Марионетка для вампира

Эпизод 4.3

Барон высчитывал шаги с точностью электронного шагомера: опустил меня на пол ровно в том месте, откуда поднял чуть больше часа назад. Я оглянулась в поисках ширмы, но глаза отказывались привыкать к темноте, а шагать наугад не хотелось.

— Я ничего не вижу, — пожаловалась я или скорее попыталась оправдать тот факт, что пальцы стиснули рукава пиджака, жутко холодного с мороза.

Шуба тоже успела продубеть, но с ней-то все ясно — лежала на мерзлых плитах и в ней было прохладно, а вот причины закаленности барона оставались тайной за семью печатями. Купался с детства в ледяной ванне, как Пушкин? Но спрашивать не буду — личные вопросы табу. Хотя бы с моей стороны. Барону простительно — у него личные мотивы, а у меня больше нет даже профессиональных. Решение мое окончательное и обжалованию не подлежит — я выхожу из игры. А Милан, кажется, самопроизвольно исключился из разговора.

— Я хотела бы показать вам глиняную модель, — нашлась я с продолжением диалога. — Не могли бы вы попросить Карличека принести лампу?

— Он занят более важным делом, — ответил барон тут же. — Готовит для вас ванну. От горячего молока я вас, так уж и быть, избавлю… А горячая картошка на ваше усмотрение…

Голос без эмоций, так что самой придется решать, где тут затерялось слово «лопата».

— Мне все равно нужно взять свою одежду, — продолжила я ему в тон. — У меня не получится сделать это в полной темноте, и я не хочу утруждать вас просьбами…

— Вера, вы ничем меня не утруждаете. Довести вас до ширмы за ручку или поиграем в «холодно-горячо»?

Он без сомнения улыбнулся, а я сжала губы.

— Я не любила эту игру даже в детстве.

— Я в курсе уже, что вы никогда и ничего не любили, и я не прошу вас полюбить сейчас. Я лишь спрашиваю, довести вас или направить? В данный момент я большего сделать для вас не могу — ключ от мастерской у вас, да и генератор выключен. Что вы от меня хотите?

— Ничего, — ответила я твердо и честно.

Я уже больше ничего от него не хотела. Только получить возможность сказать ему «прощайте, не поминайте лихом», но это будет не так скоро. Дня через три в лучшем случае, если никто не будет выключать в мастерской генератор без моего на то согласия.

Я отпустила пиджак, и барон не остановил меня, когда я сделала шаг в сторону. Шуба не грела и очень стесняла движения. Я скинула ее прямо на пол и выставила вперед руки — наткнуться можно на шкаф, дверь в мастерскую и ширму, которая располагалась в образуемом ими и углом комнаты треугольнике. И я не ошиблась. Под пальцами оказалась ткань, я дошла до деревянной рамы и шагнула за нее. На полу аккуратной стопкой лежала моя одежда. Я скоро все научусь делать с закрытыми глазами!

— А что мне сделать с платьем? — задала я сейчас, пожалуй, единственный мучивший меня вопрос. Все остальные я приберегу для карлика. — Я его порвала, — поспешила я поставить барона перед фактом убытка.

— На данный момент, умоляю, оставьте его на себе!

Барон ответил так быстро, и так близко, что я в ужасе попятилась в угол, прижав одежду к груди.

— А завтра я сошью из него наряд для куклы, — сообщил Милан уже откуда-то сбоку, и я поняла, что в испуге выскочила из-за ширмы. — Так что, прошу вас, не расстраивайтесь из-за подобного пустяка.

Я не так чтобы уж сильно расстроилась, но напряглась — выходит, над куклой мы будем работать вместе. И это правильно — барон классифицировал мои отношения с Зингером как нелюбовные. И это даже хорошо — работа будет закончена вовремя. Но лучше ускорить процесс.

— Может, мы повременим с ванной? — спросила я барона, заглядывая, скорее всего, ему в лицо. — Если вы все-таки способны сейчас взглянуть на то, что у меня получилось, то я могла бы сделать первый слепок, а завтра второй. Не забывайте, как здесь влажно и холодно — папье-маше будет сохнуть довольно долго.

— А вы куда-то спешите?

Вопрос был задан в лоб. Мой. Барон сделал шаг и уткнулся в буфер, образованный моей одеждой. Сказать ему правду? Не стоит — она может ему понравиться, а может разозлить, а эти оба чувства ему, по словам карлика, противопоказаны.

— Я просто привыкла работать быстро, — прошептала я, когда почувствовала через перчатки пуговицу на жилетке барона. — Но сейчас, даже если вы не позволите мне разводить гипс, я хотела бы знать, насколько мне удалась модель.

— Она вам удалась на славу. Я ее успел рассмотреть, когда вы ругались со швейной машинкой. Знаете, Вера, мне очень нравится наблюдать за вами, когда вы меня не видите. Вы тогда более естественная, что ли. Не играете в…

Он замолчал, и я запретила заиндевевшему мозгу искать возможные продолжения фразы. И он закончил сам.

— В моего друга. Не надо этого делать, Вера. Я прекрасно знаю, какие чувства вызываю в вас. Мне не обидно, нисколько. Я наоборот радуюсь каждой минуте подле вас. Вы, пожалуй, первая женщина после моей матери, которая открыто смотрит в мое лицо и не пытается отвести взгляд, хотя вам и противно.

— Мне не противно! — почти выкрикнула я и попыталась сдержать дыхание, которое показалось мне слишком шумным. — Милан…

Я выдержала паузу, чтобы понять, дозволено ли мне обращаться к хозяину особняка по имени. Барон промолчал, и я продолжила:

— Вы переоцениваете урон, который нанесли шрамы вашему лицу. Они не придают вам красоты, не буду спорить, но они и не обезображивают вас. В конце-то концов, вы же не нарцисс, плачущий при первых серебряных нитях в волосах и морщинках вокруг глаз. Вы же не лица своего боитесь, вы боитесь отвращения в людях. Так вот, его у меня нет, не было и не будет!