Марионетка для вампира

Эпизод 4.4

Карличек не зашел в купальню. Сказал только, чтобы я захватила лампу и потом сама спустилась в столовую. Отлично! Меня больше не охраняют. Ничего другого я и не ожидала. Теперь спасение утопающих дело рук самих утопающих. Я задвинула засов и несколько раз дернула дверь за ручку. Вышибить, бесспорно, можно, но вряд ли это кому-нибудь понадобится делать. В камине огонь — никакой волк не спустится по жерлу. И спрятаться здесь негде — никакой мебели. А наличие глазка меня не напрягало. Пусть подглядывает, сколько душе угодно. В прозрачном платье я уже походила перед ним. На свою голову!

Сложив кружева аккуратно на тумбочке, я залезла в ванну. Вода горячая, но это ненадолго. Понежиться в пене не получится. И голову стоит вымыть до того, как вода в лейке покроется льдом. Сушить волосы у камина мне не предлагали — на стуле лежал тюрбан. На вешалке красовалось платье-халат. В нем и в свитере я не замерзну. Даже рядом с бароном.

Мысли оставались отрывочными. Я искала и не находила момента, когда все пошло не так, как мне того хотелось. Много раньше поцелуя барон понял, что имеет надо мной власть. Нельзя было говорить правду про Яна. Надо было играть в безумно влюбленную дурочку. Тогда бы я не попалась на его удочку. Дурочка-удочка… И действия мои тоже довольно удачно рифмовались с желаниями барона.

Ох, Верка, Верка… Что ты натворила, глупая! Теперь либо иди до конца и уходи, оставив после себя не только куклу, но и любовное послевкусие, или собирай манатки и дуй отсюда, не раздражая ни себя, ни барона даже лишнего часа. Если в Милане окончательно проснется чудовище, его не усыпишь никакими ласками. А оно непременно проснется, если он почувствует отпор. Даже мысленный. Теперь точно пришел черед играть во влюбленную дурочку…

Вода остывала быстрее головы. Я вытерлась насухо, растерев кожу докрасна. Оделась, обулась, высушила полотенцем волосы и спрятала их под тюрбан. Все. Теперь я почувствовала голод. Зверский. Взяв лампу, я с шумом отодвинула засов и выглянула наружу. Никого. Спустилась из мансарды на этаж и огляделась: в мою комнату дверь закрыта, в другую тоже, а у кукольной так и осталась стоять стопором статуэтка. Я осторожно двинулась к лестнице, вглядываясь в темноту мужской половины дома. Никого. У лестницы меня тоже не ждали.

В гостиной догорал камин и висело табачное облако. Я отогнала его от себя и направилась в столовую. На столе горел целый подсвечник и давал столько света, чтобы я и на секунду не усомнилась в том, что за столом только пан Драксний. Я пожелала ему доброго вечера и, когда тот флегматично скосил на меня глаза и будто в приветствии приподнял вилку, села на свой стул. Карличек выплыл из темноты с подносом, снял с него кружку молока для старика, а все остальное принес мне.

— А барон к нам разве не присоединится? — спросила я карлика, недосчитавшись на столе третьего прибора.

Тот ограничился коротким «нет» и исчез из поля зрения. Пан Драксний молча цедил молоко, точно меня за столом и не было. Плевать! Я принялась за еду с рвением новобранца. Бокала мне не подали. Карлик, видимо, опасался повторения ночи, потому оставил для меня только стакан воды да чашку и дымящийся керамический чайничек. Все к лучшему. Мне действительно понадобится трезвая голова, если барон все же объявится за столом.

Время шло, но оставалось еще детским. Я с удовольствием вернусь в мастерскую и отолью оба слепка. Только включите генератор. Об этом я и попросила карлика, вернувшегося забрать грязную тарелку, но тот буркнул довольно грубо:

— Распоряжения от хозяина не было.

И когда он ушел, заговорил старик:

— Мне импонирует ваше рвение в работе, пани Вера, но ночью следует спать.

— Еще вечер, пан Драксний. Я спокойно могла бы поработать пару часов, если в мастерской будет свет.

— Потратьте их на сон, пани Вера. Сон всегда вылечивает больную голову.

Старик скрипел, буравя взглядом стол, но я поймала камень, брошенный в мой огород. В этом доме даже в темноте умудряются за тобой проследить. Не удивлюсь, если барон по какой-то известной только ему причине сидит сейчас за стенкой. По какой? Да сам же сказал, что ему нравится за мной подглядывать!

— Мне сон наоборот добавляет головной боли, — парировала я выпад старика почти что сразу. — Эта кукла является ко мне по ночам. И прошлой ночью чуть меня не придушила.

— Это не кукла, — буркнул старик и уже поднял на меня бесцветные злые глаза, как вдруг резко обернулся. — Что вы здесь делаете, Милан? Я уложил вас спать, и вы пообещали мне не приходить сюда сегодня.

Я тоже обернулась, но до того на всякий случай опустила горячую чашку на стол. В толстом халате — уж платья-то он точно не носит! — барон стал выглядеть каким-то совсем уж старым, сгорбившимся и осунувшимся. И такой его вид вновь всколыхнул жалость, которую я с большим трудом утрамбовала на самом дне моей души.

— Вы же прекрасно знаете, что я не усну до полуночи, — сказал барон упавшим голосом, глядя мимо меня на другую открытую дверь, откуда являлся обычно карлик, но нынче тот не спешил к хозяину.

— Меня ни в коей мере не трогает, что именно вы будете делать до полуночи, если будете делать это вдали от нас, — проговорил старик еще более сухо и даже грозно. — Возвращайтесь к себе и не вынуждайте меня запирать вас, как непослушного мальчишку. Если я сделаю это, — пан Драксний выдержал многозначительную паузу, — то велика вероятность, что вы просидите под замком не один день. Будьте благоразумны, Милан, и уходите от нас, пока вам не пришлось о чем-нибудь пожалеть.

— Ни мне, ни вам не придется ни о чем жалеть. В четверть первого я уйду и не появлюсь до самой темноты. Обещаю.

Барон выглядел сейчас обиженным мальчиком, которого не пустили за взрослый стол. Я приказала себе опустить глаза в чашку и молчать. Меня здесь нет. Это иллюзия. Фантом.