, отливает от берега волнами. И вот, во истину чудо из чудес: кажется, снова могу дышать.

Проклятье. Страшно сглазить. Я успела стать слишком суеверной. Человек науки. Ученый, исследователь. А боязно от глупостей. От дурацких верований.

Поглаживаю тонкий след пальцами, будто безотчетно пытаюсь стереть. Увы, я успела загореть на Мальте, да и потом видимо солнце добавило. Ладно, скоро все пройдет.

Ничто не вечно. Даже ненависть. Даже долг.

А любовь?

Усмехаюсь. Все так зыбко и хрупко. Как будто не по-настоящему. Как будто не со мной. Раньше я взвешивала и выверяла каждый свой шаг, а потом… на моем пути возник ОН. Сбил дверь с петель, сорвал, будто ураган, в щепки мир разнес, разворотил, разодрал. И подарил абсолютно новую реальность.

Мысли путаются. Ощущения смешанные. Сердце болезненно сжимается, когда думаю о матери. И хоть Марат обещал, что Татарин донесет до нее правду, успокоит и оградит от всего дурного, на душе неспокойно. Возможно, я вообще никогда не увижу маму.

Нельзя рисковать. Надо соблюдать осторожность. Скрываться. Сколько? Долго?

Всю жизнь. Горько. Больно. А выход один. Единственный шанс.

Выбирать не приходится. Так сложилось, что мы можем спастись лишь этим путем. Через смерть. Мрачно, жестко, чудовищно. Прямо как наша история. Жестокая и кровавая. Не для всех.

Я ловлю себя на том, что хочу включить свет. Зря. В этом доме нет электричества. Лесная глушь. Ближайший населенный пункт находится за тысячи километров отсюда.

Это место чудом сохранилось. Пристанище лесника. Логово отшельника. Повсюду паутина, клубы пыли носятся по полу. Может, и хорошо, что ничего не видно?

Мы не можем покинуть страну сразу. Слишком опасно. Марат уверен, нас все равно будут искать, даже после того взрыва, после филигранной инсценировки страшной гибели. Он знает своего отца, предугадывает вероятные шаги. Лучше не рисковать.

Придется ждать. Примерно месяц. Залечь на дно, отсидеться в глуши. Потом уедем, причем на автобусе. Никаких самолетов, там легче отследить, поймать нить.

- Прости за такие условия, - говорит Марат, когда мы заходим в дом. – Не было времени искать. Развалюха подвернулась первой, пришлось брать, что попало.

- Прости, - улыбаюсь. – Мне наплевать. Главное, мы живы и… вместе.

Он закрывает мой рот поцелуем. И я не возражаю. Ни капли.

Столько событий. Одно за другим. Бурный выдался вчера день.

Мы погибли. И ожили. Обрели новое пристанище. После избавились от чертового кольца. Татарин помог. Нормальный парень, кстати. Вид у него жуткий. Громила. Амбал. Такой взглядом прибить способен. Зато хороший друг. Во всем Марату помог.

Мне и правда было наплевать на условия, в которых я оказалась, на то, будет ли здесь душ или ванна, заработает ли когда-нибудь электричество, проведут ли газ. Я едва соображала, ничего не замечала. Реальность заволокло туманом.

Слишком много острых впечатлений за один день. И главная радость – избавление от проклятой драгоценности.

Я рыдала и тряслась, никак не могла дрожь унять, а Марат обнимал мое тело, держал крепко, шептал что-то на ухо, имя мое раз за разом повторял, пока Татарин над той ужасной меткой жертвы колдовал.

И вот свершилось. Я свободна.

Теперь оглядываюсь по сторонам и начинаю переживать о сущих пустяках. Вспоминаю, что я все же домашняя девочка, не привыкла к подобным условиям, чересчур избалована благами цивилизации.

Тут нет водопровода – значит, не выйдет принять душ. А чем заниматься, если нет света? Без интернета, без связи с внешним миром. Наверное, одурею. Отупею так точно.

Но нам не стоит привлекать внимание. Чем тише будем, тем выше шансы на успех в итоге. Нужно потерпеть месяц. Потом уже выберемся обратно к людям.

А может, повезет? Может, раньше уедем? Неужели отец Марата такой параноик? После взрыва затеет поиск, будет мониторить дороги и аэропорты? Никогда не остановится?

Вспоминаю жуткого мужчину. Пустой взгляд. Мертвый. Я видела этого человека всего лишь раз, в худший день своей жизни. Пожалуй, от него действительно любого безумия можно ожидать.

Я натягиваю спортивные штаны и майку, нахожу свои кроссовки. Постепенно привыкаю к полумраку, даже улавливаю в подобных условиях определенную долю уюта и комфорта. После спускаюсь вниз по скрипучей лестнице.

В доме два этажа. Настоящие хоромы. Всерьез ли я жалуюсь и негодую относительно спартанских условий? Все могло оказаться куда хуже. В целом – ко многому можно привыкнуть, приспособиться.

Я обхожу комнату за комнатой, но Марата нигде не обнаруживаю. Умом понимаю, что уехать он не мог и далеко уйти тоже, но тревога опять нарастает. Невольно начинаю волноваться. А вдруг что-то произошло? Что-то жуткое, страшное. Как всегда. Нет нам покоя, то одно, то другое, по кругу проблемы возникают и накапливаются.