Мария и война

***

  Постепенно сошлись селяне, прятавшиеся от пушек, пуль и сабель. Они стали собирать мертвецов, своих и чужих, и застреленных собак. Робко возвращались в село и птицы, надеясь на корм. Селяне уже привыкли, что воюющие всё отбирают, и часть еды припрятывали, закапывали тут и там. Соседи, чей пёс был Дурень, оказались убиты все. Их дом взял себе кто-то из родственников. А дом бабушки Олеси и бабушки Катри выменяла на Дурня и узелок еды Мария. Она решила идти в Проскуров, чтобы найти там приют. Сама она держать хозяйство не могла и одна погибла бы с голоду.

  Вещей было не взять никаких - всё уже взяли те, кто прошли через село. Взяли плахты и скатёрку из сундука, и бусы, которые лежали там же, взяли всю еду, что была на виду. Мария подобрала только коробочку с документами и портретными карточками, куклу, гребешок и рогожку. Единственная овчиная безрукавка была на ней, боты тоже были на ней, так что она готова была идти в путь. Мария завязала верёвку на шее у Дурня и повела его.

  Смерть обходила её, и бандиты с насильниками не глядели в сторону маленькой, закутанной в лохмотья селянки, почти неразличимой среди унылых пейзажей военной весны. Девочка спала с собакой в обнимку. Питался Дурень сначала её хлебом, а потом она отвязала его, попросив не убегать, и он стал питаться сам - ловил себе каких-то зверьков или птичек, пока Мария шла потихоньку. Она очень быстро стала грязной, потому что не пробовала умыться. Ей было тяжело идти и тяжело вставать после сна, она вся простыла и дрожала. Иногда она привязывала узелок с вещами на спину Дурню, и он послушно нёс его. Пёс жалел девочку и жалел себя, потому что остался сиротой. Ночами он тихонько скулил.

  В Проскурове приюта для бездомных девочек не было, и Дурню там было нечего есть, так что Мария ушла из города. Она шла в Киев по подсказкам людей. Шерсть на овчинной безрукавке, которую носила она поверх пиджака, слиплась от грязи, и всё на Марии было очень грязным, словно в грязь её завернули, как селёдку в лавке в бумагу. Еду она ела понемножку, но всё равно последние три дня до Киева голодала - всё кончилось, а просить у людей девочка не догадалась. Утром перед тем, как Мария вошла в Киев, Дурень принёс ей целого растерзанного голубя, но девочка не смогла его съесть, так что его сожрал пёс.

  Когда она пошла по Киеву, все оглядывались, потому что она снова надела Дурню на шею верёвку и вела за собой, как козу или корову. Она шла наугад, не понимая уже, что тут ищет.

  Вдруг Мария увидела мальчиков тех лет, каких был Павлусь, когда умер. Они сидели вчетвером на скамейке и ели хлеб и селёдку. Мария встала напротив них, не в силах отвести взгляда от еды. Дурень сел рядом с ней на булыжник и тоже смотрел на хлеб. Мальчики засмеялись, глядя на них, и стали спрашивать, что умеет собака. Потом один из них, чернявый, с очень большими глазами, спросил по-русски:

  - Вам плохо?

  И тогда Мария подошла к нему и молча протянула свободную руку. Она сама не знала, как это вышло у неё так просто и естественно. Мальчик, кажется, понял всё сразу. Он кинул корку от своего хлеба псу, а остаток селёдки - небольшой кусочек, который он уже отодрал от кожи и костей - положил в руку Марии, и девочка положила рыбу в рот и стала сосать. Когда у неё вышло рассосать и проглотить селёдку, один из мальчиков дал ей плоскую бутылку, и внутри оказалось что-то вроде тёплого сладковатого чая. Мария потихоньку выпила почти половину бутылки и сказала по-украински:

  - Простите, пожалуйста, я грязная. Я не знаю, но, кажется, я не заразная.

  - Да это девочка совсем! - сказал другой мальчик. - Сколько тебе лет?

  Мария не понимала. Тогда чернявый спросил по-украински.

  - Наверное, мне десять лет. Я сирота. Меня зовут Мария, - сказала тогда девочка. - Это мой пёс, и он тоже сирота.

  Мальчишки загалдели, а потом сказали Марии идти с ними. Им пришлось идти пешком, потому что в трамвай не пустили бы собаку.

  Они пришли в какое-то присутствие, где кругом бегали и кричали люди, и Марию мутило от шума и усталости. Мальчики тоже стали бегать и кого-то спрашивать, потом довели Марию до двери и велели ей войти в неё. Девочка посадила Дурня и на всякий случай повязала ему на шею свою хустку - чтобы все видели, что он не бродячий, и не вздумали пнуть или турнуть его.

  - Мы посмотрим за ним, ты не бойся, - догадавшись, сказал чернявый, и Мария вошла в дверь.

  Там, за дверью, была большая комната, в комнате несколько столов. За некоторыми писали люди, а некоторые были пусты. У окна комнаты стояли двое, женщина с короткой стрижкой и в кожаной куртке и мужчина во френче, они курили и негромко говорили. Женщина поглядела на Марию и громко спросила:

  - Чего вам? - и девочка пошла к ней через комнату. Она теперь твёрдо помнила, что должна попроситься в приют, и чувствовала облегчение от того, что помнит это и оттого, что дошла туда, где надо всё это сказать. Комната была очень длинная, и Мария шла долго, но в конце концов она дошла и сказала:

  - Здравствуйте вам. Я Мария, мне десять лет, я сирота, и мой пёс тоже.