Марсианские сколопендры

Рассказ-шутка

МАРСИАНСКИЕ СКОЛОПЕНДРЫ

- Вы же не туристы, вы ученые. А наука – это разгадывание тайн, - сказала Каролина. 
– Правильно, – сказал Аркаша Сапожков. – Даже когда я считаю ножки у марсианской сколопендры, я разгадываю тайну. Сначала я не знал, сколько у нее ног, а потом разгадал тайну: у марсианской сколопендры сто сорок семь ног. 
– Не может быть! – крикнул Пашка. – Не бывает нечетного числа ног. Аркаша одну ногу нечаянно отломил. 
– Я не знаю, какой ты историк, – улыбнулся Аркаша, который, как известно, умеет владеть собой, – но космобиолог ты плохой и не знаешь, что постольку поскольку у всех марсианских сколопендр и многоножек ноги располагаются в три ряда, то общее число ног может быть нечетным. 
– Разве? – спросил Пашка. – Я всегда забываю мелочи.
Кир Булычев «Древние тайны»
 
Не знаю, как вы, а я почти уверена, что все мужчины в моей семье – марсианские сколопендры. Общее количество их ног (это абсолютно точно!)  нечетное. Иначе как объяснить тот факт, что после стирки я каждый раз развешиваю сушиться семь, девять, одиннадцать носков. Искать восьмой, десятый и двенадцатый – занятие бессмысленное и, поверьте, неблагодарное.
Младший будет вместе со мной передвигаться из комнаты в комнату, заглядывать под диваны, кресла, столы и, смешно сдвинув домиком брови, ворчать: «Сёрт восьми, где зи он?»
Средний только равнодушно пожмет одним плечиком, не отрываясь от конструктора лего или компьютера и даже не оборачиваясь.
Старшего никогда нет дома, и поиск фантастическим образом исчезающих мужских носков его не интересует в принципе.
Два, восемь и шестнадцать – таков возраст трех моих сыновей.
Их сорокалетний отец, не принимающий участия в поисковой экспедиции (третий год книгу пишет о тайнах шаманства и знахарства), традиционно шутит, списывая пропажу на потусторонние силы или иностранную разведку.
Сегодня поиски мои проходят в блаженном одиночестве: все мужчины на даче у свекрови. На этой неделе у них рекордное количество ног – семнадцать. Я проверила все места, в которых раньше волшебным образом обнаруживались пропавшие носки, от кухонного шкафа до огромной напольной вазы армянского мастера Абрамяна. Ничего. Портфель мужа, лежащий на его столе, был открыт, и, когда я попыталась его приподнять, чтобы осмотреть стол (чем черт не шутит, и не в таких местах находили), из него вывалилась очередная рукопись. Листы разлетелись по столу, упали на пол и (о, конечно!) под огромный кожаный диван, доставшийся мужу от деда-писателя.
Я ненавижу мыть полы и со всей ответственностью потакаю этой ненависти. Поэтому, когда клюшкой среднего я вытаскиваю из-под дивана вместе с листами бумаги клубки пыли и тополиного пуха, я прощаю себя, не испытывая никаких мук совести. За очередным серо-белым клубком  и листом к клюшке прицепился черный носок.
- Вот ты где, паразит! – радуюсь я, как рыбак, дождавшийся поклевки.
Носок оказывается черными шёлковыми женскими трусиками.
Я сижу на полу, держа в правой руке клюшку и неподвижно глядя на находку, наверное, в этот момент я похожа на несчастного хоккейного вратаря, который только что пропустил гол и печально смотрит на лежащую в воротах шайбу.
Они УЖЕ лежали там или попали туда ТОЛЬКО ЧТО, выпав из портфеля мужа?
Хотя… Что значит уже или только что? ЭТО не мое и тем более не моих четырех мужчин. Следовательно…  Одного из четырех. И уж точно не младшего.
Я читаю женские любовные романы. Редко, но читаю. Когда глажу белье, смотрю сериалы. Поэтому приговор мужу выносится быстро и немедленно приводится в исполнение. Сначала я тщательно рву последнюю его рукопись (вот му… чудак, никогда не печатает, всегда пишет, пишет простым карандашом на белоснежном листе). Затем аккуратно и сосредоточенно рву все бумаги, которые нахожу в многочисленных ящиках стола. Из рваных листов возвожу на столе бумажную горку, на вершину которой кладу ЭТО.
Когда я через два часа появляюсь на даче, свекровь и муж с сыновьями пьют чай на веранде. За круглым столом и соседка Наташа, симпатичная молодая женщина, мать-одиночка (кстати, как я могла забыть!), со своей дочерью Танюшкой. Все чему-то громко смеются, а мой младший тихонько всхлипывает, вытирая кулачками заплаканные глазки. Он сидит на руках у бабушки, а та, смеясь и приговаривая «клептомания это, клептомания», утешает внука, поглаживая его по спине.
- Ты откуда? – муж удивленно смотрит на меня, перестав смеяться от неожиданности.
- С Марса, - зловеще отвечаю я. – За сколопендрами охотилась.
- Сколопендрами? – муж хмурится, явно не понимая ни тона, ни смысла.
- Мама шутит, - не отрывая взгляда от компьютерного планшета, говорит средний. – Это Булычев, Древние тайны. Мы с мамой читаем, нам на лето задали.
- Булычев? – растерянно говорит муж. – Не читал.
- Конечно, ты только свое читаешь, сначала пишешь, а потом читаешь, - говорю я язвительно, садясь в плетеное кресло и забирая на колени малыша. – Что случилось, мой хороший?
Муж молчит и недоуменно смотрит на меня. Соседка суетливо вскакивает, хватает дочь за руку: «Мы пойдем, спасибо за чай!».
- Что вы, - начинает суетиться уже моя свекровь (ха, бывшая!). - Сейчас еще чаю попьем. А ты знаешь (это уже мне), что сегодня обнаружилось? Мы, как узнали, так и хохочем уже полчаса. Наш-то малый, оказывается, когда к Танюшке играть бегает, что-нибудь у них в доме тащит. Тащит, приносит к нам домой и прячет. Сегодня обыскали оба этажа, нашли тушь, заколку, блокнот. А в городе дома мальчишки шарфик и шапочку видели, сейчас сообразили, что Танюшкины. Наташа говорит, две недели назад купальник пропал. Вот и смеемся, может, наш «клептоман» постарался.
- Две недели? – переспрашиваю я. Сколько я полы не мыла? Точно, две недели. - Черный купальник?
- Черный, простенький такой, - неловко улыбается Наташа.
Я закрываю глаза и в приступе бешеной радости прижимаю к себе сына: «Ах, ты, клептоманчик мой, птенчик мой маленький!»
- Не торопитесь, Наташа, посидите еще! – искренне и радушно прошу я. – Дорогой, открой нам бутылочку красненького.
- Да, конечно, - воодушевляется муж. – Есть повод. У меня принимают рукопись. Быкову понравилось, хотя ругался, не любит написанное читать. Вот, договорился с Наташей, она последний экземпляр перепечатает – и сдаю.
Последний экземпляр.
- Он был один, этот последний? – спрашиваю я охрипшим голосом, вспоминая сооружение на письменном столе.
- Один. Откуда ж второй. Ты же знаешь, как я пишу, - муж открывает бутылку, разливает вино по чайным чашкам. – Ну, за будущую книгу и за нашего малолетнего бандита!
- Милый, - шепчу я среднему. – Ты не знаешь, когда ближайший звездолет на Марс?
Он поднимает глаза от экрана, наклоняет голову, смотрит на меня внимательно, улыбается:
- Зачем тебе на Марс? У тебя уже есть свои сколопендры.