Марионетка для вампира

Эпизод 4.6

Проснулась я, как и уснула, в позе эмбриона, подтянув под себя все, что только можно. Даже, как выяснилось, одеяло. Светло и пусто. Ни малейшего намека на то, что было тут ночью. Ни грязного фартука, ни кушака, ни коньячного бокала. Чистота маниакальная. Даже мои сапоги стояли нос к носу. Бардак остался только в моей голове — в мыслях и в волосах. Они высохли еще в мастерской, но расчесать я их не подумала, просто запихнула в свитер, чтобы не мешали, а когда они оттуда вывалились, было не до причесок.

Застелив постель, я обулась и вышла. Ничего интересного в спальне барона не было. Кровать, стол, секретер, кресло, шкаф. Все дубовое, тяжелое и громоздкое. Белым пятном выделялось лишь залепленное снегом окно.

В коридоре тихо. В моей спальне пусто, но дальше по коридору я не пошла, решив воспользоваться второй дверью, чтобы подняться в мансарду. В купальне после меня никто не побывал. Пена пропала, но лед в ванне не образовался. Я умылась из тазика и присела на коврик, чтобы расчесать волосы. Их приходилось драть.

— Ай! — разозлилась я на катушки в голос и сразу услышала тихое:

— Пожалейте волосы, Вера!

Барон придерживал дверь, вот она и не хлопнула. В тройке, только пиджак расстегнут, и причесан и выбрит, как на парад. Который час? С этим снегом и не разберешь, какой продолжительности был мой живительный сон.

— Можно я отдам их вам на куклу? — спросила я серьезно, и барон так же серьезно ответил, что волосы для куклы у него имеются.

Я проглотила горький ком — с модели, никак иначе. Щелкнула дверь, и я вздрогнула всем телом.

— Знаете что, Вера…

Барон подпер дверь спиной, а я продолжала сидеть на полу с задранной головой и воткнутой в волосы щеткой. К счастью, я не взяла подаренный им гребень.

— Пора нам поговорить с вами начистоту. Ваш ночной дебош, — Тут я точно вспыхнула, — окончательно утвердил меня во мнении, что меня оговорили, а вы и рады верить всяким грязным лгунам. Возможно, он действительно уверен в том, что я приложил к этому руку, но, клянусь памятью матери, я не имею к смерти Элишки никакого отношения.

Теперь мои руки замком лежали на дрожащих коленях, а щетка самостоятельно висела в спутанных волосах.

— Пан Ондржей сказал, что это было самоубийство, — еле выговорила я ужасные слова под тяжеленным взглядом барона.

— Ох, не врите, Вера! Не врите хотя бы самой себе! Вы даже на секунду не поверили в самоубийство! И то верно, с чего бы это вдруг юной девушке сводить счеты с жизнью, когда у нее есть все, — Милан развел руки в стороны, имея в виду свой дом, титул и состояние, если оно не было в таком же плачевном состоянии, как данное жилище. — Это был несчастный случай.

Я кивнула. Поговорили. Выяснили, что у непредумышленного убийства появился новый синоним. Отлично! Я кивала и кивала, пока щетка не упала на пол. Но поднять ее я не смогла. Ее отшвырнул ногой барон, и я замерла, уставившись на ботинок полными страха глазами. Или пустыми — я не знала, как выгляжу. В купальне зеркал не имелось.

— Это был несчастный случай, — повторил барон по слогам и протянул мне руку.

Ничего не оставалось, как принять ее и подняться.

— Где гребень, который я вам дал? — спросил он, как ни в чем ни бывало, явно поставив жирную точку в незапланированной исповеди.

— В моей спальне, — проговорила я, продолжая глядеть на него, как кролик на удава.

— Принесите его, и я аккуратно расчешу вам волосы.

— Не надо, — пролепетала я. — Я справлюсь сама.

Глаза в глаза. Не отвести взгляда. Я так и простояла б истуканом, не встряхни меня барон за плечи.

— Она оступилась на лестнице в темноте, когда бежала от волка. Когда она скатилась вниз, то еще была жива, но эта тварь вцепился ей в горло. Все.

Я снова кивнула и тут же взвизгнула — ладонь барона опустилась мне на щеку. Он тут же отдернул руку и спрятал в карман, а я снова очутилась на коврике и вжала лицо в колени. Щека горела уже не от пощечины, а от горячих слез, которые брызнули у меня из глаз.

— Простите, Вера! — послышался надо мной бесцветный голос барона. — Я действительно не хотел ударить вас. Но за что вы меня так? Вы же меня совсем не знаете. Как можно обвинять человека в убийстве жены, когда вы ничего толком не знаете ни о нем, ни о ней. Да и кто вы такая, чтобы судить меня?! И какое вам дело до моей личной жизни?! Вы наемный работник. Ваше дело молча выполнять мой заказ. Вы меня поняли?

Голос из бесцветного перешел в рык, и я подняла на барона влажные глаза, но, увидев перекошенное злобой лицо, снова уткнулась в колени.

— Вера, простите меня! Вера!

Он оттянул мою голову от колен чуть ли не за уши. А потом закрыл их ладонями, чтобы я перестала что-либо слышать, а главное — доводы рассудка, и впился мне в губы. То не был поцелуй, то был укус, болезненный и долгий, и когда барон наконец выпустил мои губы на свободу, я без сил рухнула к нему на грудь.

— Вера, я сейчас отвечу на любой твой вопрос, спрашивай все, что хочешь обо мне знать. Я не могу больше видеть в твоих глазах страх.

Он снова сжал мои щеки ладонями, да с такой силой, точно собирался расплющить лицо. Я не могла говорить, я уже почти не могла дышать.

— Так и знал! Дура!

Он отпустил меня так резко, что я завалилась на спину, но барон уже вскочил и отвернулся к двери. Кое-как я вернулась в сидячее положение, но не поднялась, все еще не чувствуя в ногах силы. Хорошо, я поддержу игру.

— Почему вы не сняли с жены посмертную маску? — задала я едва различимо вопрос, который в действительно только и мучил меня: Почему он снял со всех остальных и не снял с Элишки?