Марика

Часть 26

Чьё-то горячее дыхание касается моего лица, и тут же просыпаюсь.

Это Арс! Это он ко мне вернулся! Боги услышали мою молитву. Услышали, как я просила.

Но нет. Это не Арс. Это Армас. Так и лезет в лицо слюнявой мордой, лижет щёки и подбородок.

- Как ты попал сюда, дурень?- Отталкиваю его от себя рукой, садясь на ложе. Ну, конечно же. Хамала оставила после себя не расправленным полог у входа.

На улице всё ещё ночь, и голоса людские слышны, смех и пение. У всех других семей праздник продолжается. Чужаки пришли и ушли, и только в моём шатре слёзы и горе.

Армас толкается мне под руку, и я глажу его без всяких мыслей в голове. Ладонь двигается сама сверху вниз. С Арсом щенок отъелся за это лето и заметно подрос, даже на лапах вытянулся. Не торчат ни шерсть, ни рёбра. Хороший стал пёс, ума вот только не прибавилось и охотничьей сноровки.

- Ну, что мы теперь с тобой делать-то будем одни? Бросил нас Арс. Ушёл... ушёл со своими богами,- говорю с собакой шёпотом, хотя, кроме меня, никого нет больше в шатре, но звучание собственного голоса кажется мне сейчас каким-то плаксиво-сиплым. Таким голосом впору жаловаться кому-нибудь, чтоб утешили, помогли – пожалели, одним словом. И снова слёзы жгут глаза. Я вытираю их ладонью.

В открытый проём хорошо видны отсветы от костров, и этого света хватает моим глазам видеть всё внутреннее убранство бедного шатра. Какой он стал пустой, одинокий, как будто и не жилой вовсе. Это всё без Арса. Ничего мне не надо одной. И угол свой для чего мне теперь? У одной какая жизнь?

Со вздохом обнимаю собаку за шею, щекой прижимаюсь к тёплой гладкой шерсти. Армас поскуливает нетерпеливо, ему подолгу сидеть на одном месте непривычно. Он готов снова куда-то мчаться по своим собачьим делам. Ни к чему ему мои заботы.

В шатёр входит Хамала. Она несёт полную миску горячего мясного бульона, ворчать начинает тут же, ещё с порога:

- Ну и чего ты? Сидишь тут одна в темноте. Что толку плакать-то уже? Что им всем чужим твои слёзы? В ноги им бросалась – не разжалобила. А теперь и подавно. Хоть изревись до слепоты, ничем не поможет. А жить как-то дальше надо. Поешь, вон, хоть для начала. Такое мясо получилось хорошее, мягкое, уваренное, а в бульоне твоя крупа. На всё племя сама ячменя нарастила. Уж такая-то хозяйка, точно, одна надолго не останется.

Хамала онять всё к одному и тому же сводит, она бы меня сама уже просватала, так ей помочь моему горю хочется. Одного она, старая, не понимает: не нужен мне никто другой. Ни Шарват с Ханкусом, ни сыновья Хармаса, нашего вождя. А у Сайласа Переброда все сыновья совсем ещё мальчишки. Нет, я Арса своего ждать буду. А он вернётся, вернётся обязательно. Не может быть иначе, просто не может. Создатель не допустит такого.

Хамала оставляет чашку с мясом на камнях очага, и Армас чутко носом поводит, нетерпеливо лапами переступая. Вот, кто от еды никогда не откажется.

- Пошёл! Пошёл отсюда, бесстыжий!- прикрикивает на собаку Хамала, прогоняет Армаса на улицу, заправляет полог на входе, когда мимо неё в шатёр входит Шарват.

Странное дело. Ему-то что нужно в моём доме? Первый жених пожаловал?

Хамала в мою сторону через плечо взгляд торопливый бросает, улыбается обнадёживающе, а сама незаметной тенью к очагу возвращается, принимается оживлять огонь, расшевеливая угли.

- Слышь, тебя там Ашира видеть хочет. Сказал, что срочно,- говорит Шарват тихим, каким-то совсем невыразительным голосом, смотрит на меня сверху. Рука его сломанная, видно, ещё не срослась, и Шарват её бережно под локоть поддерживает, да и сам двигается при каждом шаге осторожно, точно резких движений боится до сих пор. Но это всё пройдёт, все переломы рано или поздно срастаются. Ведь он вообще умереть мог ещё в лесу. Знал бы он, кому обязан жизнью, чья кровь в нём силы поддерживает.

- А Ашире-то чего?- изумлённо ахает Хамала.- Уж ему-то? Пусть сам приходит и здесь говорит! Чего он там ещё придумал? Он сказал, чего ему надо?- напускается бойко на Шарвата, и тот пятится невольно.

- Не знаю я ничего! Мне сказали, привести немедленно. Я не спрашивал... Сама сходи и спроси, если смелая такая.

Не хочу я всё это слушать. Со вздохом шарю свой плащ у изголовья ложа, кучей брошенный на пол. Схожу уж, раз так. Догадываюсь, чего он хочет, мой бывший муж. Арс ушёл, и я осталась одна без своего защитника. Ашира первым будет, кто мне все свои обиды припомнит. Но он сейчас, наверняка, среди других мужчин у костров, и, значит, бить меня постыдится. Надеюсь на это, и поэтому хоть и с большой неохотой, но поднимаюсь на ноги.

Встряхиваю плащ перед тем, как накинуть на плечи, а в шатёр мой Манвар вваливается, и уж он-то ничего не объясняет, ничего не говорит, а просто хватает меня за локоть и тащит за собой на улицу.

- Постой... она же не обутая даже!- кричит нам в спины Хамала, да кто её слышит?

Чуть не бегом бегу за Манваром. Ноги в одних тоненьких чулках войлочных, тут же от ночной влаги стынут, но я ничего сообразить не успеваю. Мы так же быстро проходим мимо костров и мимо людей. Никто на нас особо и не смотрит. Мельком замечаю лицо Даримы, её ухмылку, но третья жена Аширы тут же отворачивается к другим жёнам, будто и не видела ничего.

Манвар ведёт меня к большому шатру семейных, втаскивает внутрь, но сам тут же уходит на улицу. Странное дело, почему он, глава семьи, продолжает подчиняться брату? По старой привычке, что ли?



Отредактировано: 01.04.2019